Граница нормальности - Цогто Валерьевич Жигмытов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сейчас бойцы подлетят, – мрачно сказал Эммануил Петькович. – Я им уже сказал, что ты на кухне.
В воздухе возникла шлюпка и мягко села на стол. Оттуда вышли бойцы и Николай Львович собственной персоной.
– Николай Львович, – сказал Никита. – Отзовите бойцов.
– Здравствуй, Никита, – сказал Николай Львович.
– Здрасьте, Николай Львович, – нетерпеливо сказал Никита.
– Это пиковые значения, Никита, – сказал командор-2. – Пульс, давление кровяное, нейродавление.
– Ну и что. Я здоровый, что мне сделается, – сказал Никита.
– Ни один механизм не может долго работать в условиях постоянных перегрузок, – сказал Николай Львович. – Ты ведь хочешь встречаться с ней регулярно?
– Да.
– Вот видишь.
– Никита, ты послушай командора … – начал было Эммануил Петькович
– Что Никита! Четырнадцать лет уже Никита! – сердито сказал Никита.
– А вот возрастом своим бравировать нехорошо! – с укоризной сказал директор школы имени Никиты Антон Петрович. – Не этому мы тебя учили!
Николай Львович молча посмотрел на него долгим бесстрастным взглядом. Антон Петрович крякнул и под смущенное молчание педколлектива кряхтя полез с глаз долой обратно под холодильник.
***
Катя перелистнула страницу и улыбнулась. Никита не обманул, на фотографии ему действительно было три года, и он был почти голенький. В бандане с ромашками. Она поправила волосы, и перелистнула следующую альбомную страницу.
***
– И что вы будете делать?
Николай Львович не стал отвечать сразу. Он внимательно посмотрел на Никиту. Помолчал, словно прикидывая, насколько он, Никита, крепок. И наконец негромко произнес.
– Я считаю, что источник угрозы должен быть устранен.
Стало тихо. Никита гулко сглотнул и шепотом сказал:
– Вы чё, дураки?
– Никита, это что за оборот такой? – строго сказал из-под холодильника Антон Петрович. – Следи за речью!
– Никита, – сказал Николай Львович. – Это необходимо.
Никита молча замотал головой.
– Никита…
– Я против.
– Никита, твои желания тут не имеют никакого значения. Мы должны следить за твоей безопасностью. И мы это делаем.
– А если я не хочу, чтобы вы следили за моей безопасностью?
– Ты сам сказал, что мы перед тобой в долгу, – сказал Николай Львович. – А долг надо отдавать, даже если тот, кому отдаёшь, этого не хочет.
– У нас так не бывает! Если не хочешь, то никто тебе долг не отдаст!
– А месть? Вот долг, который земляне отдают, не спрашивая кредитора.
– Это совсем другое!
– Не кричи! Катя услышит, будет волноваться.
***
Катя, конечно, услышала. Секунду она помедлила, размышляя, не показалось ли ей. Потом она встала из-за стола и пошла на кухню. Напротив зеркала замедлила шаг, посмотрела на свое отражение и осталась довольна.
***
– Шухер, – сказал Эммануил Петькович, и педагоги шустрой толпой метнулись под холодильник. Шлюпка, так и стоя на столе, растаяла в воздухе. Николай Львович быстро подбежал к краю стола – Никита схватил его в ладонь и сунул руку за спину.
– Ты меня звал?
– Нет, – сказал Никита. – Просто вскрикнул.
– А что случилось? – слегка встревожилась Катя.
– Тарелку разбил, – сказал Никита и почувствовал, как в руке дернулся Николай Львович. М-да… не часто удается человеку соврать настолько тупо!
– Какую тарелку? – Катя оглядела кухню в поисках упавшей тарелки.
С грохотом рухнула в мойку тарелка. Само собой, разбилась. Катя подошла к мойке и стала разглядывать остатки тарелки. Никита же посмотрел на сушилку, что была над раковиной. Оттуда высунулся довольный Эммануил Петькович, показал Никите большой палец, залихватски отдал честь и скрылся обратно.
– Вот эту тарелку, – убито сказал Никита.
Николай Львович снова недовольно шевельнулся.
– То есть ты сначала ты вскрикнул, а потом тарелка разбилась? – спросила Катя. Было видно, что что-то в её голове не желает срастаться.
– Да, – отчаянно сказал Никита. И тут же, не давая Кате опомниться, добавил:
– Катя, иди в комнату, чайник вскипел, я сейчас чаю принесу. С пирожными.
– А тарелка?
– Я уберу, не волнуйся.
Катя с сомнением посмотрела на раковину, но всё-таки вышла.
***
Женщины должны верить мужчинам. Тем более тем, которые им нравятся.
Впрочем, верно и обратное.
***
Никита осторожно вывел руку из-за спины, и аккуратно поставил командора-2 на стол.
Я хочу, чтобы вы отчётливо представили себе эту картину.
Они стояли друг напротив друга. Большой Никита и маленький командор-2. Лицом к лицу, только Николай Львович стоял на столе.
Командор-2, маленький и непреклонный, спокойными глазами смотрел на смысл своей жизни и молчал. У Никиты же было чувство, что ему предстоит попытаться головой пробить стену. В моей жизни тоже такое бывало, и поверьте, это очень неприятное ощущение.
– Николай Львович, вы же видели, какая она славная.
– Никита, она угроза твоему здоровью.
– Николай Львович, – Никите показалось, что он нашел подходящий аргумент. – Хорошо, вы её… уберёте. А потом мне понравится еще кто-нибудь. Вы же не будете убирать всех, кто мне понравится.
– Почему? – с любопытством спросил командор-2.
Никита растерянно огляделся и увидел выглядывающего из сушилки Эммануила Петьковича. Гварду тоже было интересно – почему.
– Потому что это невозможно, – сказал Никита наконец.
– Никита, – сказал Николай Львович лекторским тоном. – Понятия «долг» и «невозможно» не имеют ничего общего.
– Вы что, собираетесь убивать всех? – шепотом сказал Никита.
И снова наступила тишина. Лишь на столе слабо мерцал контур шлюпки.
***
Катя стояла у окна. Как-то странно все получалось. Совсем не так как она себе представляла.
Совсем не так.
***
– Хорошо, – сказал Никита. – А если со мной что-то случится? Если я сейчас выпрыгну из окна?
– Это невозможно, – сказал Николай Львович.
– Вы уверены? – язвительно спросил Никита.
Николай Львович внимательно посмотрел на Никиту. Затем негромко скомандовал:
– Гулливер!
Никита почувствовал, как что-то укололо его в шею. Слабость в ногах заставила его сесть на пол. На столе возле шлюпки маленький боец опустил что-то вроде базуки и довольно улыбнулся – попал.
– Ах вот вы как, – сказал Никита. Говорить было тяжело, язык еле ворочался и сильно хотелось спать.
– Никита, – жалким голосом сказал из сушилки Эммануил Петькович. – Ты пойми, мы же как лучше хотим. Мы же не с бухты-барахты. Вон ГИА изучает. И деньги, если надо. Ты ж для нас смысл жизни. Мы же тоже люди. Мы же тоже хотим, чтобы у нас был высокий смысл. То есть ты, конечно, высокий, ну ты понимаешь. А ты… извини, конечно, но ты какой-то глупый смысл жизни получаешься.
– Да пошли вы, – сказал Никита. Хотел сказать громко, не получилось.
– Ну чего ты ругаешься, – жалобно сказал Эммануил Петькович.
Из-под холодильника высунулся Антон Петрович, открыл было рот, махнул рукой и скрылся обратно.
– Вы же не сможете держать меня
