Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть первая - Ева Наду

Он внимательно посмотрел на Мориньера.

– Это не слишком дружелюбная страна, монсеньор.

*

Мориньеру не потребовалось много времени, чтобы выяснить о дарованных ему землях на порядок больше того, что открыл ему Бонна.

Отдавая ему земли на южном берегу Святого Лаврентия, его величество – осознанно или нет – бросил его в самую гущу теперешних территориальных споров. Ирокезы, прежде занимавшие всю эту область, а позднее отброшенные алгонкинами к югу, в последние годы настойчиво пытались вернуть себе принадлежавшие им когда-то пространства.

Белые на южной стороне Лаврентия селились неохотно. Жались к реке, вглубь территории заходить не рисковали. И это было понятно. Здешняя земля была ареной бесконечных схваток. И если на открытом пространстве французы ещё как-то могли противостоять аборигенам, то в лесах большинство из них чувствовали себя беззащитными, как младенцы.

Они не умели воевать против индейцев. Их, индейцев, тактика – подкрасться, броситься на врага, залить кровью несчастную землю и исчезнуть, испариться, как не было, – приводила белых поселенцев в неистовство.

Военный губернатор – Мориньер выслушал от Филиппа немало на его счёт возмущённых речей – брызгал слюной, оправдывая огромные потери, которые понесли колонисты в одном из последних, предпринятых им, военных походов.

– Проклятые ирокезы! – бушевал тот. – Трусливые животные! С ними невозможно воевать! Они нападают исподтишка и исчезают сразу после нападения, вместо того, чтобы честно принять бой!

Рассказывая о том, как проходил последний Совет, Филипп не в состоянии был удержаться от возмущения.

– Этот Клод де Жерве – совершеннейший болван. Нет, ещё хуже! Самовлюблённый болван! Он мнит себя великим полководцем, тогда как на самом деле ни черта не смыслит в военном деле. Из-за его идиотских решений гибнут люди. Бессмысленно гибнут. Нелепо.

– Что ж, – ответил тогда Мориньер, – вы ведь за этим сюда и прибыли. Собирайте сведения, пишите его величеству.

– Безусловно, я так и сделаю. Но проблема в том, что Клод де Жерве говорит ровно то, что желал бы слышать его величество. Если я напишу нашему королю о тех военных операциях, которые планирует Клод де Жерве, Людовик первым будет ему рукоплескать.

– Значит, вам надо описать всё таким образом, чтобы этого не произошло, – спокойно заметил Мориньер.

*

Мориньер внимал жалобам Филиппа очень внимательно. Но в эти, первые, дни их пребывания в Новой Франции беспокоило его всё-таки другое.

Им следовало как можно скорее обустроиться на этой земле. Не просто выстроить форт, а сделать это именно там, где у них был бы максимальный шанс выжить.

Совсем недавно, слушая предупреждения господина Бонна, Мориньер улыбался. Однако это не значит, что он не слышал. Больше того, Мориньер полагал, что, произнося: «это не слишком дружелюбная страна, монсеньор» – господин Бонна проявил исключительную сдержанность и осторожность в оценках.

Так что Мориньер самым тщательным образом выбирал место для строительства своего форта.

Он отверг массу предложенных ему отцом Лалеманом вариантов и наконец остановил своё внимание на самой окраине дарованных ему земель, граница которых проходила по реке Шодьер.

– Мы выстроим форт здесь, – сказал он, касаясь пальцем синей извилистой линии.

Отец Лалеман, настоятель иезуитов, до тех пор склонявшийся над картой, выпрямился.

– Почему именно там?

– Такое расположение его, – мягко ответил Мориньер, – кажется мне самым правильным.

Он не стал больше распространяться на эту тему. Выслушал доводы отца Лалемана, который в очередной раз пытался склонить его к строительству форта на много миль южнее. Кивнул, обозначая, что услышал всё насчёт неспокойного характера реки и сложностей, которые могут их ожидать, когда они решат строиться в тех диких, трудных для обустройства местах. С благодарностью выслушал советы и информацию, которой настоятель иезуитов счёл нужным с ним поделиться. С удовольствием предоставил тому возможность поправить отрисованную Мориньером карту.

Отец Лалеман отметил на карте места, где пороги особенно мощны. Сделал ещё несколько пометок, относящихся к делу.

