Ярость - Алекс Михаэлидес

к дому. По другой стене вился плющ, образуя плотное покрывало из переплетенных листьев и стеблей. Между двумя корявыми, сучковатыми оливами был натянут веревочный гамак.

Кейт пошла медленнее, залюбовавшись домиком. Вдруг ­что-то привлекло ее внимание. Запах? Или звук? Какой странный гул. Громкое жужжание, будто рядом пчелиный улей, хотя пахло вовсе не медом. В воздухе разливалась отвратительная вонь, настолько мерзкая, что Кейт быстро закрыла рукой нос. Пахло протухшим мясом, гниющим на солнце.

А потом Кейт увидела источник запаха и звука — вокруг пня черным облаком роились осы. На нем лежал окровавленный скелет ­какого-то зверька — наверное, кролика. Он был весь облеплен копошащимися муравьями и осами, которые, яростно сражаясь друг с другом, пожирали гниющую плоть.

Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, Кейт заторопилась дальше, но неожиданно заметила в окне человека, который пристально на нее смотрел. Это был Никос. По пояс голый. И глядел прямо на Кейт. Бесстрастное лицо и прикованные к ней синие глаза. Кейт невольно поежилась и быстро зашагала прочь, не оборачиваясь.

15

Лео посоветовал не ждать Кейт, и мы отправились на пляж без нее. Лана с охапкой полотенец шла чуть впереди. Следом я и Лео вдвоем тащили тяжелую корзину для пикника.

Из нескольких пляжей на Ауре этот мне нравился больше всего. Он был самый маленький. Агати называла его to diamandi — «бриллиант». И он полностью оправдывал свое название — идеальный пляж в миниатюре. Белый мягкий плотный песок, словно сахар. Всю дорогу к морю, чуть не доходя до кромки воды, росли сосны. Их иголки, усеивавшие песок зеленым ковром, хрустели под нашими ногами. Море, на отмели совершенно прозрачное, по мере удаления от берега становилось зеленовато-­голубым, бирюзовым и, наконец, темно-­синим.

Много лет назад по распоряжению Отто неподалеку от берега соорудили деревянный плот — высокую качавшуюся на волнах площадку, добраться до которой можно было по веревочной лестнице. Я часто плавал до плота с книжкой в зубах, старательно держа голову над водой; забирался наверх и читал, лежа на солнце.

Мы поставили корзину в тени под деревом, а потом я и Лана отправились плавать. Вода оказалась бодрящей, но не ледяной, что для этого времени года уже неплохо. Лана поплыла к плоту, я за ней.

Оставшийся на пляже Лео открыл крышку корзинки и стал изучать ее содержимое. Агати приготовила для нас настоящий пир: запеченные овощи, фаршированные рисом и мясом, долму в виноградных листьях, разнообразные местные сыры, сэндвичи с копченым лососем, дыню и вишню.

Кроме фруктов, веганской еды для Лео почти не было. Он расстроенно стал перебирать содержимое корзины, пока не нашел на самом дне завернутую в пищевую пленку и подписанную буквой «Л» стопку сэндвичей из цельнозернового хлеба с помидорами и огурцами и без масла.

«Не ­очень-то аппетитно», — подумал Лео. Это была явная пассивно-­агрессивная реакция Агати на его гастрономические предпочтения. Но лучше, чем ничего. Лео взял сэндвич и, устроившись в тени под сосной, стал читать «Работу актера над собой». Осилить Станиславского удавалось с трудом, однако Лео был исполнен решимости довести дело до конца.

Лана еще не знала, что пару дней назад он выслал свою анкету в несколько театральных школ в Англии и Америке. Юноша надеялся, что мама будет не против, но, честно говоря, их недавний разговор в Лондоне посеял в нем сомнение. Лео собирался рассказать маме о своих планах на этих выходных. «Если я вообще сумею к ней подступиться, — думал он. — Кейт и Эллиот совершенно ее узурпировали».

Ход его мыслей прервал раздавшийся вдалеке выстрел. И еще один. Лео скривился. Бедные птицы, этот психопат убивает их ради забавы! Однажды у Лео лопнет терпение, и тогда он за себя не отвечает!

А может, хватит терпеть? Может, пора высказать свое мнение — четко и недвусмысленно? Ничего демонстративного — нужно ­что-то тихое, но эффективное. Ответ пришел мгновенно. Ружья.

А что, если ружья Джейсона внезапно исчезнут? И никто не будет знать, где они? Джейсон закатит скандал. С ума сойдет. «Да, — улыбнулся Лео. — Отличный план. Когда вернемся домой, я спрячу ружья там, где Джейсон их точно не найдет. Так ему и надо».

