Седьмая встреча - Хербьёрг Вассму

Оглядев пустые стены, он снова почувствовал в животе камень. От него было больно. Горм не мог припомнить, чтобы когда-нибудь кого-нибудь ударил. А ведь Юн был намного старше его. Никто не победил. Но он хотя бы не потерпел поражения.

Горм положил руку на живот, чтобы унять боль, и увидел перед собой девочку. Она лежала на гравии с окровавленной косичкой. Ничего более позорного он никогда не совершал — он поранил девочку, и у нее текла кровь. Тем же вечером кто-то поставил велосипед возле их изгороди, но это точно была не она. Он даже не знает, как ее зовут.

Ему вдруг захотелось, чтобы она сейчас была здесь. Ее рана, конечно, уже давно зажила. Но он все равно мог бы сказать ей, что у него не было намерения попасть в нее. И было бы хорошо, если б она узнала, что он не проиграл Юну. Если бы она была сейчас в старой палатке, он бы пошел к ней. И пусть остальные делают что хотят.

Дождь перестал, но за окном все было серым, в комнате тоже. Горм не почистил зубы. «Три мушкетера» лежали в гостиной, и еще ему понадобилось в уборную. Однако спускаться не стоило, тем более, выходить из дома. Им могло бы прийти в голову запереть дверь, оставив его снаружи. Горм нашел в тумбочке старые номера журнала про Дональда Дака и спустил штаны.

Они поставили пластинку. Нат Кинг Коул[7], «Too Young». Пластинка скрипела и сипела. Иногда они смеялись. Грубый смех Хокона поднимался и проникал сквозь доски пола. Капрал — мудак.

Там внизу танцует Миледи с ладонью Хокона между ляжками.

Должно быть, Горм заснул. Странные звуки проникли к нему сквозь сон, сквозь стену. Тяжелое дыхание. Скрип. Стоны. Шепот.

Он мгновенно проснулся. Звуки доносились из спальни родителей. Там занимались этим! Он никогда не слышал таких звуков из этой спальни. Или слышал? Может, поэтому сразу и понял, что они означают? Но кто это? Сестра-Лебедь? Неужели она?

Он лежал и слушал. Долго. Внизу живота что-то горячо пульсировало. Не камень. Что-то другое. Постыдное. В паху всё напряглось. Горм не хотел этого. Это было отвратительно. Горячо, отвратительно и прекрасно.

По дому пронесся крик. Громкий, пронзительный. Открылась какая-то дверь, и по полу зашлепали босые ноги. Потом, стукнувшись о стену, распахнулась дверь его комнаты.

К нему ворвалась Марианна. В руке у нее была какая-то скомканная тряпка. Всхлипывая, она вытирала ею глаза, потом расправила ее и накинула на себя. Продолжая плакать, она переминалась с ноги на ногу.

— Черт, Марианна, не дури! — Голос Хокона звучал неуверенно, но сердито.

Звуки в спальне родителей прекратились. Горм слегка отвернулся, чтобы не смущать Марианну, освещенную падавшим из окна слабым светом. От ее белой кожи и золотистых волос у него закружилась голова. Разгневанный Лебедь заметался по его комнате.

В дверях показался Хокон и наткнулся на острый лебединый клюв.

— Убирайся! — прошипела Марианна, сорвала с кровати покрывало и прикрылась им.

— Я не хотел. Пойми… — Он вошел в комнату. Сероватые подштанники спустились на бедра. Наверное, они остались у него после службы в армии.

Марианна рыдала, билась головой о стену и сморкалась в покрывало.

Хокон быстро ретировался в комнату Марианны и Эдель. Но дверь оставил открытой. Взлохмаченный Юн вышел из спальни родителей, с удивлением посмотрел на Марианну и ушел к Хокону. И сразу же оттуда послышался сердитый голос Хокона. Он грязно бранился. Юн, взяв на себя роль посредника, хотел пройти к Марианне.

— Убирайтесь домой, оба! — крикнула Марианна и ударила его кулаком, обернутым покрывалом. Юн не шелохнулся, тогда она схватила старую ракетку от бадминтона и двинулась к нему.

— Успокойся, Марианна, — пробормотал Юн.

Но Марианна превратилась в белого палача, готового рубить своим бадминтонным мечом. Она ногой захлопнула дверь комнаты, и покрывало упало с нее. Груди с торчащими сосками взметнулись в воздух. Действие разворачивалось перед глазами Горма, как в кино. Он не мог оторвать от нее глаз. Она выпрямилась и всхлипнула.

Через стену послышался сперва шепот Кари. Потом Юна. Потом они зашептались, перебивая друг друга. Наконец все стихло. Ни скрипа, ни вздоха.

Марианна схватила тумбочку и придвинула ее к двери, но тумбочка была слишком мала, чтобы служить баррикадой. Марианна оглядела комнату. Схватила стул и всунула между дверью и тумбочкой, хотя от этого вряд ли был прок.

