Сорняк, обвивший сумку палача - Алан Брэдли

— Отнеси сумки в мою комнату, Доггер, — распорядилась тетушка Фелисити, возвращая взор на землю, — и осторожно с крокодилом.

— Да, мисс Фелисити, — сказал Доггер, уже взяв по ивовой корзине под мышки и по чемодану в каждую руку. — «Хэрродс», полагаю.

— Тетя Фелисити приехала, — сказала я, проскользнув на кухню. — Почему-то мне не очень хочется есть. Думаю, я сделаю себе сэндвич с латуком и перекушу в комнате.

— Вы не сделаете ничего подобного, мисс, — заявила миссис Мюллет. — Я сделала чудесный заливной салат со свеклой и тому подобным.

Я скорчила жуткую гримасу, но, когда она неожиданно взглянула на меня, я припомнила уловку Ниаллы и умно превратила гримасу в зевок, прикрыв рот ладонью.

— Извините. Я рано встала сегодня, — сказала я.

— Я тоже. Сочувствую.

— Я была на ферме Ингльби, — поделилась я.

— Я слышала, — заметила она.

Чтоб ей в камень превратиться! Хоть что-то ускользает от ушей этой женщины?

— Миссис Ричардсон сказала, что ты помогала этим кукольникам, женщине с иудиными волосами[36] и мужчине с негнущейся ногой.

Синтия Ричардсон. Мне следовало догадаться. Присутствие кукольников явно развязало этот поджатый рот-кошелек.

— Ее зовут Ниалла, — сказала я, — а его Руперт. Она довольно милая, вообще-то. Она собирает альбомы с вырезками, во всяком случае когда-то собирала.

— Это все очень хорошо, я уверена, дорогая, но вам следовало бы…

— Еще я видела миссис Ингльби, — продолжила я. — И мы интересно поболтали.

Движения миссис Мюллет замедлились — и вовсе остановились. Она заглотнула наживку.

— Поболтали? С ней? Ха! После дождичка в четверг. Бедняжка, — добавила она запоздало.

— Она говорила о Робине, своем сыне, — сказала я с толикой правды.

— Да ладно!

— Она сказала, что Робина больше нет.

Это было чересчур даже для миссис Мюллет.

— Больше нет? Еще бы, должна я сказать. Он мертв, как дверная ручка, уже лет пять, если не больше. Мертв и похоронен. Припоминаю день, когда его нашли, повешенного за шею в лесу Джиббет. Это был понедельник, день стирки, и я только что развесила гору белья на веревках, когда к калитке подошел Том Бэттс, полицейский. «Миссис М., — говорит он, — вам лучше подготовиться к плохим новостям». «Мой Альф!» — восклицаю я, и он отвечает: «Нет, это юный Робин, сын Гордона Ингльби». И — уфф! — из меня вышел весь воздух. Я подумала, что сейчас…

— Кто его нашел? — перебила я. — Юного Робина, имею в виду.

— Как кто, Безумная Мэг. Она же живет там, в лесу Джиббет. Она заметила что-то под деревом — она не подбирает всякую всячину. Подходит поднять, а это детский совочек, из тех, которые берут на пляж, и рядом жестяное ведерко для песка.

Мать Робина возила его на пляж — чуть не сказала я, но вовремя сдержалась. Я вспомнила, что одна сплетня притягивает другую, «словно мотылька к магниту», как однажды заметила сама миссис Мюллет по совершенно другому поводу.

— И тут она увидела его, подвешенного за шею на той старой виселице, — продолжила она. — Ужасное лицо у него было, говорила она, словно почерневшая дыня.

Я начинала жалеть, что не захватила записную книжку.

— Кто преступник? — открыто спросила я.

— А, — ответила она, — в том-то все и дело. Никто не знает.

— Его убили?

— Возможно, судя по всему. Но должна сказать, что никто не знает наверняка. Они провели дознание в библиотеке — это то же самое, что аутопсия, говорит мой Альф. Доктор Дарби сказал, что мальчика повесили, и это все, что он мог сказать. Безумная Мэг утверждала, что его забрал дьявол, но вы же ее знаете. Они позвали Ингльби и этого немца, который водит их трактор, Дитера, и Салли Строу. Тупые, как ослы, почти все из них. Включая полицию.

Полиция? Разумеется!

Полиция наверняка расследовала смерть Робина Ингльби, и, если моя догадка верна, мой старый друг инспектор Хьюитт имел к этому отношение.

Что ж, инспектор — не совсем старый друг, но я недавно помогала ему в расследовании, когда он и его коллеги оказались в совершенном тупике.

Вместо того чтобы полагаться на деревенские сплетни в изложении миссис Мюллет, я получу факты прямо из первых уст, так сказать. Все, что мне требуется, — это удобный случай прокатиться на велосипеде мимо полицейского участка в Хинли. Я заскочу мимоходом, просто на чашечку чаю.

