Устами младенца. Соцгород – 2 - Светлана Геннадьевна Леонтьева

Янки Купалы, улица Ленина, улица Старых Производственников, Автомеханическая, Ватутина. Можно нараспев, можно на ночь вместо молитвы. Ещё одна знакомая Пульхерии Люба умерла в прошлом году, как раз начался ковидный карантин. Но она даже после смерти начала подавать знаки Пульхерии, наверно, о помощи потому, что дом у Любы остался в селе без присмотра. Это село очень похоже на Соцгород по огромному облаку сохранности. Раньше Люба жила на улице Гороховый съезд. Когда говорят, вот умру, умру, будешь знать! То Пульхерия думала, а что я знать буду, если ты умрёшь? Вот что?

Сначала кто-то под ворота Пульхерии начал гостинцы подбрасывать, то конфеты, то чай, то печенье, торты. А недавно обед принесли. Случилось это так: Пульхерия только в село приехала, чтобы прибраться после зимы, вдруг слышит:

– Еду заказывали?

– Нет! – усмехнулась Пульхерия в ответ. – Я предпочитаю еду добывать! Видишь, картоху сажаю, помидоры в теплицу заношу?

– Но как же? На ваш адрес заказан суп, лапша, свиные хрящики, торт и мармелад с кофе…

Юноша, принёсший заказ, огорчился. Он был на велосипеде, в его жёлтой сумке с названием «Доставка еды» были остывающие блюда.

– Очень просто! Проверьте адрес, вы наверняка ошиблись, – Пульхерия намылила мылом руки, опустила их в таз с водой, это была не колодезная, а настоящая талая вода.

– Гороховый съезд, 38?

– Да…

– Значит, еда вам! Не отказывайтесь!

– Но…я бы, конечно, перекусила, время обеда. Но я не заказывала ничего, – призналась Пульхерия.

– Может, кто-то из ваших, спросите их…

– Я вообще тут одна! Дети с мамой в Соцгороде, а у меня времени в обрез! Не до еды мне!

– Что же делать?

– Позвоните по телефону тому, кто заказывал!

– Я уже звонил, вот смотрите! – юноша протянул Пульхерии сотовый телефон. – Видите, звоню! Никто не отвечает! И еда уже оплачена…

– Как! Быть такого не может! – Пульхерия присела на корточки, у неё подкосились ноги. Это был номер Любы, умершей в апреле. – Это она заказывал еду? Она не могла! Она, видите ли, чуть-чуть мертва!

– Прекратите меня разыгрывать! Берите этот заказ. Тем более он оплаченный.

Юноша достал пакет с едой из сумки и положи его на стол во дворе.

– Распишитесь!

– Не буду расписываться! И заберите свою еду! – возмутилась Пульхерия. – Это ошибка! Чтобы мертвец заказывал еду с того света! Что за чушь!

Но юноша быстро вскочил на велосипед, нажал на педали и, торопясь, поехал по обочине едва просохшей дороги, ворча: «Что за безобразие! Закажут, а потом отказываются! С ума сошли!»

Пульхерия попыталась догнать уезжающего юношу, но не смогла, она была обута в домашние тапки. «Ишь, ты! Вот чего удумали! Ешьте сами свой суп и мармелад с кофе!»

Поэтому – смерть это ещё не причина не делать поступки! Вот такой вывод сделала Пульхерия! Но вообще с Любой Пульхерия сначала подружилась, затем как-то разладилось, кажется из-за какой-то смутной причины. Люба обвинила Пульхерию в «излишней фантазийности». Но еда… зачем? Отчего?

«Отнесу маме, – решила Пульхерия, – тем более обед приготовить не успею!»

Но на этом потусторонние деяния не закончились.

Буквально вчера Пульхерия с детьми приехала снова на Гороховый съезд, стояла сильная жара, надо было полить наливающуюся красными ягодами клубнику. И тут выяснилось, что отключено электричество, на столбе сиротливо покачивались, как небывалые растения отрезанные провода. После долгого выяснения с диспетчером, стало понятно, что отключили за неуплату.

– Но у меня всё оплачено!

Три дня Пульхерия провела в мытарствах, показывая справки и квитанции об отсутствии задолженности по электричеству. Она изучила все три фазы переменного тока, вольты и амперы. Но, в конце концов, оказалось, что отключили по ошибке, что надо было электрикам влезть на столб возле Любиного дома.

– Эх, ты, покойница! Что же ты хотела этим сказать? Чтобы я присмотрела за твоим домом? Чтобы я сказала твоим наследником, чтобы прекратили торги?

Поэтому, если человек умер, это не значит, что он прекратил думать о тебе. И вообще, говорить, что ты желаешь смерти кому-то – глупо. Ибо и после смерти мстящий – мстит, прощающий – прощает, завидующий – завидует. А ты как хотела? Чего добивалась? И зачем мне вообще смерть твоя сдалась? У Самойлова есть фраза, «словно в опустевшем помещении», но мой голос и так слышен, не смотря на отсутствие или присутствие тебя. А уж завидовать, гнаться, терзаться, пытаться опередить, одеться моднее, носить побольше колец, это, вообще, не для Пульхерии. Ибо – престиж и влияние это иное. Жить надо весело и с любовью. А не терзаться соперничеством. Ибо всегда будет тот, кто впереди! Он – престижнее, удачливее, у него куча премий, вот-вот Нобеля дадут. А вы, ты, я, она, как ни толкаете друг друга – все в одном ряду – на галёрке или на балконе. Главное не в этом.

В Соцгороде люди мечтают об ином: о человеке идеальном!

О человеке вечном!

О человеке будущности!

У такого человека напрочь отсутствуют плохие качества, чувства превосходства не имеет смысла. Ибо все равны!

Вот и надо ехать в Соцгород и там жить. Ибо именно там идёт воспроизводство человека идеального. Там всё равно строят коммунизм, будь он трижды неладен. Иначе нельзя добиться матричной установки, нельзя создать его – вечного! Не болеющего, не хиреющего, не завидующего, не орущего – ой, ой, она мне подражает. Ой, ой, он как я! Ибо люди-братья! Настоящие, они равны, они почти близнецы. Бери моё! Бери, пользуйся! Вот алмазы, вот рубины, изумруды! На! И не вой! Самое главное, что в Соцгороде нет казнокрадства, взяточничества, нет погони за вымпелами и достижениями в конкурсах и соревнованиях просто нет смысла потому, что все стараются во благо Соцгорода. Нет понятия о леших, колдунах, про оборотней и прочую нечисть. Если ехать, то надо именно в Соцгород, здесь можно найти серебряный ключ, отпить золото водицы, причаститься у благостного батюшки, смириться, простить недоброжелателей, завидующих, клевещущих – они, к сожалению, есть везде. Хотя в Соцгороде их считанные единицы. И то – они туристы! Их видно издалека потому, что они коротко стрижены, седовласы, бородаты, кроме этого всегда ходят парами, твердя, что они художники, хотя пишут пьесы и школьные сочинения. Их жалко – они запутались в своих подозрениях.

У них сбой программы. Они сетуют на волколаков, вурдалаков, им везде слышится волчий вой. Хотя это – пёсьи песни и радость от них щенячья. Розовая, розовая заря над Соцгородом. Красный, красный восход над ним. Песнь моя! Высь моя!

Феликс на некоторое время перестал входить в сны Пульхерии. Поэтому можно было заняться лечением мамы