Голубой вереск - Барбара Картленд

Но она не сделала ничего подобного, а подождала, пока он не повернулся к ней с приветственной улыбкой. Она улыбнулась в ответ в своей манере, выработанной постоянной практикой — медленно, загадочно и соблазнительно. Линетт инстинктивно понимала — Иэн не хочет, чтобы она оказалась втянута в бурные излияния его матери. Наоборот, должна оставаться спокойной и сдержанной, и Линетт играла свою роль с легкостью, которой позавидовала бы опытная актриса.

— Не ожидал, что вы так быстро приедете. Боюсь, что здесь ничего не готово. Но ничего страшного, вы уже здесь. Чуть позже я все объясню, — сказал Иэн. Он повернулся к пожилой женщине, стоявшей в дверях на кухню. — Миссис Маккэй, это моя мать. Я вам говорил, что ожидал ее прибытия только через несколько дней. Но все же я уверен, что сможем создать ей максимум удобств. Вижу, вы уже нашли себе помощников, — добавил он, улыбнувшись девушкам.

— Джоан и Бесси Росс работают в Абердине, — объяснила миссис Маккэй. — Но сейчас у них отпуск, и они приехали домой. Они согласились помочь мне.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Иэн сестрам Росс. — Будьте добры, приготовьте спальни для моей матери и для мисс Трент.

— И не только, — вмешалась Беатрис. — Мисс Уотсон и мисс Мюррей должны вот-вот подъехать. Им тоже нужны комнаты, а также для прочих моих людей, которые прибудут завтра днем.

— Скоро подъедут две секретарши моей матери, — объяснил Иэн миссис Маккэй.

— На втором этаже можно использовать не более четырех комнат, — сказала старушка. — Мистер Маккрэгган приказал убрать мебель из спален в задней части дома. Он говорил, что у него норовят погостить слишком много народу. «Если в комнатах нет кроватей, миссис Маккэй, — часто говорил он мне, — никто не захочет там спать».

Мнение Беатрис по поводу эксцентричности деда Дункана можно было прочесть на ее лице столь же явственно, как если бы она выразила его словами.

— Если есть четыре комнаты на втором этаже, значит, должно быть столько же и на третьем, — решила Беатрис. — В них есть мебель?

Миссис Маккэй взглянула на Иэна, и тот, собравшись с духом, произнес:

— Тут небольшое затруднение, мама. Видишь ли, прибыв сюда сегодня днем, я обнаружил, что когда здесь никого не было, в замок вселились люди!

— Вселились в замок! — почти механически повторила Беатрис.

— Да, они называют себя сквоттерами, — сказал Иэн.

— Никогда не слышала ни о чем подобном! Прикажи им немедленно убраться отсюда! Нам нужны, просто необходимы эти комнаты. И что вообще это значит — «сквоттеры»?

— Это долгая история, — сказал Иэн. — И по крайней мере какое-то время им придется остаться здесь.

— Но я запрещаю. Это же абсурд, — возмутилась Беатрис. — Нам нужны комнаты, а ты говоришь мне, что какие-то посторонние люди заняли их без разрешения. Это… это же противозаконно!

— Мы ничего не убирали из комнат прислуги на верхнем этаже, — вмешалась в разговор миссис Маккэй. — Там хватит места для целой армии. Во многих постелях уже давно не спали, но пока эти дамы не прибудут, мы можем прогреть матрасы у камина.

— С какой стати мои секретари должны спать в комнатах для прислуги, если третий этаж занят какими-то сквоттерами? — возмутилась Беатрис. — Кстати, кто они, как их зовут?

Этот вопрос был адресован миссис Маккэй.

— Это мисс Мойда Макдональд, мадам, и двое маленьких ребятишек, ее племянник и племянница, Хэмиш и Кэти Хольм.

И тут, ко всеобщему удивлению, Беатрис пронзительно взвизгнула.

— Мойда Макдональд! Хольм! — восклицала она. — Это же их имена, имена претендентов! Они не имеют права находиться здесь, прогони их отсюда, немедленно прогони!

— Мама, о чем ты говоришь? — в недоумении спросил Иэн.

— Они и есть эти претенденты. Это они подали прошение. Вот оно, это имя, — Хэмиш Хольм, а прошение подала Мойда Макдональд от его имени.

Глава 4

Иэн постучал в одну из дверей на третьем этаже. Какое-то мгновение никто не отвечал. Затем тоненький голосок произнес:

— Войдите.

Войдя в комнату, Иэн увидел Кэти. Девочка сидела за столом возле окна, перед ней стоял кувшин молока и тарелка с хлебом.

Иэн хорошо помнил эту комнату. Именно ее, к его негодованию, выделили ему, когда он в последний раз останавливался в замке. Три больших окна выходили на юг; из них открывался вид на озеро и горы, на вершинах которых снег не таял даже в самое жаркое лето.

В детской ничего не изменилось, и хотя ее обитатели становились старыми и седыми, комната переходила к их детям и внукам. Там была покрытая картинками и рождественскими открытками ширма, которая защищала от сквозняка многих нянь и их подопечных, когда они сидели на высоких детских стульчиках перед зарешеченным очагом.

Иэн узнал старую лошадку-качалку, у которой не было хвоста и одного глаза, но она по-прежнему оставалась блестящей, серой в яблоках, с насупленными красными ноздрями. В одном углу стоял старый Ноев ковчег; у большинства животных облупилась краска, а многие за годы лишились конечностей.

Ковер был вытоптанным, кресла убогими, а рисунок на обоях давно вылинял, превратившись в размытые пятна. Но атмосфера покоя и счастья осталась прежней, и на мгновение Иэн подумал, как хорошо вписывался в эту обстановку ребенок, сидящий за массивным квадратным столом, и перед ним, вероятно, находились те же ложка, чашка и блюдце, из которых он в раннем детстве ел хлеб с медом.

— Тетя Мойда купает Хэмиша, — сообщила Кэти. — А я уже помылась.

Иэн заметил, что девочка уже готова ко сну: на ней была ночная рубашка из красивой материи в цветочек и синий фланелевый халат, из которого она давно выросла.

— Как ты думаешь, они скоро придут? — спросил Иэн, усаживаясь за стол напротив Кэти.

— У Хэмиша сегодня очень грязные коленки, — ответила девочка. — Их придется долго отмывать.

— Как же он умудрился их так испачкать? — поинтересовался Иэн. Ему хотелось поддержать разговор.

— Он лазил в башню, чтобы поискать там лук и стрелы, — объяснила девочка. — Тетя Мойда не разрешает ему иметь ружье, поэтому он решил, что, может быть, найдет там лук и стрелу.

— Вполне возможно, — сказал Иэн, вспомнив, сколько разного мусора валялось в башнях и на верхних этажах замка, причем год от года его становилось все больше.

Дункан Маккрэгган был ужасный скопидом. Он не разрешал ничего выбрасывать. Не подлежащая ремонту мебель, потрескавшаяся посуда, старые матрасы, фотографии, поблекшие до такой степени, что от них оставалась одна только рамка — все это складывалось в бесчисленные кладовки. Иэн помнил, какое волнение, какое предвкушение возможных находок охватывало его всякий раз, когда он играл там.