– Вот здесь, – он ткнул пальцем в самое устье реки Шодьер, – располагается крупный водопад. О нём, впрочем, можно было вас и не предупреждать. Вы увидите его почти сразу, как начнёте продвигаться вверх по течению. Вот тут и тут – крайне неприятные пороги. Выступ левого берега образует мощный слив, правая сторона более пологая. Но в любом случае, будете вы идти нагруженными или налегке, рассчитывать на удобное продвижение по реке не стоит.

Мориньер поблагодарил иезуита, обещал тому сразу же, как только будет точно выбрано место для строительства, дать ему знать об этом. И ничего не сказал об истинных причинах такого его выбора расположения форта.

А главная причина состояла в том, что Мориньер желал максимально отстраниться от необходимости вступать в борьбу за территории. Он рассчитывал, выстроив форт в выбранном им месте, получить время для того, чтобы устроиться, наладить отношения с нынешними хозяевами земель и, по возможности, с их противниками.

Он знал, что победа не всегда достаётся самому сильному. И далеко не всегда самому убеждённому в своем праве. Очень часто победа достаётся тому, кто умеет выжидать.

Как только Мориньер стал уверен в том, что принятое им решение – окончательно, он собрал всех, кто согласился провести эту зиму с ним. И отправился в путь.

И вот уже который день чуть больше полусотни здоровых, сильных мужчин с рассвета до темноты валили деревья, обтёсывали бревна. Ставили палисад, строили дома. Трудились не покладая рук.

Они очень спешили. Дни становились короче, ночи – холоднее.

Они спали на земле, на открытом воздухе, укрываясь шкурами. Мечтали о том, как бы поскорее закончить хотя бы первый дом – очень уже хотелось им затопить камин и уснуть, наконец, в тепле.

Форт решено было выстроить в излучине реки. Порожистая, бурная, здесь она делала петлю, огибая высокий, трещиноватый скальный массив. На этой-то площадке, с одной стороны укрытой от реки высокой скалистой стеной, и строили они теперь себе дома. Именно здесь рассчитывали провести зиму. А, возможно, – кто знает! – и остаться надолго.

Глядя на то, как подвигаются дела, Мориньер улыбался довольно. Приглядывался к людям, делал выводы. Все они работали слаженно, были достаточно дружелюбны друг к другу и, казалось, можно было надеяться на то, что зимовку удастся пережить без особых проблем.

Только два человека вызывали у него сомнения. Оба – из команды Жака Обрэ.

Мориньер начал присматриваться к ним ещё в те дни, когда вместе с Филиппом де Грасьен на судне Жака Обрэ пересекал Атлантику. Была в них какая-то скользкость, ненадёжность. Непрямой взгляд, уклончивые речи. Беспокойные пальцы. Мориньер наблюдал, как сжимали-разжимали они кулаки, елозили локтями по столу, стучали пальцами по столешнице, хрустели суставами.

В их лицах он часто замечал напряжение. «Это само по себе, впрочем, не стоило бы внимания, – считал Мориньер, – если бы, сталкиваясь с ним взглядом, они в одно мгновение не прятали агрессию за масками смиренной, слегка даже туповатой доброжелательности».

– Хорошо ли вы знаете этих людей, Жак? – спросил он однажды.

Обрэ посмотрел на него с удивлением.

– Именно этих – недостаточно хорошо. Я взял их на судно в последний момент, после того, как обнаружилось, что не все из отцовской команды готовы отправляться в этом году в столь дальнее плаванье. Но почему вы заговорили о них, монсеньор? До сих пор они выполняли все свои обязанности не хуже остальных.

Мориньер кивнул, – да, я знаю.

– И всё-таки приглядитесь к ним, Жак.

*

Мориньер положил топор на козлы, развернул засученные рукава, набросил на плечи камзол. Подозвал к себе Жака Обрэ. Вместе с ним спустился вниз по тропе, обогнул каменистый выступ – продолжение выступающего в реку массива.

Они прошли сотню-другую шагов до галечного пляжа. В этом месте течение было относительно спокойным. Лишь небольшие перекаты у противоположного берега предупреждали о том, что скоро река станет гораздо менее дружелюбной.

Здесь, на берегу, подставляли холодному осеннему ветру бока маленькие, лёгкие каноэ. Некоторые из них принадлежали индейцам, работающим теперь в форте. Другая, большая часть, была оставлена тут жителями небольшого селения, расположенного невдалеке. Отсюда, с пляжа, было видно, как из сгрудившихся у самого леса остроконечных типи выходил дым – невысоко, развеивался тут же ветром, распластывался над деревней лиловым маревом.