Тимур и его «коммандос» - Верещагин Олег Николаевич

ГЛАВА 8.

Мастерская на чердаке оказалась кстати. Данила, хотя и рос без отца, руками работать умел и любил. Сложнее было просто придумать, в каком костюме идти на бал — для Данилы это всегда было мукой мученической.

— На каждом подобном балу он всегда встречал полным-полно космонавтов, спецназовцев, мушкетёров, пиратов и монстров, а ток же — почему-то — римских легионеров. Но были и очень оригинальные костюмы — как раз такой собирался забабахать себе мальчишка.

Люська мешала по мере сил, пока Данила не выставил её за дверь, которую с наслаждением запер. Сестричка вредно повопила под дверью, надеясь, что придёт мама, но потом свалила, на ходу скверно рифмуя "Данилу" с "дубиной".

Данила был счастлив. Нет, не при мысли о бале. Просто Олег так здорово сказал: "Приходи, я буду рад". И Джек кивнул, а потом они ещё прокричали с угла (Данила стоял на крыльце): "Эй! Приходи!" И сейчас можно снять трубку телефона и позвонить любому из них. Ни зачем — просто так, как Вовке или Рауфу в Москве, как всегда звонят друзьям. От этой мысли хотелось даже двигаться быстрей. Или вообще напевать что-нибудь вроде… Данила задумался, а потом во всё горло заорал, шныряя по чердаку в поисках необходимого:

— Этой ночью в спящем городе

Я летаю чёрной птицей —

А потом придёт мне в голову:

"Надо ж было так напиться!"

Упаду с шестого этажа

И пойду, пути не зная —

Виновата в это только ты,

Голова моя дурная!

Разбросаю обувь я везде,

Разбегусь в четыре стороны,

И кружатся над мои биде

Вороны.

Головой ударюсь в зеркало,

И осколки разбросаю!

От меня вчера ушла жена.

Почему ушла? Не знаю…

Пел он на мотив старой "Больно мне, больно!.."

Да, но что же всё-таки соорудить. Первый бал Наташи Ростовой… А что если — мундир военного?! Но не современного, а из ТЕХ времён?!

Не мушкетёра — это всем надоело, как реклама подгузников, а именно из войны с Наполеоном? Данила вихрем промчался через чердак, ссыпался вниз и осторожно заглянул в дедов кабинет — мама не любила, когда ей мешали. Но там её не оказалось. Она вообще очень хвалила налаженный дедом коллектив и принципы работы, а потом признавалась, что таких специалистов, как дед, в столичных изданиях практически нет.

На полках с военной литературой Данила отыскал наборы открыток, посвящённые русской армии в войне 1812 года, взял набор о пехотной форме и, стоя возле полок начал

34.

перекладывать глянцевые прямоугольники. Форма была красочной, но очень сложной. Ну и носили тогда — интересно, на кого были похожи солдаты после боя и сколько времени тратилось на приведение их в божеский вид… ага, вот!

— Лейб-гвардии Егерский полк, — шепотом прочитал Данила. Он знал, что егеря — тогдашний спецназ, меткие стрелки, следопыты и разведчики, и форма у них была не такая сложная, как у остальных. Ради интереса перевернул открытку, прочитал написанное там: — командир полка полковник Бистром… На Бородинском поле… писари хватали ружья убитых товарищей и шли в сражение. Бой вырвал из рядов полка 27 офицеров и 693 нижних чина… В сражении под Красным лейб-егеря пленили 31 офицера, 700 нижних чинов, захватили два знамени и девять пушек. Преследуя неприятеля, захватили ещё 15 офицеров, 100 нижних чинов и три пушки… Серебряные трубы с надписью "За отличие в сражении при Кульме 18 августа 1813 года"…

Данила задумался, держа открытку в руках. Вот в этой красивой форме люди ходили в бой. Не было ни "калашниковых", ни подствольников, ни гранатомётов, ни миномётов, ни авиации. Но от этого, наверное, воевать было только страшнее. Один-два выстрела, а дальше — штык, тесак, приклад, сплошная рукопашная, когда враг — рядом, он дышит тебе в лицо, у него озверелые глаза и ту знаешь, что или убьёшь его — или погибнешь сам. И убивали, ВИДЯ, как умирает убитый тобой человек, а не издалека. Брр! Мальчишка передёрнулся и подумал, какое мужество нужно было иметь солдату того времени. Говорят, что нет ничего страшнее рукопашного боя, а тогда — сплошной рукопашный… Жуть!

