Литературная Газета 6474 ( № 31 2014) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПРОЗА
Андрей Иудин. Инсайт, или Ведьма и пёс: Роман. – Нижний Новгород: Издательство "Книги", 2013. – 538 с. – 2000 экз.
Роман нижегородца Андрея Иудина к лёгкому чтению не отнесёшь. Это объёмное, сложное и многоплановое произведение, требующее внимательного прочтения и вдумчивого осмысления. Действие разворачивается в типичном современном городе на Волге, где люди живут размеренной жизнью, но лишь до тех пор, пока не начинают задумываться о сущности бытия. Размышления выводят их из состояния покоя, убыстряют происходящие вокруг процессы. Личная жизнь Ольги Есауловой всё никак не складывается, муж уходит из семьи, один её поклонник спивается, другой неожиданно впадает в безумие и ночью прыгает с моста. Главной героине начинает казаться, что её преследует некая тёмная сила. Внезапно появившийся в её жизни «частный детектив без лицензии» Александр Рассохин несколько меняет её мировоззрение, однако и он не в силах коренным образом переломить ситуацию…
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Истинный рыцарь духа: Статьи о жизни и творчестве В.Г. Белинского / Сост. И.Р. Монахова; научный ред. и авт. вст. ст. Ю.В. Манн. – М.: Издательство
«Прогресс-Традиция», 2013. – 560 с. – 2000 экз.
Издание книги было осуществлено на средства гранта Президента РФ в рамках поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства. В настоящий сборник включены статьи авторов разных эпох: воспоминания о Белинском друзей, знакомых (среди которых И.С. Тургенев, И.А. Гончаров), статьи литераторов XIX – начала XX века (А.В. Дружинина, В.Г. Короленко и др.), а также работы современных авторов. Все эти материалы дополняют красочный портрет прославленного критика, придают ему дополнительные черты, штрихи, заставляют под иным углом взглянуть на этого неординарного человека. Сегодня, когда его личность и сочинения можно рассматривать без идеологической заданности, эта книга будет интересна не только специалистам, лингвистам, филологам, историкам литературы, но и широкому кругу читателей.
МЕМУАРЫ
Гоголь в Нежинской гимназии высших наук: антология мемуаров / Сост. П.В. Михед, Ю.В. Якубина. – СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2014. – 628 с.: ил. – 1000 экз.
Как нетрудно догадаться, целью этой антологии (самой полной в своём роде) было показать, что годы, проведённые в гимназии, стали для Гоголя решающими «не только в его становлении как личности, но и в выборе жизненного пути». Не сказать, что эта цель вполне достигнута: воспоминания учителей и надзирателей о Гоголе сводятся к тому, что студентом он был невыдающимся и особенно плох в языках («не знал спряжения глаголов ни на одном языке»). «Странно, – констатирует один из них, узнав о состоявшемся успехе Гоголя. – Право, странно». С другой стороны, воспоминания сверстников сохранили нам образ юноши, постигшего тонкости человеческой психологии, склонного к лицедейству и весьма умеющего поймать и отобразить наиболее характерные чёрточки типажей, с которыми он встречался. Трудно судить, были ли эти способности заронены и раскрыты в Гоголе именно гимназией, однако в период учёбы проявились они ярко.
ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Крис Хиггинс. Моя весёлая семейка. – М.: Поляндрия, 2014. – 144 с.: ил. – 3000 экз.
Знаете, что такое сэндвич-обнимашки? Это когда тебя с двух сторон обнимают мама и папа. Дети из счастливых семей это знают, у них такое часто бывает. А вот в других семьях – не очень. Но перед нами семья счастливая, где главное богатство – дети, много детей, и хоть у всех у них разные характеры (есть и вредные), уживаются они на диво хорошо и мирно. Их папа – художник, и на каждый день рождения дарит каждому по скульптуре, так что теперь у них за домом каменный садик. Именно там главная героиня – девочка Матти – надумает делать огородные грядки, чтобы садик когда-нибудь стал самым настоящим. Как ни странно, это нехитрое желание поможет семье справиться с проблемами. Какие беды могут быть у счастливой семьи? Их не так мало, но самая главная, конечно, – это опасность, что заболела мама… Сейчас вышло продолжение этой книжки – «Моя весёлая семейка на каникулах» – и уже по одному этому можно понять, что в первой части всё заканчивается хорошо.
