Тимур и его «коммандос» - Верещагин Олег Николаевич

Если честно — Данила тут же о нем забыл. Они с Кларой купили по мороженому — лимонное для Данилы и с вишнями и шоколадом — для Клары — и заговорили снова. Данила вдруг обнаружил, что ему очень легко говорить с девчонкой. Обычно они интересовались одной-двумя темами (ДиКаприо и барахло; барахло и попса; ДиКаприо и попса; "загранка" и барахло; ДиКаприо и "загранка") и любые другие отвергали либо ледяным молчанием либо репликами типа "гонишь" и "да ну". Часть из них просто была непроходимо тупа, часть — напротив, здорово развита и отчётливо прикидывала, какие блага можно поиметь через Данилу с его матери. Блага опять-таки в виде "загранки" и барахла. Зато на интересующие их теме они трещали как зенитки, отбивающие атаку "юнкерсов" — одной бесконечной очередью. То ли Даниле не везло… а скорее "столица" и элитная школа располагали к высокой концентрации именно таких девиц.

Клара же поддерживала любую тему. А так говорят только с человеком, который не просто собеседник. Который тебе нравится именно как ЧЕЛОВЕК. Тогда всё равно, о чем с ним говорить — любая тема одинаково интересна. Даже та, которая тебе обычно — по барабану.

Было уже около двенадцати. Расходиться никто не собирался, двери из зала были распахнуты настежь, народ шастал туда-сюда. Данила и Клара успели ещё потанцевать, а потом ушли в школьный коридор, куда открывались двери классов.

Тут было почти темно. Данила искоса следил за Кларой — её силуэт то уплывал в тень, то возникал в полосах лунного света. Платье чуть слышно шуршало.

— Офигенное здание, — заметил Данила.

— И все равно то и дело на кого-то натыкаешься, — сообщили из тени возле одной из дверей, послышался девчоночий смех, парочка шмыгнула в параллельный коридор. Клара

44.

тоже засмеялась. Данила шёпотом ругнулся и спросил:

— А выше что?

— Такие же коридоры, — пояснила Клара. — Ещё выход на башню, с неё когда-то гимназисты город рассматривали.

— Пошли? — загорелся Данила. Они поднялись по широкой каменной лестнице с вытертыми посредине прогибами ступеней, охраняемой с боков черными гранитными фигурами рыцарей, стоящими в стенных нишах. С половины, от широкой площадки, лестница разделялась на два рукава.

— Мы очень подходяще одеты, — шепнула Клара, останавливаясь и опираясь на согнутую руку Данилы, чтобы поправить туфлю. — Днём тут всегда полно народу, а сейчас — как в рыцарском замке.

— Тут нет призраков? — в шутку спросил Данила. И услышал совершенно серьёзно:

— Ты знаешь, что во время войны тут одно время было здание гестапо? Они наш госпиталь заняли, всех раненых перебили прямо в палатах и устроили штаб… Потом, когда наши прошли, тут единственное место оказалось, где шёл бой — гестаповцы удрать не успели, а сдаваться им всё равно было без пользы. Вот. С тех пор тут иногда видят призраки фашистов. Они ставят опыты в химическом кабинете.

— Прикол? — ошарашено спросил Данила. Клара покачала головой:

— Даже фотки есть… Наша газета про это несколько раз писала. И про химический кабинет правда… Вот тут можно направо, можно налево.

— Странная кладка какая-то, — заметил Данила, всё ещё переваривая известие о гестаповцах-химиках. — Вот тут не такая, как везде. И вот тут…

— Тут были дыры от танковых снарядов, — буднично пояснила Клара. — Во многих местах. И потолок наверху почти весь был обрушен. В музее есть фотки школы — какой она в войну была.

Они поднялись по ещё нескольким лестницам на четвёртый этаж и остановились перед узкой дверью, похожей на дверь подсобки.

— Тут не закрыто, — пояснила Клара, бесшумно распахивая дверку. — Пошли?

Разбужденные шагами голуби питюкали где-то под остроконечной крышей. Широкие окна — скорее даже проёмы — выходили на четыре стороны света. Отсюда в самом деле открывался вид на весь город — а дальше лежали под луной поля, луга, посверкивала полоска реки, темнели рощи и перелески… Тут и там горели огоньки полуночников, тянулись цепочки фонарей — их ещё не погасили. В черном небе чеканно блестел рисунок созвездий, а между ними двигались два огонька — летящие самолёты.

