Зов крови - Андрей Посняков

Пока вязали, пока вели – по едва заметной и, вероятно, недавно положенной гати – на островок (тот самый, с сосенками), князь пристально всматривался в пленивших его воинов – а их внешний вид мог сказать многое. Человек с дюжину – всего-то! – правда, это может быть просто небольшой охотничий или разведывательный отряд, все – молодые парни, старшему – с рыжей бородкой – лет, наверное, двадцать, остальным – от четырнадцати до двадцати, некоторые вообще выглядели отроками. Одеты точно так же, как и вожак, – в рубища, у многих сквозь прорехи зияла кожа. Мало кто в поршнях, большинство – в лаптях, а кое-кто из младших и босиком. Волосы у всех нечесаные, руки – в цыпках… этакий одичавший пионерский лагерь. И оружие – обычные охотничьи, без всяких изысков, луки, рогатины, кое у кого за поясом – топор, опять же – самый обыкновенный, которым и дрова и черепа вражьи одинаково сподручно рубить.

С любопытством разглядывая своих конвоиров, пленники шагали молча, не их воля была выспрашивать, да и невместно – Радомир с Хильдой все ж люди знатные, а эти? Кто их знает? Голь перекатная. Скорее всего, из разных племен сброд. У одного по вороту и подолу рубахи – уточки вышиты, так у тех, что у широкой реки живут, делают, у другого – забавный травяной узор – цветики-семицветики – так у лесных родов принято, у третьего… у третьего вообще – волк, как у готов. Сброд! Сброд! Бродники. Кто ж еще-то?

А не напугать ли их? Давно пора бы!

Между тем, гать наконец кончилась, и пленники вступили на твердую почву небольшого, окруженного непроходимой болотной трясиною островка, вблизи имевшего вполне жилой вид – меж соснами прятались крытые лапником шалаши и землянки. Рядом, на небольшой полянке, уютно горел костер, у которого хлопотали двое пареньков лет по двенадцати. Ни одной женщины видно не было, что вызвало вполне обоснованные опасения Рада. Князь тревожился за супругу.

– В поруб их, – подойдя к костру, распорядился старший. Потом тут же передумал и махнул рукой. – Нет. Сначала допросим.

Говорил он, смешно растягивая гласные, как делали люди равнин – «в по-оруб», «допро-осим».

– Как скажешь, вождь. – Один из конвоиров, резко схватив пленника за плечо, развернул его лицом к старшему.

Этот уже говорил без всяких вывертов, так, как привык Радомир. Ну, точно – сброд. С миру по нитке.

Усевшись на старый пень, как видно, специально притащенный на островок – для пущей важности, рыжебородый недобро глянул на пленников и наконецто соизволил поинтересоваться их родом-племенем. Раньше-то не сообразил, некогда было.

– Я – Радомир-князь, из славного Доброгастова рода! – гордо вскинув голову, заявил молодой человек. – А то – супруга моя, Хильда. Скорей развяжите нас… наш род силен и властвует в этих местах.

Слова Рада неожиданно вызвали смех – совершенно искренний и детский.

– Ха! – выкрикнул кто-то из младших. – Эта замарашка – жена князя?

– А сам-то князь! Хорош – видали?

– Этак и я князем прозовусь! А что? Одежка у меня такая же грязная.

– Цыть! – прикрикнув на своих, рыжебородый сурово глянул на пленников. – Советую говорить правду. Хотя… могу сказать ее и за вас, – вожак скосил глаза на своих соратников, видимо, в предвкушенье чего-то такого, что еще больше поднимет его авторитет, заставит уважать еще более.

Он даже поднялся на ноги, положив руку на меч – постарался, чтоб всем были хорошо видны богато украшенные ножны. М-да-а, что и говорить – оружие знатное. Не по Сеньке шапка!

– Слыха-ал я о Доброга-астовом роде и про Раадомира-князя ведаю, – медленно промолвил вожак. – Только Ра-адомир-князь с супругой своею еще во прошлое лето сгинули без следа. А селение Доброгастово давно уж пусто – мор давно всех повыел.

– Как это – пусто? – озабоченно переспросил князь. – Что еще за мор?

– А то ты не знаешь! – собеседник неожиданно ухмыльнулся и продолжал дальше уже много жестче: – Посейчас много таких, ка-ак вы, шляется. В выморочные селища заходят, оружье, платья берут, потом выдают себя за лучших людей, а сами – бродяги. Не похож ты на князя, а уж про эту замарашку и помолчу… – осклабившись, рыжебородый посмотрел на своих. – А может, отмоем ее, парни? Попользуем, перед тем, как…

– Эй, эй, – поспешно оборвал его Рад. – Что это вы собираетесь с нами сделать? Предупреждаю – это наша земля!

– Молчи лучше! – гневно сплюнул вожак. – Убийцы! За что вы убили славного Урмака? Что он вам сделал?