Проезжая на велосипеде мимо Святого Танкреда, я не могла не задуматься, как дела у Руперта и Ниаллы. Что ж, решила я, тормозя и разворачиваясь, узнать это не займет много времени.

Но дверь приходского зала была заперта. Я потрясла ее как следует и несколько раз громко постучала, но никто мне не открыл. Может, они еще на ферме «Голубятня»?

Я прокатила «Глэдис» по церковному кладбищу к берегу реки и подняла ее, шагая по тропинке из камней. Хотя местами бечевник зарос сорняками и глубоко просел, он быстро привел меня на поле Джубили.

Ниалла сидела под деревом и курила рядом с Дитером. Он вскочил на ноги, завидев меня.

— Я думала, вы в церкви.

Ниалла яростно затушила окурок сигареты о ствол.

— Думаю, нам следовало бы, — сказала она, — но Руперт еще не вернулся.

Очень странно, поскольку Руперт предположительно никого не знает в окрестностях Бишоп-Лейси. Что — или кто? — могли задержать его так надолго?

— Может, он ушел по поводу фургона? — предположила я, обратив внимание, что капот «остина» сейчас закрыт и закреплен на месте.

— Скорее всего, он просто ушел подуться, — заметила Ниалла. — Время от времени он так поступает. Иногда он просто хочет побыть один. Но его нет уже несколько часов. Дитер, кажется, видел, как он шел в том направлении, — добавила она, указывая пальцем за плечо.

Я повернулась и с удвоенным интересом посмотрела в сторону леса Джиббет.

— Флавия, — сказала Ниалла, — оставь его в покое.

Но я хотела видеть не Руперта.

Держась края поля, я могла избегать растущего льна. Я неуклонно двигалась вверх. Для меня подъем незначительный, но для Руперта, с его ногой в железных скобах, должно быть, это было пыткой.

Что же могло заставить его взобраться на вершину холма Джиббет? Взбрело ли ему в голову выгнать Мэг из густых зарослей и потребовать, чтобы она вернула пудру-бабочку Ниаллы? Или он обозлился из-за светловолосой привлекательности Дитера?

Я могла сочинить дюжину подобных причин, но ни одна из них не производила впечатление достаточно здравой.

Надо мной лес Джиббет венчал холм Джиббет, словно зеленая тюбетейка. Когда я приблизилась, а потом вошла под ветки этого древнего леса, это было все равно что оказаться в картине Артура Рэкхема. Здесь, в темном зеленом сумраке, воздух был острым от запаха разложения: грибов и лиственной плесени, черного перегноя, скользкого навоза и коры, разъеденной до пыли жуками. Яркая паутина свисала, словно маленькая решетка, между гнилыми стволами деревьев. Под старыми дубами и покрытыми лишайником грабами из глубоких теней между папоротниками выглядывали колокольчики, и на дальнем конце опушки я заметила пильчатые листья ядовитого пролесника, которые, если погрузить их в воду, выделяют чудесный яд цвета индиго, который я как-то заставила трансформироваться в ярко-красный цвет артериальной крови, просто добавив двухпроцентный раствор соляной кислоты.

Я с удовольствием подумала о том, что аммиак и амиды, производимые глубоким компостом на лесной почве, обеспечивают роскошный пир всеядным плесневым грибкам, превращающим их в азот, который они затем сохраняют в своей протоплазме, подкармливая бактериями. Этот мир казался мне идеальным: мир, где сотрудничество — жизненный факт.

Я сделала глубокий вдох, втягивая резкий кислый запах в легкие и смакуя химическую вонь разложения.

Но сейчас не время для приятных размышлений. Время шло, а мне еще надо было найти дорогу в сердце леса Джиббет.

Чем дальше я забиралась в глубь леса, тем тише становилось. Теперь даже птицы стали сверхъестественно тихими. Этот лес, как сказала мне Даффи, когда-то был королевским, и много лет назад короли Англии охотились здесь на кабана. Впоследствии Черная Смерть забрала жизни большинства обитателей маленькой деревеньки, выросшей на его окраине.

Я слегка вздрогнула, когда высоко надо мной на ветках порывисто зашелестели листья, хотя были ли причиной призрачные королевские охотники, пронесшиеся мимо, или неупокоенные духи жертв чумы, наверняка похороненных где-то поблизости, я не знала.

Я поскользнулась на пригорке и выставила руки в попытке удержаться. Между навозом и мной находился только гнилой ствол поросшего мхом дерева, и я инстинктивно ухватилась за него.

Восстановив равновесие, я увидела, что дерево когда-то было квадратным, а не круглым. Это не ветка и не ствол дерева, а вырезанный кусок древесины, который из-за воздействия погоды стал напоминать что-то вроде серого коралла. Или окаменелой мозговой ткани.