Горм подумал, что надо бы ей помочь, но Марианна была слишком сердита. Она вздыхала, всхлипывала и вдруг оглянулась. Только теперь она вспомнила, что Горм тоже тут в комнате. Глаза ее расширились, потом она закрыла руками лицо и, всхлипывая, подошла к кровати. Через мгновение она уже лежала под одеялом, крепко обнимая Горма.

Горм не шевелился. Она была одновременно горячая и мягкая, ледяная и каменная. Холодные пальцы ее ног прижимались к его лодыжке. Длинные волосы щекотали грудь и шею. Его жизнь словно висела на волоске. Он не мог ни пошевелиться, ни лежать неподвижно. И так всю ночь? Ему этого не выдержать!

Некоторое время он плыл, окруженный странным запахом ее волос и тела. Потом мысленно представил себе, как бы он сделал это.

Наконец он сумел чуть-чуть отодвинуться от нее. Постарался закутать ее в одеяло. Осторожно, чтобы не смутить. Она не должна была даже заметить этого. Но Марианна всхлипнула и крепче прижалась к нему. Они стали как будто одним телом, плывущим в мягкой, теплой воде.

Горм вспомнил, как они дрались понарошку и боролись друг с другом. Но то было раньше. Он был маленький. Давным-давно. Он никогда не видел своих сестер в нижнем белье. У них это не было принято. Все выходили из своих комнат либо одетые, либо в халатах. За исключением матери.

А теперь он увидал Марианну даже голой. Темный густой треугольник внизу живота. Как на картинах. Ведь Горм видел разные картины. Нельзя сказать, чтобы он не знал, как выглядят женщины. Но увидеть обнаженную женщину наяву — совсем другое дело.

Хокон тоже видел ее, прежде чем она накинула на себя покрывало. Вспоминать об этом было неприятно. Горм никогда не думал о Марианне в связи с этим. Или думал?

Иногда он заходил в комнату сестер. Разглядывал их вещи. В комодах или в шкафу. Там всегда стоял этот запах. Запах девушек. Даже выстиранное и сложенное в комоды или в шкаф белье пахло ими. Не духами, как вещи матери. Оно пахло телом.

Лежа рядом с Марианной, Горм чувствовал также, что от нее пахнет солью. И цветами. И гораздо сильнее, чем от ее одежды. Одежда сестер всегда была разбросана по комнате. Он поднимал ее, разглядывал. Случалось, прижимал к лицу. Словно ища утешения или еще чего-то…

Теперь он стыдился этого. Потому что вот она лежит, крепко прижавшись к нему. Такого раньше не бывало. Ведь она его сестра! Подумав о том, что Марианна его сестра, Горм мысленно увидел отвратительную рожу Хокона. Его отвратительные руки. Глаза. Голос, произносящий: «Капрал — мудак». Хокон лапал ее. Она прибежала сюда раздетая. Кто сорвал с нее одежду? Хокон? Или она сама? Неужели они сделали это? Может, в этом и была причина ее бегства? Нет, тогда бы она не убежала.

Решив, что Марианна ни в чем не виновата, Горм почувствовал, что снова может дышать. Правая рука у него затекла. Он осторожно высвободил ее и под одеялом положил на талию Марианны. Она сжалась и уткнулась носом ему в ухо.

Некоторое время Горм делал вид, что спит. Марианна спала. Или не спала? Его охватила трепетная дрожь тайного ожидания. Он напрягал все силы, чтобы не двигаться, чтобы Марианна ничего не заметила.

Неожиданно он почувствовал на себе ее руку. Она чуть-чуть повернулась к нему и выпрямилась, и хотя ее лицо и верхняя часть туловища по-прежнему смотрели в другую сторону, она положила его руку себе между ногами. Совершенно случайно. Ведь она спала. Ее ляжки сомкнулись вокруг его ладони.

На Горма обрушилась снежная лавина. Он не смел вздохнуть. Спит она или нет? Через несколько минут он осторожно пошевелил пальцами. Не мог удержаться. И почувствовал запах соленых цветов.

Она опять притянула к себе его руку. Может, она спала и в то же время не спала? Хотела, чтобы они спрятались? Друг в друге.

Глава 6

Тетя Ада единственная из всех Нессетов решилась на столь неблагоразумный поступок, как пройти по воде.

Однажды в октябре Руфь сидела у бабушки и рассматривала альбом со старыми фотографиями. Увидев фотографию тети Ады, она осмелилась спросить:

— Тетя Ада прыгнула со скалы или с пристани?

— Этого никто не знает. — Бабушка вытерла лицо. — Ее нашли в воде, на ней был только один башмак. Второй так и пропал. Все это очень загадочно. Она просто ушла по воде.

На кухне воцарилась тишина. В окно Руфь увидела дядю Арона. Нетвердой походкой он шел к лодочным сараям. Руфь надеялась, что бабушка его не заметит.

— Ада была особенная, такая замкнутая, — грустно сказала бабушка.