Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть первая - Ева Наду

Всю ночь он пел свою песню. Просил Великий Дух о помощи, испрашивал прощения у Лося за то, что намеревался его убить.

На вторую ночь он просил видения.

К этому времени они – три молодых охотника племени могавков – уже выследили группу лосей: двух самок и одного самца. До того, как им повезло увидеть животных воочию, они долго спорили, вглядываясь в оставленные животными следы.

– Две самки и детёныш, – говорил один.

– Этот след слишком глубок для самки. Это след самца, – качал головой другой. – Самка, взрослый самец и детёныш.

Уттесунк не спорил. Он шёл по следам лосей и ждал, когда сбудется пророчество великого Таронхайвакона. Вспоминал: «Там, на тропе охоты, ждёт тебя женщина, дочь клана Медведя. Не пропусти её».

Когда охота была закончена и наступила третья их ночь в лесу, два его друга уснули. А он сидел, вглядывался в темноту. Ждал видения.

И в какой-то момент оно явилось. У самого лица его всплеснул крыльями ястреб, взлетел, описал круг. Потом другой круг. Третий. Взмыл в небо, которое вдруг сделалось светло-розовым. Скользнул к земле, снова поднялся к небу. И полетел – над кронами деревьев, через реку, на тот берег, мимо сверкающей под лучами Отца-Солнца скалы, мимо впивающихся в небо острых зубцов города, выстроенного белыми. Там покружил над лесом – Уттесунку казалось, он сам летит за ястребом. Не так быстро, не так высоко, но летит. И когда ястреб, издав торжествующий клёкот, сделал очередной круг над берёзами и выронил перо – будто обозначил место, куда следовало стремиться молодому индейцу, – Уттесунк вздрогнул.

Открыл глаза.

Он оставил своих друзей свежевать добычу, а сам направился к берегу. Идти было далеко. Он рассчитывал, что успеет добраться до реки до того, как сядет солнце. Не шёл – бесшумно скользил по тропе.

Перебравшись на другой берег, опустился на колени, приложил ухо к земле. Он искал медведя. Выслушивал его шаги среди других шагов, выискивал следы. Отмечал царапины на стволе, обломанные ветки, примятые полосы травы. Наткнувшись на отпечатки лап на влажной земле, воскликнул радостно:

– Угх! Благодарю тебя, Великий Дух! Охквари8 приведёт меня туда, куда надо.

Уттесунк был уверен – он идёт по той самой тропе, о которой говорил Таронхайвакон. Ещё стоя на той стороне реки, он знал, что ему следует делать. Лес подталкивал его в спину, волны Лаврентия направляли каноэ. Чужой берег принял его в свои объятия. Он всё делал правильно.

Только, увидев Клементину, ненадолго засомневался – Таронхайвакон говорил «сенека».

До тех пор сомневался, пока не выпрямилась, не заговорила эта белая женщина – горячо, пылко, убедительно. Она приказывала, и зверь повиновался. Уттесунк не шевелился. Внимательно следил за чёрным охквари, держал наготове нож. Но знал, нутром чувствовал, что этот медведь не станет его добычей. Этот чёрный, с белым пятном на груди, медведь – страж его женщины. Её животное силы.

Смотрел на женщину с восторгом – великий дух заключён внутри неё. Такая достойна стать его женой! – думал. Оттого не удивился, когда женщина направила на него свой взгляд – горячий, неотступный. Он жёг Уттесунка, несмотря на ветви, укрывающие его, и грубость его кожи.

Уттесунк раздвинул ветки, обнаруживая своё присутствие. Потом и вовсе шагнул, выступил из-за елей. Принял позу горделивую, выставив вперёд одну ногу. Смотрел на неё пристально.

Когда она коснулась ладонями щёк, все сомнения пропали: это была она. Его женщина, его жена.

«Моё сердце – рядом с твоим сердцем», – говорил ему жест.

Он ещё раз оглядел её с ног до головы. Склонил голову, запоминая.

– Я приду за тобой, – сказал громко. – Когда тело твоё вновь станет твоим.

Увидев острый взгляд индейца, притаившегося за елями, уже шагнув к нему навстречу, Клементина вдруг почувствовала приступ дурноты – видимо, так с запозданием отреагировал организм на испытанный ею страх. У неё запылало лицо. И одновременно с этим заледенели пальцы. Чтобы прийти в себя, она прижала ладони к лицу.

Клементина не была уверена, что правильно поняла то, что произнёс молодой индеец. Он говорил резко, отрывисто и не слишком внятно – будто глотал часть произносимых слов. Чтобы сосредоточиться на его речи, она прикрыла глаза.

Когда Клементина их открыла, она была на поляне одна.