Данила потряс головой. Да, он будет делать именно эту форму: тёмно-зелёную, с серебряным поясом, алыми лампасами, обшлагами, окантовкой воротника и погон, с золотым шитьём на эполетах, обшлагах на воротнике, золотой нагрудной бляхой-полумесяцем, на которой — двуглавый орёл, низким черным кивером, отделанным серебряным галуном. С высокими ботфортами. Палаш сделаем из алюминия, кивер — из дермантина, есть подходящие пуговицы, орлы — должны продаваться в магазине при военной части, а их тут две. Очень довольный собой, Данила прищелкнул пальцами. Теперь можно браться за работу вплотную.

…- Красивый костюм, — одобрила Светлана Александровна, когда Данила показал ей то, что у него получилось. — И я рада, что у тебя появились друзья. А то ты мне последние дни не нравился.

— Друзья? — удивился Данила. Подумал, опустился на край стола, положил на колени палаш. — Да, пожалуй, друзья… А что ты такая-то?.. — спохватился мальчишка, вглядываясь в лицо матери.

— Ничего, ничего, — поспешно ответила Светлана Александровна, но потом, достав из сумочки листок бумаги, сложенный вдвое, подала сыну: — Ты уже не маленький. Прочитай.

После первых же строчек Данила почувствовал, как у него начинают гореть щёки. Письмо на две трети состояло из грязных ругательств и обещаний, что однажды Серёгина и её дети проснуться за пределами России, где… дальше описывалось, что их ждёт. Смысл письма сводился к тому, что Светлане Александровне не рекомендуют продолжать курс, которого придерживалась газета при отце. Подпись и дата отсутствовали, штемпели на конверте тоже. Письмо бросили прямо в ящик.

— Отцу тоже приходили такие письма, — Светлана Александровна не сводила глаз с сына.

— Ты не собираешься… — Данила тряхнул листком. Светлана Александровна отрицательно покачала головой:

— Я журналистка. И если я считаю правильной линию разоблачений, которую вел твой дед — я не могу отступиться. Даже…

Она не договорила. Но Данила понял: "Даже ради вас."

— Это надо в милицию, — предложил он. — Тут вроде бы не плохая.

35.

— Уже была, — кивнула Светлана Александровна. — Люська больше от меня ни на шаг, благо каникулы, но ты…

— За меня не беспокойся, — решительно ответил Данила и вспомнил: — В конце концов, в Москве ты тоже несколько раз получала такие письма, ну и что?

— В Москве, Данила, меня охранял отдел физической защиты во главе с бывшим майором КГБ, — вздохнула Светлана Александровна, — а тут райотдел милиции, у которого и так полно забот. Так, что давай переходить на усиленный режим, понял?

— Данила улыбнулся в ответ на улыбку матери. Это выражение она придумала в Москве после первой же угрозы. Данила был гораздо меньше, но Светлана Александровна сумела подробно и доходчиво объяснить ему, не испугав до смерти, что и как нужно делать, чтобы обезопасить себе и квартиру.

— Есть усиленный режим, — отчеканил Данила. И поинтересовался: — А что за статью ты успела опубликовать, что на тебя так взъелись?

— В Москве ты следил за публикациями, — слегка обиженно заметила Светлана Александровна и, помолчав, ответила: — Не одну, а две статьи. Первую — по дедовым материалам, о… — женщина замялась, покачав головой, вздохнула. — Как бы тебе…

— Только не надо о хомячках и пчёлках, — снисходительно ответил Данила. — Ма, мы как будто не в Москве жили, а в деревне Нижние Лапти! О порнографии, что ли, статья?

— Подпольная студия в одном из ПГТ района, — кивнула Светлана Александровна. — Только, Данила… это была ДЕТСКАЯ порнография. Бездомные, вокзальные ребятишки. Среднее звено и "шестёрок" посадили, а до верха не дошли — ниточки обрубились.

— А… — только и смог ответить Данила и спрятал глаза. Во рту стало кисло от омерзения.