Ярость - Алекс Михаэлидес

Моя шутка заставила Лану выйти из оцепенения и улыбнуться. Она сделала заказ для нашего столика. Надо сказать, что одним из ценных качеств Ланы было умение заказывать еду — с размахом, часто с чрезмерной щедростью; она всегда настаивала, что оплатит счет сама. И это, на мой взгляд, делало ее идеальной хозяйкой вечера. Лана выбрала несколько салатов и закусок, местных кальмаров и лобстеров, мясные тефтели с картофельным пюре и, конечно, фирменное блюдо — большого сибаса, запеченного в соляном панцире, который позже был эффектно расколот Бабисом прямо на наших глазах. Красиво и вкусно.

Бабис принял заказ и с низким поклоном удалился, по пути раздавая официантам указания насчет нашей еды и напитков. Принесли шампанское. Каждому, кроме Лео, налили по бокалу.

— У меня тост, — сказал я. — За Лану. Хочу поблагодарить ее за невероятную широту души и за…

Кейт фыркнула.

— Я в этом спектакле не участвую, — раздраженно произнесла она.

— Прошу прощения, — нахмурился я. — Не понял?

— А ты напряги мозги. — Кейт опрокинула в себя бокал шампанского. — Развлекаешься? Получаешь удовольствие?

Я с изумлением понял, что эти реплики адресованы мне. Голос Кейт сочился ядом, а глаза горели лютой злобой. Я невольно посыпал ей соль на рану. Я украдкой взглянул на Лану: она тоже это заметила. Я ободряюще улыбнулся Лане, намекая, что смогу постоять за себя сам.

— Да, спасибо, — ответил я Кейт. — Прекрасно провожу время.

— Вот и отлично. — Она закурила. — Наслаждаешься представлением?

— Еще как! Начало вышло вяленькое, зато сейчас куда интереснее. С нетерпением жду финала. Уверен, ты еще всех удивишь.

— Уж постараюсь, особенно для такого хорошего зрителя. — Кейт криво улыбнулась. — Все подмечаешь, да, Эллиот? Всегда ­что-то обдумываешь… Что же творится в твоем крохотном мозгу? Какие планы ты вынашиваешь?

Я понятия не имел, с чего вдруг Кейт на меня ополчилась. Едва ли она ведала, что творит. У Кейт не было повода на меня злиться, и, скорее всего, она сорвалась, рассчитывая, что я промолчу. Но она ошибалась. Одно я усвоил твердо: нужно уметь за себя постоять. «Никто не любит коврик у порога, — говаривала Барбара Уэст. — Все вытирают о него ноги». А Барбара за долгие годы вытирала о меня ноги множество раз. За этот урок я дорого заплатил.

— Похоже, у тебя паршивое настроение, Кейт. — Я глотнул шампанского. — Что случилось? Почему ты решила испортить вечер?

— Ты серьезно хочешь, чтобы я ответила? Я ведь могу.

— Кейт, — тихо одернула ее Лана. — Прекрати немедленно.

Обе женщины уставились друг на друга. По глазам Ланы было видно, что Кейт исчерпала ее терпение. Удивительным образом внушение сработало, и Кейт нехотя уступила.

А потом странно дернулась — на миг мне почудилось, будто она сейчас кинется через стол на меня или Лану. Или выкинет еще ­что-то безумное. Вместо этого Кейт с трудом выбралась из-за стола.

— Я… мне нужно в туалет, — заявила она.

— Хочешь попудрить носик? — спросил я.

Кейт не удостоила меня ответом и нетвердой походкой удалилась.

— Что с ней, черт возьми, такое? — поинтересовался я у Ланы.

— Не знаю, — она пожала плечами. — Напилась.

— Кейт просто не в духе. Не переживай. Вот приведет себя в порядок и вернется в хорошем настроении.

Но я оказался неправ. Кейт вернулась взвинченная. Она явно приняла наркотик и прямо искрилась от напряжения, готовая затеять ссору, причем не обязательно со мной — с кем угодно. Лео и Джейсон мудро решили не вмешиваться и молча поглощали ужин. Однако блюда всё приносили и приносили, и конца-края им не было видно.

Подозреваю, что никто, кроме меня, не наслаждался трапезой. Лана едва притронулась к еде. Кейт не съела ни кусочка. Она много курила и пила, периодически бросая на нас злобные взгляды. За столом царила давящая тишина. Наконец Лана решила разрядить обстановку.

— У тебя чудесный палантин, — сказала она Кейт. — Такого насыщенно-­красного цвета…

— Это шаль, — презрительно поправила та. И разразилась долгой высокопарной историей о том, как получила шаль, сделанную сиротой из Бангладеш, в благодарность за то, что оплатила обучение девочки в школе. — Это не высокая мода. Ты бы на такую вещь даже не взглянула, а я ее обожаю.