— Знаешь, а я мечтаю стать военным лётчиком, — Клара оперлась на стену высоко поднятой рукой, склонила голову на плечо.

— Ты? Но ты же девушка! — не сдержался Данила. А Клара не обиделась:

— Есть девушки-летчицы. В США, в Англии, в Израиле…

— А почему именно военным? — поинтересовался Данила.

— Скорость, — мечтательно сказала Клара. — Полёт. Машина у тебя в руках, и не по ниточке рейса идёт, а как захочешь… Я в аэроклубе РОСТО занимаюсь.

В проёмы задувал прохладный ветер. Клара поёжилась, и Данила, тут же сняв мундирную куртку, набросил на плечи девушки, стянул на груди и хотел отступить, но Клара тихонько сказала:

— Подожди, я сейчас кое-что сделаю… — она качнулась к мальчику, и тёплые, мягкие, чуть влажные губы прикоснулись к его щеке пониже скулы. — В Москве целуются лучше?

— Можно мне? — вместо ответа спросил Данила. И увидел, как наклонилась, сверкнув камешками в сетке, голова его недолгой знакомой…

45.

…Бал плавно перешёл в групповые посиделки: многие уже расходились по домам или компаниями куда-то. Школьный оркестр без слов наигрывал что-то лирическое. Группа ребят и девчонок стояла у подножья лестницы — среди них был Олег, Джек, Сашко, взявшийся непонятно откуда — он и окликнул Данилу:

— Эй, москаль! З нами пойдёшь? Мы до парка.

Олег за спиной Сашко сделал не очень приличный жест и поморщился:

— Трепло.

— Не, ребята, — Данила покосился на свою спутницу, — Я Клару провожу.

Сашко, похоже, хотел что-то сказать, но Олег пнул его коленом под копчик и сделал невинное лицо, когда тот обернулся. Олег-тёзка, выходящиё как раз из спортзала, мимоходом предложил:

— Москвич, ты заходи к нам, когда захочешь.

…Парней было трое. И, судя по запаху, они шли не из бала в школе. По интонации разговора, ведшегося на повышенных тонах и пересыпанного матом, это можно было понять ещё лучше.

— Давай повернём, — сказала Клара, крепко сжав локоть Данилы. — Это Витаха с приятелями, меня не тронут, но до тебя обязательно домотаются.

— Не бойся, — тихо ответил мальчишка, оценивая противников. Только один был с него ростом и шириной плеч. Двое других — покрупнее. Весьма обычная история — трое прибалдевших от выпивки и безделья переростков.

— Данила, их трое…

— Не бойся, иди рядом со мной, — так же тихо и спокойно, почти отстраненно, сказал Данила.

Те трое шли навстречу, занимая почти весь тротуар — развинченной походкой никуда не спешащих людей. Они тоже замедлили шаг, но Данила шел прямо на них — и троица расступилась. Правда, слишком узко — так, что можно было учуять запах спиртного и фруктовой резинки. Но Данила спокойно и жёстко — на ходу — отодвинул одного плечом, и они с Кларой прошли, не сбавляя и не убыстряя шаг, не теснясь друг к другу.

Свисток раздался вслед, когда они уже отошли шагов на десять. Такой негромкий, но паскудненький свисточек: мол, шагайте, мы сегодня добрые…

Данила и сам не помнил, как оказался вновь лицом к лицу с теми тремя. И сухо, отрывисто спросил:

— Кто тут под Соловья-Разбойника косит?

Наверное, было что-то ТАКОЕ в его голосе, в позе, да и просто в решительности незнакомого поддавшим придуркам мальчишки, отчего они сперва попятились — все трое — а потом, быстро повернувшись, почти побежали по улице.

— Пошли, — громко сказал Данила, подавая руку Кларе. — А то тут сортиром воняет.

Никто из тех троих даже не замедлил шаг.

… - Ты что, железный, что ли?

Это были первые слова Клары с момента неприятной встречи. И сказала она их уже около своего дома. Данила пожал плечами — ему было неловко.

— Почему железный?

— Их же трое было! Вообще они безвредны, но когда компанией и водки нюхнут — спасай добро, станичники! — Данила рассмеялся. Клара сердито продолжала: — А если бы они тебя отлупили?! Я бы не оттащила!