Аверс (СИ) - Розга

Удивительно, но избегать неприятного или отказывать Льву, девушка тоже не собиралась, воспринимая секс обязательной всеобщей трудовой повинностью женского населения. Тем более он ухаживал за ней, цветы подарил. Раньше ей дарили букеты родственники на день рожденья, в школе она была слишком замкнутой и парня не завела. Ее первый однажды преподнёс ей букет осенних листьев, собранных тут же, во время прогулки. Аркадий и цветы несовместимы. Невинные романтические ухаживания казались чем-то необычным, щекотали сердце и нервы. Лев — красивый, сильный мужчина. Девушки давали и за меньшее.

Пристроив дно коробки с цветами на верхнюю полку комода, девушка просунула пальцы внутрь к низу стеблей, наткнулась на влажную флористическую губку и успокоилась. Пионы в ближайшее время не завянут, нужно будет посмотреть в сети, как с ними правильно обращаться. Руки с коробки так и не убирала, она сама не осознавала, что соскучилась по таким простым вроде бы вещам. У нее была клумба на задворках домика в деревне, но по-настоящему красивые и обязательно капризные растения она выращивать там не могла, не хватало времени. Работала целыми днями, много времени тратила на дорогу, потом приезжал Аркадий. Бегала по проторенной колее, не просто не сворачивая вправо или лево, но постепенно вообще перестала смотреть по сторонам.

— Знаешь что, Ника? — раздалось у нее из-за спины, она настолько погрузилась в мысли, что пропустила Льва, он уже вымылся, переоделся и подкрался к ней достаточно близко.

— А? — воскликнула девушка, выпрямляясь и отрывая взгляд от букета.

— Я думаю, вместо цветов, ты должна целовать меня, — вполне утвердительно заявил мужчина, дожидаясь пока повернётся к нему окончательно и не мешкая притягивая ее к себе.

Несмотря на более, чем уверенное поведение, набрасываться на нее не стал. Она сама потянулась, приглашающе приоткрывая губы. Нескромный Лев обращался с ней вовсе не как с хрустальной вазой, держал крепко. Одной рукой ухватил волосы, на середине длины и оттягивал, чтобы лучше запрокидывала голову. Вторая мужская ладонь тщательно обследовала сзади шорты и прилегающие окрестности. Трусики на ней, непорядок. Но рот у нее восхитителен. Терновский обожал мягких, податливых женщин. Ника подходила ему идеально. Не пыталась высвободить волосы, не напрягалась, спокойно позволяла ему делать, что хочет. На самом деле ей нравилось. Другое, более мягкое обхождение, скорее напугало бы, заставило усомниться в выборе. Лев целовал ее долго, терзал губы, не стесняясь прихватывать зубами, особенно нижнюю, не раня до крови, оставляя чувствительные рубчики. Она будет физически ощущать на себе следы его поцелуев и не только на губах, целая ночь впереди.

— Надо поесть, — с трудом оторвался от нее мужчина, спешить некуда, пусть немного свыкнется и, может быть, потомится. — Сначала обсудим одну маленькую проблему. Я не хочу, чтобы ты носила белье в моем доме, пока мы одни. Надевай, если выходишь, но здесь оно тебе ни к чему. Хорошо?

— Да, — согласилась Ника, напрочь зачарованная только что разжавшейся крепкой хваткой.

Он совсем иначе отдавал приказы. Не подчеркнуто спокойно, неестественное самообладание, даже равнодушие приписывается доминанту в некоторых произведениях. Или нервно, с криком, будто боясь, что ослушается, так поступал Аркадий. Распоряжался как-то даже обыденно, в полной уверенности, что исполнит, выдавая привычку к чужому послушанию.

— Тогда снимай, — улыбнулся ей Лев, закрепляя ее согласие.

— С-сейчас? — начала заикаться, смешалась Ника.

— Не будем оставлять до следующего раза, — ласково подтвердил Терновский, глядя ей прямо в лицо и явно получая удовольствие от одного вида, как краснеют девичьи щеки.