— Честно говоря, смотрится очень красиво. — Лана пощупала краешек. — Очень тонкая работа. Девочка прямо мастерица.

— Самое главное, она умная. И собирается стать врачом.

— Благодаря тебе, Кейт. Ты чудо!

Попытка умиротворить Кейт выглядела так, словно Лана уговаривает капризного ребенка — «Ой, ты наш умничка, ты наш молодец». Пожалуй, слишком напролом. Но я понимал, что Лану потрясла резкая перемена в Кейт. Да и всех нас тоже.

Если бы мне пришлось выбрать конкретный момент, после которого все пошло наперекосяк, я бы сказал, что это случилось там, в ресторане. Была пересечена невидимая черта, и нас унесло из привычного мира в неизведанную даль, в темную, неприветливую пустошь, откуда нет легкого пути назад.

Все время, пока мы сидели в ресторане, я слышал, как над морем выл ветер. Он набирал силу, хлопал скатертями, задувал свечи. А внизу большие черные волны с грохотом били в береговую стену.

«Лучше бы нам не засиживаться, — мелькнуло у меня в голове. — Иначе на обратном пути попадем в беду». Я положил белую льняную салфетку на край стены и убрал руку… Салфетку мгновенно подхватил ветер. Пару секунд кусочек белой ткани танцевал в небе, а потом его поглотила тьма.

19

Как и предупреждала Агати, на обратном пути ветер рассвирепел еще больше. Огромные черные волны швыряли катер, нас обдавало солеными брызгами. Казалось, обратный путь не закончится никогда. Наконец мы добрались до Ауры, насквозь промокшие и едва живые после дикой качки.

Лео, умница, принес всем полотенца. Когда мы немного обсушились, Джейсон неловко попытался завершить вечер. Нечто вроде упреждающего удара, так сказать. Честно говоря, я думал, он умнее. Любые поползновения угомонить Кейт и отправить ее в постель, словно непослушного ребенка, были обречены на провал. Кейт не из тех, кто позволит собой помыкать.

— Ну что ж, думаю, пора спать? — проговорил Джейсон. — Лично я валюсь с ног.

— Рановато, — возразила Кейт. — Хочу опрокинуть стаканчик на сон грядущий.

— А тебе не хватит?

— Не-а. После поездки на катере я совершенно протрезвела. Мне нужно выпить еще.

— Прекрасная мысль. Мне тоже, — вступил я. — Двой­ной что угодно, пожалуйста.

Я вышел через двустворчатые застекленные двери на веранду. От сильных порывов ветра ее защищала каменная стена. Мы часто собирались на веранде: там стояло множество диванов и кофейных столиков, а также имелась чаша для костра и гриль для жарки мяса. Я развел огонь и прикурил от него косяк в надежде повторить вчерашнее веселье. Увы, сколь далеким теперь казался тот вечер… Будто в другой жизни.

Вслед за мной на веранду вышел Лео.

— Можно мне? — спросил он.

Я слегка удивился его просьбе. Парень не пил алкоголь, и я решил, что марихуану он тоже не одобряет.

— Ладно, думаю, ты уже достаточно взрослый, — ответил я.

— Мне почти восемнадцать. Все мои друзья курят. Что тут такого?

— Маме ни слова. — Я вручил Лео косяк и, мотнув головой в сторону Кейт, сидевшей в гостиной, добавил: — На твоем месте я бы тут не ошивался. Иначе легко не отделаешься.

Лео кивнул и глубоко затянулся. На мгновение задержал дым в легких, медленно выдохнул и даже не закашлялся, чем произвел на меня впечатление. Затем молча отдал мне косяк и стал спускаться по каменным ступеням в дальнюю часть сада.

А парень не дурак. Выдержать поездку в шторм было и то безопаснее, чем попасться на глаза Кейт в ее нынешнем настроении.

— Осторожно! — крикнул я ему вслед. — Ветер усиливается!

Лео, не ответив, продолжил идти.

20

Лео шел к морю — посмотреть на волны, которые гнал к берегу набиравший силу ветер. Юноша направился по извилистой тропинке к пляжу. Потихоньку начинало накрывать после травки. Чувства обострились: его охватило приятное возбуждение. Алкоголь Лео принципиально не пил — в детстве часто приходилось видеть, что творило спиртное с мамиными друзьями, — но ему стало любопытно, что такое травка. Преподаватель школьного театрального кружка Джефф, которым Лео безоговорочно восхищался, утверждал, что для актера полезно накуриться.

«Трава — это ключ к запертым на замок пластам сознания, — говорил