Возвращение в сказку - Василий Андреевич Пулькин

члена партии у меня уже была, нужна была еще другая. И я опять к дяде Еше.

— Решил вступить в нашу партию? — спросил он.

— Решил, дядя Егор.

— Верно и сделал. Кому, как не учителю, быть партийцем. С удовольствием дам тебе рекомендацию.

Тут же он сел, долго очень сочинял ее и, подавая мне, сказал:

— Коммунист, племяш, — это звание ответственное. Смотри не урони его.

— Постараюсь, дядя Егор.

— Я тебе верю! — Он ласково коснулся рукой моего плеча и заулыбался.

Скоро началась война. И в партию я вступил уже на фронте.

На войне дядя Егор тоже был, но только совсем недолго. Уже в августе 1941 года в боях под Лугой, тяжело раненного, его нашли на поле боя, отнесли в медсанбат. Домой он вернулся в 1942 году инвалидом второй группы. И уже на второй день пошел на работу, сначала бухгалтером Ребово-Конецкого, а затем Межинского лесопункта, контора которого располагалась в Пялье, за пятьдесят километров от Нойдалы. А вскоре переехала туда и его семья. Тут дядя Егор и проработал до самой пенсии.

— Даром, что самоучкой выучился грамоте, а был первым бухгалтером в леспромхозе. А квартальные и годовые отчеты так составлял, что не подкопаешься, бывало, ни к одной цифре и букве, — говорил как-то мне главный бухгалтер Капшинского леспромхоза Александр Иванович Цветков, сам человек очень аккуратный и добросовестный.

Частенько дядю Егора посылали в другие лесопункты для помощи в составлении отчетов. Я видел, чего ему стоило составление этих отчетов. Он не только сам в это время не спал, но не давал отдыха и своей дочери Шуре, которая работала у него счетоводом. Да он и не умалял ее заслуг:

— Красен-то я теперь только из-за Шуры. Лямку-то основную она за меня тянет.

Но Шура тут же возразила:

— И не говори, тятя, пока я только думаю, как написать какую-нибудь бумагу, она у тебя уже и готова…

Шура пошла по стопам отца и очень долго потом проработала бухгалтером в лесопунктах и даже в леспромхозе.

Хотя жили мы с дядей Егором в разных местах, но встречались довольно часто. Работая в Корбенической школе после войны и одновременно будучи секретарем территориальной партийной организации, а затем и в аппарате райкома, я часто проходил через Пялью и всегда оставался гостем Егора. Впрочем, у него в доме находили приют все вепсяне, которым нужен был в Пялье ночлег. Иногда в небольшой избенке собиралось столько народа, что думалось: а как они все разместятся здесь? Я всегда удивлялся терпению хозяев и однажды даже рискнул спросить у дяди Егора:

— Как вы можете терпеть годами такое?

Он посмотрел на меня очень сердито:

— Не на улице же людям ночевать?

У меня чесался язык еще добавить ему, что в деревне много домов. Могли бы переночевать и в других избах. Но он, верно сообразив, что ответил мне не очень любезно, прибавил:

— Надо радоваться, племяш, что ты надобен людям.

Тетя Анна была под стать дяде Егору. Иначе такое долго бы продолжаться не могло.

Однажды мне вновь повезло. В апреле 1954 года я, работая тогда секретарем райкома по зоне Пашозерской МТС, был избран председателем колхоза «Авангард», центральная усадьба которого располагалась в деревне Андрониково, где жил дядя Егор.

Я радовался тому, что в трудное для меня время рядом оказался человек, совет которого мне стал нужен с первого дня работы здесь.

На второй день после собрания, обойдя колхоз, я пришел к дяде Егору совсем расстроенный.

— Ну что не весел, что голову повесил? — спросил он.

— Есть от чего.

— Рассказывай.

— До выпаса скота еще два месяца, а в колхозе не хватает кормов.

— Сложный вопрос, — сказал он через какое-то время. — Зимой корма не растут. Но ведь из каждого положения есть выход. Вспомни вепсские сказки.

— В сказках все проще.

— Проще?! Кто тебе сказал? Людьми же сказки-то придуманы.

Очень жаль, что скоро его не стало. Хоронили его всем пяльинским миром. Было много слез. И понятно. Покинул нас человек, который нужен был всем. Его будут помнить долго… Потому что он был человеком долга, правды, добра.

Объездчик

В семье Петра Ивановича Носкова, невысокого, полного старика, кроме жены, тети Анны, было еще два сына — Ваня и Коля — да дочка Мария. Носковы не были местными жителями. Они перебрались к нам из Корвалы, куда, в свою очередь, приехали, по слухам, еще до революции, откуда-то из-под Питера, спасаясь от преследования главы семьи за вольнодумство царскими властями. А здесь он, человек, знавший грамоту, вначале работал приказчиком у лесопромышленника Корнышева, по зимам выполняя обязанности десятника, летом — лесника, весной — мастера по сплаву. Когда я узнал Петра Ивановича, тогда он работал уже объездчиком в местном лесничестве и у него среди деревенских и не было другого имени, кроме как Объездчик. За глаза все его так и звали. А его жену, тетю Анну, Объездчиха.

Сыновья Носковых тоже пошли по отцовскому следу. Старший, Иван, хотя и образование у него было всего лишь начальное, начав с десятника в лесопункте, по очереди занимал должности начальника лесопункта, главного инженера, стал потом директором леспромхоза. Николай же до призыва в армию тоже работал десятником местного лесопункта.

Носковы проживали в нашей деревне на квартире у Шомбоевых. Мы, ребятишки, частенько забегали к ним послушать граммофон. Тетя Анна была женщиной доброй и никогда не отказывала нам в удовольствии. Она выносила из другой комнаты ящик с большой трубой, ставила на стол, сама усаживалась рядом и спрашивала:

— Ну что же вам сыграть?

— Все, что хотите, тетя Анна.

— Ладно, — отвечала она и заводила машину.

Мы сидели не шелохнувшись, боялись кашлянуть, чтобы ненароком не испугать певца или певицу. Сейчас я даже и не помню названия тех песен. Но хорошо помню и всю жизнь не забуду интереса, с каким мы вслушивались в это чудо.

Петр Иванович был дружен с моим отцом и довольно часто хаживал к нам. Они усаживались где-нибудь в сторонке — летом чаще на крыльце — и, покуривая, беседовали. Мама летом и осенью любила угощать Петра Ивановича ягодами. Он с охотой их ел и похваливал.

— Обожаю ягоды. В лесу-то вдоволь их ем, ну и когда увижу их в деревне, оторваться не могу, — говорил он с улыбкой.

Петр Иванович ходил в неизменном полупальто, подпоясанном широким ремнем — патронташем, в кожаной кепке, с сумкой на боку и ружьем.

В Нюрговичах семья Носковых проживала до 1932 года. Потом Петр Иванович высмотрел красивую горушку на берегу