Пятый акт «Аиды» для Марии Гулегиной
Фото: Наталья РАЗИНА
Под занавес ХХII музыкального фестиваля "Звёзды белых ночей" Мариинский театр преподнёс петербургским зрителям редкий подарок: в операх «Аида» Верди и «Турандот» Пуччини главные партии исполнила одна из лучших певиц современности Мария Гулегина, которую в мире называют русской певицей с вердиевской музыкой в крови.
Пригласив Марию для участия в двух ярких традиционных спектаклях, почти последних из могикан, чудом сохранившихся в его осовремененном оперном репертуаре, Мариинский театр, видимо, решил некоторым образом загладить гадкий осадок, оставшийся у зрителей от недавней премьеры «Войны и мира» (подробно о ней «ЛГ» писала в № 29).
«Аиде» повезло особенно. Во-первых, эта замечательная режиссёрская работа Алексея Степанюка идёт в дивной сценографии Петра Шильдкнехта (9 декабря 1892 (С.-Петербург) - 24 мая 1967 (Мадрид), возобновлённой Вячеславом Окуневым, он же художник по костюмам. Здесь и настоящий дворец фараона во всей роскоши и красе, и дивная природа – берег Нила с пальмами, серебрящейся под луной водой, и склеп, откуда ушла в вечность любовь Аиды и Радамеса. Раньше было принято аплодировать художнику, но последние два десятилетия, взгромоздившие на оперные сцены бессмысленные фотографии, ящики и щиты, отучили публику от этой прекрасной традиции.
Во-вторых, дирижировал спектаклем Кристиан Кнапп (США), сразивший наповал и публику, и участников спектакля тонкостью восприятия и глубиной интерпретации музыки Верди. Когда звучала увертюра к первому действию, заполненный до отказа зал исторического здания Мариинского театра замер: тишина стояла такая, казалось, что в данный момент в мире не существует ничего, кроме этой музыки – нежнейшей, чуть тревожной и льющейся, льющейся, льющейся из оркестровой ямы в зал, в души слушателей. Занавес ещё закрыт, но Верди уже ведёт свой рассказ об эфиопской царевне-пленнице Аиде (Мария Гулегина), которая через несколько минут появится на сцене, чтобы остаться в сердцах публики навсегда. Примерно в середине увертюры усилием духовых звук взлетает в небо, потом снова «возвращается» в нежность, но уже громче, громче, громче – оркестр набирает звук, извещая, что нам предстоит стать свидетелями трагедии.
Во время исполнения влюблённым в Аиду Радамесом (Ахмед Агади) арии «Небесная Аида[?]» пришло осознание того, что Верди написал эту музыку, так как знал, что тенор будет петь её Марии Гулегиной. Высокий, представительный Агади спел признание в любви Аиде-Марии радостно и упоительно нежно, по максимуму используя всю палитру своего замечательного голоса. И услышала его чувства не только Аида, за чьими присгорбленными плечами и рабской походкой чувствовались стать, сила и гордость царевны, но и дочь фараона Амнерис (Надежда Сердюк), которая так и будет страдать до конца оперы, не сумев ни завоевать любовь Радамеса, ни купить её.
После исполнения арии-мольбы «Боги мои, сжальтесь…» Кристиан Кнапп вынужден был остановить оркестр, чтобы дать публике возможность выразить аплодисментами сопереживание Аиде в её горе. Только певица с душой размером со вселенную может так петь. А в финальной сцене, когда в склепе звучит дуэт Аиды и Радамеса «Нам отворились небеса, и души летят к лучу немеркнущего дня…», веришь безоговорочно: да, от такого пения – отворятся.
За всю свою жизнь я не видела и не слышала Аиды более настоящей, более искренней, трепетной и пронзительной. Я сидела в театре и не верила своим глазам: живая Аида из дальней дали веков каким-то чудом оказалась на мариинской сцене, чтобы рассказать людям другой цивилизации о своей Родине и своей любви. Так сыграть Аиду невозможно, даже перевоплотиться в неё невозможно, в такую Аиду можно только превратиться, что Мария Гулегина и совершила. Или даже нет, это Аида превратилась в Марию, чтобы мы прочувствовали всё, что она хотела нам поведать.
По окончании спектакля публика не вставала со своих мест, просто не вставала – и всё, и даже риск опоздать на метро не поднял никого с кресел, во всяком случае, партера. Аплодисменты не стихали минут пятнадцать, и Мария Гулегина, едва удерживая множество огромных букетов, всё выходила и выходила на поклоны в компании солистов и дирижёра. Наверное, Верди был бы счастлив, увидев пятый – аплодисментский – акт своей «Аиды».
