Граница нормальности - Цогто Валерьевич Жигмытов

– Положи, – сказал админ, не отрываясь от монитора. Мальчик послушно положил купюру на стол и пошел обратно.

Админ играл без особого увлечения. Вторую халву он уже проходил и сейчас просто убивал время. Неожиданно монитор сморгнул и погас.

– Какого хрена, – удивился админ. Огляделся; за остальными машинами по– прежнему увлеченно играли. Админ хмыкнул, наклонился к системнику, нажал кнопку питания и тут же брезгливо потер пальцем о палец – кнопка была вымазана чем-то липким. Понюхал, вроде ничем не пахнет. Когда он выпрямился, по монитору уже бежали символы – машина загружалась. Админ оглядел стол в поисках ненужного листка бумаги – вытереть пальцы, и удивленно замер.

Купюры на столе не было.

***

– Ну и что это? – спросил Николай Львович.

– Фишка, – тихо сказал командир бойцов и опустил голову.

– Какая фишка? – ласково спросил командор-2.

– Золотая, – ещё тише сказал командир бойцов. – Сто долларов стоит.

– И что мы с нею будем делать? – безжалостно продолжал Николай Львович.

– Никите отдадим, – еле слышно прошептал бравый вояка, изучая носки своих ботинок.

– Никите, значит. Пусть мальчик сходит в казино, развеется, – сказал командор-2. – Балбес ты, братец. Всё, свободен. И не вздумай делать харакири! И бойцам своим запрети! Предам позору, так и знай!

***

В одном из офисов местного филиала Росбанка оператор с красными глазами и слегка всклокоченной шевелюрой смотрел в монитор. Был конец рабочего дня, и это обстоятельство, на мой взгляд, оправдывает столь предосудительный вид оператора.

– Сергей!

Вообще говоря, нет ничего удивительного в том, что иногда вас называют по имени. Но если голос слышится оттуда, откуда он слышаться не должен, то это хороший повод для удивления.

Сергей посмотрел на принтер чеков. На этом самом принтере сидел маленький человечек с наглым неправильным лицом, с визиткой под мышкой и смотрел на Сергея. Так они смотрели друг на друга и, готов поручиться, думали каждый о своём. Сергей, например, думал о том, что всё, доработался до гарантийных человечков. Ещё его немного злило, что человечек был одет точно так же, как и он сам – чёрный костюм, белая рубашка, галстук; единственная разница – на человечке всё выглядело безупречно. О чем думал человечек, стало ясно после того, как человечек заговорил.

– Добрый день. Сережа, тут такое дело, перечисли пять тысяч рублей денег вот на этот счет.

И сбросил визитку на стол. Сергей, не отводя глаз от человечка, поднял визитку и машинально прочел «ГИА». На обороте реквизиты. Отметил про себя, что всё грамотно: хороший банк, оффшорная зона, отследить можно, но трудно, и – пять тысяч рублей?

– Не бойся, я никому не скажу, – доверительным тоном сказал человечек.

***

Отсюда в местных филиалах Росбанка и пошла присказка: «человечек приказал». Это значит всё, аллес, крыша едет от работы, ещё пять минут, и мне человечки начнут приказывать.

Скандал замяли, сумма уж больно маленькая была, Сергей восстановил её из своей зарплаты. Что отрадно, вспоминал он об этом случае без неприязни, поскольку осталось у него ощущение, что ему повезло прикоснуться к чему-то необычному.

***

Никита проснулся внезапно. Как от толчка. Каждый из нас так вывалился из сна в явь. Тихо тикали часы на стене, светил красным пилот от компьютера. На подоконнике, в поставленном у стекла маленьком кресле, лицом на улицу сидел Эммануил Петькович и смотрел на улицу.

– Ты чего не спишь? – шепотом спросил Никита.

– А у меня счас день, – ответил Эммануил Петькович.

– А-а-а, – сказал Никита. – Ну и отдыхал бы, какая разница, я же сплю. Чего в окно-то пялиться.

– Интересно, – ответил Эммануил Петькович. – Пьяные люди песни пели. Про танкистов. Девушка час назад прошла, плакала. Отчего, как ты думаешь?

Никита задумался.

– А еще коты дрались, – не дождавшись ответа, продолжил гвард. – Хищные звери, уважаю. У нас бы они были королями сельвы. Да, кстати, тут Николай Львович просил узнать, тысяча сто тридцать два рубля тебе хватит? У нас есть еще несколько тысяч, но их надо обналичивать.

***

Немножко в сторону.

Девочки расцветают раньше мальчиков. И жесты вдруг становятся особенными, и взгляды, которыми они одаряют мальчиков, становятся совсем другими. Колечки, серёжки, браслетики. Первая косметика. Улыбка, срубающая наповал. С этим, друзья мои, ничего не поделать. Ты смотришь на неё и вдруг, неожиданно бешено начинает стучаться в груди сердце, сухим становится горло. Хочется сказать что-то умное, а еще лучше остроумное, но когда на тебя так смотрят – это не каждому под силу.

***

– А это что такое? Ты что в куклы играешь? – спросила Катя, взяв со стола какую то вещицу.

– В куклы? – удивился Никита. – Что там у тебя?

Катя показала открытую ладонь; на ладони лежал китель гварда Никиты Эммануила Петьковича.

– Красивый какой пиджачок, – сказала Катя.

– Это Колькин, – сказал Никита. А вот за это мы, наверное, Никиту можем похвалить. Если человек не умеет врать, то это уже хорошо.

– Колькин? – удивилась Катя.

Вот так: соврамши однажды, приходится врать дальше. Никита набрал побольше воздуха, словно готовясь нырять.

– Хобби у него такое. Колька вообще чудак. Он маленьких солдатиков делает. Шьёт для них маленькую одежду, маленькие сапоги, шапочки, носочки.

Тут Никита почувствовал, что слегка зарапортовался, и умолк.

– Носочки, – сказала Катя. – Не знала.

Она смотрела Никите в глаза; лицо её было близким и серьезным, и только где-то на дне глаз прыгали смешинки.

Никита почувствовал, как потеплел браслет.

Блин, подумал он. Блин. Что делать. Впрочем, он уже знал, что.

– Катя, – сказал Никита, чуть громче, чем надо, – хочешь посмотреть марки? И вот еще мой альбом, там есть фотография, можно сказать эротическая, там мне три года и я практически голенький, и вот еще журналы интересные. Ты посиди здесь, а я чай приготовлю. Катя, немного ошалев, смотрела как стремительно Никита вываливает перед ней альбомы, кляссеры, журналы.

– Хорошо, – сказала она, наконец, а Никита уже выходил из комнаты.

Катя встала из-за стола. Потянулась, прошлась по комнате. Внимательно глядя в зеркало на дверце шкафа, провела средним пальцем по уголку рта, вот так – сверху вниз. Скорчила рожицу своему отражению, и снова села за стол. Взяла какой-то журнал и рассеяно стала его листать.

Отмечу, что иногда она улыбалась.

Мне это кажется важным.

***

Никита прошел на кухню, набрал воды и поставил чайник. Воду выключать не стал. Пусть шумит.

– Идите все сюда, – сказал Никита негромко.

– Зачем? – спросил Эммануил Петькович.

– Я сказал идите – значит, идите, – твердо сказал Никита.

За пять лет человечки оборудовали квартиру, где жил с мамой Никита, системой ходов, пневмотоннельчиков, лазов, лифтов. Поэтому не стоит удивляться тому,