Порывисто вздохнув, Ника спросила себя, чему она удивляется. Ему нравилось заставлять ее раздеваться. Он проделывал такое в гостинице. Совсем не носить белья не тоже самое, что один раз снять трусики. Надо пережить эту мысль. В любом случае нарушать правила Ника не собиралась, не зависимо от стыда и стеснения. Атласные шорты скользнули к полу и расплылись вокруг ее ног шелковой лужицей. Она старалась для Льва и надела к его приходу кружевные, белые и не слишком много скрывающие. Придраться невозможно, но не подходили и такие. Ника не зря большую часть дня провела за водными процедурами, она не просто валялась в теплой воде. Не сводящий с нее глаз Лев, одобрительно кивнул и приподнял брови. Лобок и половые губы тщательно депилированы.

Такая открытая.

Только смотреть, не потрогав, невозможно. Ника непроизвольно вздрогнула, хотя видела намерение мужчины с самого начала, когда большая мужская ладонь легла на ее сокровенное. Лев завел средний палец между нижними губами, игриво и не слишком настойчиво задев капюшончик клитора.

— Милая, — склонившись к самому уху проникновенным тоном оценил ее покорность, не скупой на похвалу Терновский и убрал руку. — Можешь надеть шорты обратно.

Подобрав с пола атлас, натягивая его обратно на себя, девушка отчаянно старалась прийти в себя. Она собиралась жертвенно уступить Льву, взойдя на его постель, как на алтарь. Правда? Почему же ноги сводит от возбуждения? Воздуха получается ухватить лишь глоток, не может надышаться. Он почти ничего не делает. Однако та самая власть, которую она мечтала почувствовать над собой, напитала атмосферу вокруг. Она себе не принадлежит, не несет ответственности, нужно думать лишь о том, как лучше угодить, исполнить чужую волю. Как же хорошо.

На кухне Ника успела перехватить Льва возле холодильника. В ее семье не принято ухаживать за мужчинами, мама и папа старались поддерживать равные отношения. Нике такой вариант не подходил, и она вынуждена была подглядывать за бабушкой со стороны мамы, постепенно усвоив ее манеры. Деда практически кормили с ложки, он ничего сам не брал, полностью полагаясь на жену, не потрудился бы отрезать себе кусок хлеба, за праздничным столом бабушка сама наполняла его тарелку, гораздо меньше заботясь о себе, чем о нем.

Вовсе не безрукий Терновский, отчасти забавлялся, но ухаживать за собой позволял. Неожиданно в процессе ему понравилось. Девушка привносила в подачу еды некоторую эстетичность. Подрезала и красиво разложила свежих овощей в отдельную тарелку. Хлеб разделен ножом идеально ровно, поделен на треугольники и поджарен в тостере. Лев опустил ложку в суп, продолжая поглядывать на нее.

— Ты не будешь? — одно дело позволить подать на стол, совсем другое оставить ее стоять возле стола, как официантку или порабощенную женщину из замшелой восточной страны. Она ему не служанка.

— Я ела, — торопливо заверила девушка.

— Тогда посиди со мной, — благосклонно распорядился Лев, продолжая гнуть свою линию.

Поколебавшись, хотя выбора ей не оставили, девушка налила ему и себе чаю и села за стол, умостившись на краешке сиденья, готовая вскочить по первому знаку. Лев намазал себе тост тонким слоем масла, вприкуску к супу. Следующий ему сделала Ника, старательно скопировав его способ, чтобы масло просвечивало. К чашке чая она прикасалась крайне редко. Нижние удивительные существа. Опытный Терновский вроде бы пробовал почти все. Кто бы знал, что маленькие бытовые мелочи, заставят его почувствовать себя вельможной особой, царем горы. Надо признать, восточные мужики понимали толк в извращениях, заставляя женщин крутиться возле себя, всячески подчеркивая их старшинство. Плечи расправляются сами собой, подбородок выдвигается вперед, взгляд сияет и слепит. Жаль, не каждый заслуживает поклонения, как не подкидывай вверх куцекрылое ничтожество, орлом не воспарит.

На второе кусок мяса, приготовлен хорошо, но остыл и не совсем то, если с пылу с жару. Терновский следом за Бояриновым, пользовался кухней принадлежащего им загородного клуба, она выше всяких похвал, но сначала готовили, потом остужали, разогревали, часть вкуса неизменно терялась. Лев подумывал нанять повара и понимал, что обеспечить его работой не сможет: длинные рабочие дни, деловые обеды, частые командировки.