Урмак? Князь задумался и побледнел. Ну, конечно – тот самый, чумной. Так что же – выходит, за ним и Хильдой следили давно? Ай-ай-ай – плохо дело.

Рыжебородый, щелкнув пальцами, приказал:

– Друже Борич, расскажи всем, как было дело?

Радомир закусил губу: на ровную площадку, меж пнем предводителя и горевшим костром, вышел молодой, лет пятнадцати-шестнадцати, парень, настолько похожий на Хильду, особенно – издалека, что князь поначалу принял его за брата-близнеца собственной супруги, ежели таковой бы у нее имелся. Черты лица, тонкие руки, рост и, главное, волосы. Такие же длинные, прямые, цвета белого золота, словно жемчужносерые облака в прояснившемся после бурного дождя небе. Глаза вот только серые, а в остальном… Хорошо, что Хильда была сейчас в болотной грязи.

Волнуясь, Борич быстро рассказал о том, как следил за «грязным здоровяком» (Рад даже покоробился – ничего ж себе, обозвал!) и его девкой. О том, как «они преследовали Урмака, шли за ним по тропе»…

М-да, наверное, со стороны именно так все это и выглядело.

…они же и подстрелили его, ранили.

А вот это – враки!

…а потом «грязный здоровяк» добил несчастного «гуннским ножом».

Хм – гуннским. Скорее уж тогда – финским.

– Ты взял нож, Борич? – тут же переспросил главарь.

– Я послал за ним Гостоя, брата.

Сам же преследовал «здоровяка». Рыжебородый повернул голову:

– Гостой, покажи ножик!

– А вот! – выскочивший на поляну парнишка – маленький, русоволосый и грязный – с гордостью вытащил из-за пояса финку: – Борич-брате разрешил мне оставить ножик себе!

Слушавший всю эту глупую похвальбу Радомир прикрыл глаза от ужаса. Ой, дураки… Во, придурки-то! Чума ведь, Господи! Мальчишечка этот, Гостой, точно уже инфицирован… а может, и все остальные.

– А теперь я расска-ажу, зачем вам понадобилось убивать Урмака, – отпустив жестом руки Борича с Гостоем, вожак уселся на пень. – Вы выследили его у реки, шли по пятам, думая, что несчастный Урмак приведет вас в селение. В выморочное селение, где вы рассчитывали поживиться, как, видно, делали уже не раз! Вы хорошо видели, что боги уже отметили Урма-ака черной печатью смерти, и надеялись, что он приведет вас в свой дом. Но он не привел. И тогда вы захотели взять то, что, может быть, есть у него – хоть что-то, не зря же следили, шли. Гнусные побирушки! Шака-алы! Урмака мы похоронили там, у реки… а вы умрете здесь! Хотите знать, как? Мы еще не выбрали… но скоро выберем и вам, конечно, расска-ажем.

Закончив речь – надо признать, для своего времени весьма грамотную и эмоциональную – вожак бродников повелительно махнул рукой:

– В по-оруб!

Четверо воинов… хм, воинов, обычных парней… подхватили пленников под руки, кинув в сырую землянку с мощным накатом из толстых стволов и массивной дверью… даже, лучше сказать, крышкой – крепкой, сколоченной из толстых досок. Задвинули, навалили сверху тяжелый валун. Развязавшись, Рад попробовал было приподнять – да где там! Люк не поддался ни на йоту.

Даже Хильда хмыкнула:

– Зря стараешься – камень-то, поди, вчетвером ворочали.

– Да хоть вшестером! Эти-то доходяги.

– Хорошо хоть, вместе нас держат, – прошептала юная женщина.

– Да уж, вместе куда веселей, – князь прищурил глаза.

– Веселей, – согласилась супруга. – И думается куда как легче. Ты того парня, Борича, приметил?

– На тебя который похож? А глаз твой востер, милая.

Пленники быстро осмотрели свое узилище, а, поскольку было довольно темно (солнечный свет проникал лишь сквозь не столь уж и широкие щели), то и обшарили буквально каждую пядь. Под ногами хлюпала вода, что и понятно – кругом-то болото – во весь рост не выпрямиться даже Хильде, не говоря уже о князе – он-то вообще парнем был рослым. Как его местные бродники прозвали-то? «Грязный здоровяк». Молодой человек хохотнул.

– Ты чего смеешься? – дернулась Хильда.

– А славно мы влипли!

– Не вижу ничего славного. Думать надо, как выбраться отсюда да поскорей. Казнь нам придумают лютую.

А вот в этом Рад ни капельки не сомневался. Уж конечно, просто так, на елке или сосне, не повесят, заставят помучиться, чего-нибудь этакое учудят. Во-первых, потому что подростки вообще по натуре народ жестокий, а во-вторых – и в главных – рыжебородому главарю утвердиться надо! Ну, и заодно – немного развлечь свое сопливое воинство.

– Эй, вы там! – заглянул в щелку какой-то пацан. – Знаете, какую смертушку примете? Корнованием вас будут казнити, вот!