Марта - Светлана Гресь

то садилась сверху на карету, с довольным видом оглядывая проносящиеся мимо деревья. Иногда Кирей скользнет осторожным взором. Глазами встретятся случайно, зальется тогда краской смущения лицо девичье. Быстро отведет взгляд неловкий в сторону. По душам им так и не довелось поговорить. Столько событий произошло за последнее время и тревожных, и радостных, а, может, поневоле избегали встреч нечаянных. Дана не хотела признаться себе, что она и не стремилась к уединению. Что-то удерживало ее от свиданий укромных. Может, в душе еще остались осколки той, отвергнутой, первой любви. Хотя, расставаясь, Лука просил не держать на сердце зла. Сейчас вспоминала свою бывшую сердечную тоску с легкой грустью. Все быстро переболело, отошло. Осталась только горечь воспоминаний, да обида на себя, что не смогла остановиться вовремя, не сумела сердцу приказать, что не в ладу ретивое с разумом. И теперь, хоть и спокойно на душе, но где-то глубоко, на самом донышке, ноет капля чего-то необъяснимого. Кирей, конечно, и роднее, и ближе Луки. И красавец, вон какой, глаз не отвести. Но почему услужливая память подсовывает тот прежний сон, где она с молодцем незнакомым. Кто он! Может это и есть Кирей.

Вчера за ужином мама Нора полушутя, полусерьезно предложила, по приезду в город обвенчать их. Все одобрительно зашумели. Что скрывать напрасно, каждый, глядя на молодых, невольно думал о том же. Предстоящая свадьба еще больше породнит такие близкие семьи.

Долго ли коротко ли продолжался их путь. Настырный солнца луч уже не обжигает землю, не слепит глаза. Светило неторопливо спускается за лес. Пахнущий хвоей смолистый воздух приятно ласкает горячие от быстрой езды лица. Небо четкое и высокое, упоительно-чистое. Дорога незаметно расширилась, стала укатанной. Путь их близится к концу. Скоро город покажется своими высокими резными башнями. Кони, чувствуя послабление, постепенно перешли на шаг.

Ветер озорной мало-помалу расходится, играючи. Подымает сосен пыльцу ядовито-желтую и вместе с пылью дорожной, серой клубами тащит в лес. Играет с девичьей косой.

Только что был белый день, и вот уже не видать ни зги. Откуда не возьмись, стремительно налетела буря злая и с размаху да со всей силой подняла вверх густую пыль, завила ее в бешеные круги. Заметался, застонал сердито ветер. Комья грязи сверху бьют, сплошной песок поднимается снизу. Сразу не стало воздуха. Нет неба! Нет земли! С небес упали облака, накрыв все вокруг плотною тьмою. Чутье заглохло и застыло. Где они? И что вокруг творится?

Тут выскочил проказник леший, невидимый в пыли. Ему раздолье в кутерьме. Он к лошадям усталым в ноги резво кувыркнулся – карета на бок вмиг перевернулась. А бесовская душа, ну, давай играть во тьме, и, ну, давай резвиться. То вдруг блеснет пугливо огонек, или дорогу кто-то торопливо перейдет. Там, впереди, неосторожный колокольчик брякнет, то кто-то за спиной испуганно аукнет.

Или собак далекий лай послышится, то вдруг воротами сердито стукнет кто. Столпились кони, растерянные люди рядом. Оглядываются беспомощно вокруг. Ни зги не видно всем, хоть плачь. Но вот, как и пришел, так и растаял мрак непонятный. Ветер угомонился. Напоследок еще раз взвился в небо буйной птицей, крылья могучие расправив, камнем бросился на дорогу, и, будто подрезанный, упал у корней могучих сосен. Усталый и обессиленный, долго приходил в себя, лишь только иногда пытаясь своими пыльными ладонями поднять листок ленивый, прошлогодний.

Грязь улеглась. Дорога стала чистой. Снова солнце глядит с улыбкой доброю сквозь стаи туч. У кареты спало колесо. Мужчины раздосадованы: придется время потерять, чтобы его на место поставить. Но делать нечего, засучив рукава, приступили к ремонту. Нора и Наина решили побродить по лесу, размять затекшие в дороге ноги. Многозначительно переглянувшись, поспешили оставить Кирея и Дану одних.

***

В густой прохладе заросшего леса дышалось легко до одури. По еле видимой тропинке брели двое, молчаливых, смущенных. Над головой зажглись первые робкие звезды. Клонясь, дрожит иван-да-марья. Поет заливисто веселый дрозд. Краснеет в густой зелени спелая земляника.

Кирей шел следом, срывая иногда листья с деревьев. Дана тоже притихла, не смея первой слово молвить. Гнетущее молчание явно затягивалось.

― Что же ты, грустноглазая девочка моя, прячешь от меня свой взгляд, – решился первым парень. Голос его осторожный, – будто боишься. Что тебе я сделал? Чем сердце насторожил?

― Жду, пока первым заговоришь, – густо покраснела. Остановилась возле березы. – Не положено девушке разговор начинать.

― По желанию родителей должны с тобою обвенчаться вскоре. Ты замуж за меня пойдешь? – подошел, снял паутинку легкую с волос. Дана, опустив глаза, стояла нерешительная и покорная. Бережно взял за плечи, к себе приблизил, заглянул в глаза и потянулся к губам желанным. Сердце девичье на миг тоскливо сжалось, и в памяти мелькнуло другое странное лицо. Всего лишь миг, но Кирей сердцем почувствовал заминку нежеланную. Отвернулся, огорченный. Дана виновато опустила голову. С мольбой застывшая улыбка.

― Ты пойми. Я не могу так быстро забыть все, что было еще вчера. Дай мне немного времени опомнится.

Улыбнулся грустно и повернул назад. Следом последовала девушка, виноватая и удрученная.

Карета уже стояла на четырех. Рядом у дороги сидели Эльдар и Тимор. Кони паслись около. Можно было ехать, но не было Наины и Норы. Дружно позвали их вместе. В ответ только эхо дразнящее. Тимор решил пойти навстречу, а то еще заблудятся.

***

…Думы беспокойные его, будто птицы буйные, узду грызущие, взмывая крылья, рванулись ввысь, понеслись неутомимо, растревожив ворох воспоминаний.

Сколько всего пришлось пережить за последние дни. На душе и радостно, и горько. Сейчас у него две взрослые дочери. Правда, и Антон обрадуется, что у него теперь есть дочь. Даже жены было две. Сердце отказывалось винить Тулу. Оно будто раздвоилось. Одна половинка в прошлое с тоскою глядит, скучает по прежней жизни. Все-таки столько лет прожито вместе, столько соли съедено за одним столом.

Другая с робкой надеждой в будущее стремится, ждет с нетерпением встречи с княжеством, с Милой. Как она, что с ней за эти годы произошло? В деревне никому решили ни о чем не говорить, пусть остается все, как прежде. Просто собрались рано утром и уехали без лишних объяснений.

Неожиданно перед ним показалась река. Широкая, полноводная. По ней месяц серебром стелется. Лучи его скользят по ровной глади спокойных волн. Дорожка эта ловит звезд далеких лучистый свет, качает их зыбкое отражение.

Эх, вы, думы мои, думы! Думы окаянные! Завладели бедной головушкой, не заметил, как заблудился, как от полыхала заря вечерняя. Сонный туман над водой расползается. В трепетном