Глава 9. Вот ваши земли, монсеньор!

Мориньер не сводил взгляда с вычерченной им только что линии на карте.

Думал: «Ему очень повезло в том, что тут, на краю земли, собралось одновременно столько сильных, мужественных, готовых противостоять любым сложностям людей. И что люди эти готовы идти с ним».

Ему не пришлось никого уговаривать. Моряки согласились на его предложение ещё до того, как он успел закончить свою речь.

Они не привыкли прохлаждаться. Отсутствие ежедневных забот делало их раздражительными, даже злыми. Когда он, Мориньер, заговорил о выборе – зимовать в Квебеке или выстроить форт на берегу реки и переждать зиму там, подавляющее большинство высказалось за второй вариант.

– Что нам делать в городе? – кричали они. – Сидеть по сараям? С утра до ночи толкаться в тавернах? Так у нас и денег столько нет! А в сараях – не перезимуешь! Или замёрзнешь, или сопьёшься, согреваясь!

Мориньер улыбнулся – они были правы. Квебек плохо был приспособлен к приёму многочисленных гостей. В тавернах недоставало комнат, чтобы разместить такое количество моряков. Да и, Мориньер был уверен, горожане не очень-то хотели, чтобы столько молодых бездельников коротало месяцы в городе. В Квебеке и без них хватало проблем.

Так что две корабельные команды – экипажи «Целестины» и «Сабины» – готовились в ближайшее время выступить в поход. Лишь несколько человек из команды «Целестины» оставались в Квебеке со своим капитаном Моленкуром, чтобы следить за ремонтом судна и при необходимости способствовать ему.

Северак тоже выказывал желание следовать за ним, Мориньером. Более того, он настаивал. Однако Мориньер просил его не покидать города.

– Мне может понадобиться ваша помощь именно здесь, – сказал он.

*

Мориньер отложил перо, потянулся. Вспомнил недавнюю свою встречу с секретарём суда, господином Бонна.

Бонна показался Мориньеру человеком забавным и в какой-то мере симпатичным. Выражение лица епископа Лаваля, волею случая присутствовавшего при их с секретарём суда разговоре, демонстрировало полное с ним, Мориньером, на этот счёт согласие.

Присаживаясь рядом с Мориньером на стоявшую в приёмной банкетку, монсеньор де Лаваль коснулся его руки:

– Господин Бонна у нас – гроза всех растяп и ротозеев. В делах его царит безупречный порядок.

Мориньер кивнул. Понял, что хотел сказать ему епископ: «Свой общественный долг господин Бонна знает хорошо и следует ему безукоризненно. А что ещё требуется от слуги закона?»

Собственно, Мориньер и не собирался это опротестовывать. Улыбался только, наблюдая за происходящим.

Господин Бонна принял его сразу – рекомендации отца Лалемана и присутствие рядом с новоприбывшим епископа де Лаваля были достаточно веской причиной для того, чтобы проявить к посетителю уважение. Но дальше дело ощутимо замедлилось. Господин Бонна очевидно не собирался плясать под чью бы то ни было дудку.

Он молча принял у Мориньера бумаги. Перечитал несколько раз письмо, рассмотрел его со всех сторон, внимательно изучил все прочие документы. Был почтительно-медлителен. «Вы все, безусловно, люди достойные, – говорил весь его вид, – но и мы тут не зря штаны просиживаем. Уж извините».

Это «уж извините» так явственно читалось на его лице, что Мориньер чувствовал даже что-то вроде умиления.

И монсеньор де Лаваль улыбался едва заметно – «очень дотошный человек, очень».

Наконец, удостоверившись, что всё в порядке, Бонна с важностью достал карту, положил её на стол, склонился над ней. Пригласил своих собеседников последовать его примеру.

– Вот ваши земли, монсеньор.

Бонна обвёл карандашом довольно значительную площадь.

– Но, боюсь, мы мало знаем о том, что там теперь происходит, – признался он. – Когда-то вся эта территория полностью принадлежала могавкам, однако за последние двадцать с лишним лет произошли кое-какие перемены.

– Эти знаки – деревни?

Мориньер коснулся пальцем отметки на карте.

– Да. Но я не стал бы доверять этим значкам, – доверительно проговорил Бонна. – С тех пор, как была составлена эта карта, много воды утекло. Войны, болезни… Всё это вместе меняет облик здешних мест очень быстро. В прошлом году, например, страшная эпидемия напала на индейцев, обитавших на той стороне реки. Насколько мы знаем, из тех индейцев мало кто выжил. Оставшиеся в живых бежали из этих мест. Ушли в леса – в самую глубину их. Надеялись, что там смерть их не найдёт.