Устами младенца. Соцгород – 2 - Светлана Геннадьевна Леонтьева

Семь дней надо пить отвар из листьев подорожника, очень хорошо чистит желудок, заживляет раны, затем по капле добавляем отвар чаги. Собирать этот гриб надо по осени, он немного размокший, крылья наростов опущены. Берём нож и аккуратно срезаем до основ, у гриба нет корней, лишь сгустки берёзовой кашицы. А ещё настой из лекарственной ромашки, зверобоя белоцветного, медовой душицы, для запаха можно листья шипиги добавить и лепестки его. Смородина! Любая хороша. Недаром она рифмуется со словом родина, мелодия. Опять-таки с Бахом. О, этот божественный, крутолобый гений. Хищно он глядит на нас – бесталанных, обмякших, пекущихся лишь о личной выгоде. Далее расскажу, как вернуть утраченный дар Божий! Записывайте! В ночь на Купалу надо пройти ровно три километра вглубь леса. То есть девяносто тысяч триста сорок два шага. Идти и считать. Надеть надо платок белый, накрахмаленный, платье и рубаху тонкого шитья. А перед этим всю зиму надо за шитьём провести и с мужем не вступать в близость. Ни в коем случае. И вышить сорок пять лепестков роз, столько же ягод оранжевой нитью, солнечной. И вставать до зари каждое утро не раньше трёх ночи. Да шить-то надо иголкою тонкой, ниткой шёлковой. И при свечах, при свечах! Все лампы в доме надо выкрутить. И если палец уколоть, то не выть, не причитать, а молчать. И друзьям здоровья желать, особенно недругам, коли они есть.

У Пульхерии их не было, душою она кроткая, не выскочка, люди её любят, аки агнца. Да и мухи она не обидела. Наоборот, о благе пеклась. И с первого взгляда народу нравилась. Вот бывают такие дамы – сорока лет, пышногрудые! Что плохого в стряпухе, пишущей музыку? Что плохого в швее, разбирающейся в авиамоторах? Что не так в кухарке, любящей театр? Хочу, хочу быть стряпухой, швеёй и кухаркой! Чтобы любимому угодить. Чтобы в доме чисто, в погребе полно припасов: грибов маринованных, ягод засахаренных, яблок моченых, огурцов солёных. И никакая хворь не возьмёт! Никакая дурь не привяжется! Ни грипп, ни простуда, ни чахотка.

Пульхерия много раздумывала над спасением человечества. И поняла: земля не Титаник, а анти-Титаник. И что мы никогда не потонем в этих глубоких, космических водах неба. Звёзды, что яблоки осыпаются в ладони.

Есть мир и антимир.

Есть утопия и антиутопия.

И всё-всё правда!

Далее чистим сердце! Это очень сложный механизм. В нём раны-обиды, ранки не зажившей любви, руны, священные камни имён, плахи, гильотины своих чувств. Но обиды – это словно гниющее мясо по краям, по ободкам. Когда говорят – у неё (у него) больное сердце, это значит, гниёт там обида на обиде, целые пирамидки обид. Да, простите, простите вы всех! И очиститесь от обид. А вот и рецепт. Записывайте:

На заре на ясной! На горизонте на чистом! Выйди в поле, встань лицом ко красной полоске, к горе, к высокому холму, к кургану, там, там в его глубинах люди схоронены. Плесни им на помин стопку вина. Да скажи, сойдите обиды мои в землю, в поры, в норы, в суглинок, в пески. Очистись, сердце моё! Пульхерия тоже когда-то болела, беды да напасти душили её. Ан нет, очистилась, отмылась, теперь, как новёхонькая стала! Новее нет! Душой кроткая, сердцем ласковая! Словно лаковая стала. Люби её, Феликс! Люби! Возродись снова!

И снова, снова приснись! А ты что, небось, женат, дурачок? Разведись! Что-о? Только вчера женился? Всё равно беги в ЗАГС и паспорт захвати! Куда тебе в мужья идти, ты же, блин, поэт… Ну, конечно, без них нельзя, без алмазов Чехова, без грозы Тютчева, без веры Фета.

Так думала Пульхерия. Это её мысли. Но поэт и свадьба – дело полярное. Поэт должен влюбляться, пить, таскаться по женским постелям, гулять, быть несчастным, не воспринятым, страдающим. Женатый поэт, как кенар, которому в клетку подсадили самочку. И перестал он петь! Всё связки порваны! А уж эта проза поэта – корявая, что сучки деревьев, колючая, что терновник. Бр-р! Но поэты бывают разные, да и корни, сучки и ветки тоже. Но ты, ты, Феликс, зачем тебе обручальное кольцо?

И снова, снова этот сон.

Сон-наваждение…Тут разве только настойка из мухомора поможет…

Теперь записываем ещё один рецепт! Острожно, осторожно. Мухомор надо настаивать на спирте. Пить по капле малой…натощак.

И очистилась Пульхерия от бед, грёз, предательств, оговоров, ненависти, ненастий, войн, ссор.

Осталось в ней небо. Одно небо величайшее! То-то светится! То-то поёт! Для нас! для вас! Для всех слышащих! Видящих! Смотрящих. Зреющих! А их многое множество! Тысячи. Миллионы. И лишь одна жалкая кучка не воспринимающих в стороне жмётся, обжимается. Но и она скоро растворится за горизонтом. Только её и видели.

ЛУЧ ЧЕТВЁРТЫЙ

Никогда не считала себя гением. Слово-то какое. Страшно говорить его. А кто слышал из моих уст это слово про меня саму? Да никто и никогда.

И не была замечена в создании аватарок под чужим ником. А уж о себе самой писать, что я – гений, совсем глупо и неправда. Тогда чистим мозг! Чистим всем, кто оклеветал!

Для этого потребуется мышьяк. Крысиный яд. И капкан волчий.

ЛУЧ ПЯТЫЙ и ЛУЧ ШЕСТОЙ

Тренируем память. Для этого потребуется: сто грамм солодки, пижмы, горицвета.

«И не говорила я так никогда, – возмущалась Пульхерия, –что все друг другу подражают, Речь шла о другом, что начинающие авторы редко, кто имеет свой голос. Это вырабатывается постепенно. Вспомните первые шаги даже самых известнейших авторов.»

Но Пульхерия решила, что более не будет обращать внимания на выпады в её адрес. Если им делать более нечего, пусть сколько угодно наговаривают. И любую «хорошую знакомую» или «Одного хорошего знакомого» можно в любой день перевести в разряд «плохо знакомых», «совсем не знакомых», «чужих, ненужных, мельтешащих под ногами». Вот трава она тоже цепляется за лодыжки, репьём льнёт к подолу. Что же на неё обижаться, на растение? На эти вьюнки, на эти соцветия коричневатого цвета, на ломкие стебли, хрупкие изгибистые лианы.

Лучше чаю выпить из душистой мяты! Она хоть и цепкая, но морозоустойчивая. И подруга Веруся тоже говорит так. Людей на земном шаре о, как много, они все разные, воспринимают по-разному одну и ту же информацию. Тем более Пульхерия покаялась и зареклась вообще не связываться с «хорошо, плохо, никудышно, кое-как знакомыми людьми», пусть живут, как знают, пишут что хотят, рвутся куда вздумается, мнят о себе, что гении. Это не мешает другим заниматься