Довольный своей задумкой, он доел сэндвич. А потом полез в корзину за вишнями.

16

Джейсон в одиночестве стоял возле развалин. Он отправился туда с винтовкой, чтобы попрактиковаться в стрельбе. Мишенью служила жестяная банка. Джейсон установил ее на обломок колонны, но до сих пор на банке не было ни царапины.

Джейсон с удовольствием проводил время один. Его и раньше раздражала глупая болтовня Ланиных друзей. А теперь, когда столько мыслей крутилось в голове, терпеть их было невыносимо.

Мгновение спустя на фрагмент колонны села небольшая птица — лесной голубь. Казалось, птичка не заметила Джейсона. Тот тихонько вскинул ружье. «Так, — мысленно скомандовал он сам себе. — Соберись». Внимательно прицелился…

— Джейсон!

Отвлекшись на голос, он промазал. Добыча благополучно упорхнула. Джейсон в ярости обернулся.

— Черт возьми, я с оружием в руках! Больше так не подкрадывайся!

— Ты же не подстрелишь меня, родной, — улыбнулась Кейт.

— Я бы не стал зарекаться. — Джейсон посмотрел ­куда-то за нее. — А остальные где?

— Мы только вернулись с пляжа. Все в доме, принимают душ. Меня никто не видел, если ты об этом.

— Что ты тут делаешь? Зачем приехала?

— Меня пригласила Лана. — Кейт пожала плечами.

— Надо было отказаться.

— Я не хотела отказываться. Я хотела ее увидеть.

— Зачем?

— Она моя подруга.

— Подруга?

— Да. Ты ­почему-то все время об этом забываешь. — Кейт села на мраморную плиту и закурила. — Нам надо поговорить.

— О чем?

— О Лане.

— Я не намерен говорить о Лане.

— Джейсон, она знает.

— Что?! — Он изумленно уставился на Кейт. — Ты рассказала?

— Нет. Но Лана знает. Я это вижу.

Несколько секунд Джейсон буравил Кейт глазами. Вскоре он с облегчением решил, что не верит ей. Кейт, как всегда, преувеличивает.

— Тебе показалось, — отмахнулся Джейсон.

— Ничего подобного.

Повисла тишина. Задумчиво крутя ружье, Джейсон смотрел в сторону. Наконец он снова заговорил, но уже без прежней уверенности:

— Лучше молчи, Кейт. Я не шучу.

— Угрожаешь? — Она бросила окурок на землю и раздавила ногой. — Как романтично, дорогой…

Джейсон взглянул в ее красивые темные глаза — легкий блеск говорил о том, что Кейт недавно пила. Впрочем, она не была пьяна — не то, что вчера вечером. Джейсон увидел в ее глазах свое отражение. Свое несчастное лицо. Заколебался ли он хоть на миг? Упал ли на колени перед Кейт, признался, какая с ним стряслась катастрофа? Что его махинации с чужим капиталом закончились крахом и теперь надо срочно достать кучу денег, которых у него нет? А у Ланы есть. И если он не расплатится, то сядет в тюрьму.

Оказаться в клетке, словно птица, — от одной мысли об этом сердце бешено застучало в груди. Он пойдет на что угодно, лишь бы избежать подобной участи. Джейсон трусил, как мальчишка; он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться.

Вместо этого Джейсон прислонил ружье к колонне, обхватил Кейт за талию и, притянув к себе, поцеловал в губы.

— Не смей, — зашептала Кейт. — Не смей!

Она попыталась вывернуться, но Джейсон сжал ее крепче и снова поцеловал. На этот раз Кейт не сопротивлялась. Пока они целовались, у Джейсона появилось странное чувство — возможно, сработала интуиция? — как будто за ними наблюдают. «Никос? Он за нами подсматривает?» — мелькнуло у Джейсона в голове.

Он прервал поцелуй и огляделся. Никого. Только земля и деревья. И конечно, солнце — белое, ослепительно сверкающее в небе. Смотреть на него было больно.

17

Вскоре погода стала резко портиться. Солнце скрылось за облаком, погрузив нас в мрачные сумерки. А ветер крепчал — тихий шепот превратился в завывание. С моря обрушивались яростные порывы: сотрясали кусты, гремели колючими листьями кактусов, гнули жалобно стонущие ветви деревьев.

По традиции, когда мы отдыхали на острове, то всегда выбирались на Миконос в ресторан «Ялос». Агати отговаривала нас от поездки из-за ветра, но мы решили не менять планы. Джейсон утверждал, что ездил на катере и не в такую погоду. У меня на душе все же было неспокойно, и, выходя из дома в тот темный ветреный вечер, я подумал, а не выпить ли ­чего-нибудь покрепче — так сказать, для храбрости.