Беседы о Сталине - Артем Сергеев

А.С.: Сам. Книги выбирал сам. Он просматривал и прочитывал огромное количество литературы. Я сам не считал – сколько, но видел, что с утра до ночи он работает, видел, что он постоянно что-то пишет, читает. Ему подносят, уносят документы. Был комиссар артиллерийского управления Георгий Савченко, который знал ещё родителей Сталина, знал его самого хорошо и близко. У него написано, что Сталин в день просматривает около 500 страниц. Думаю, так оно и есть.

Корр.: Это художественная литература или научная?

А.С.: Разная. Он никогда не ограничивал себя каким-то кругом авторов, а брал всё и из всего делал выводы: кто есть кто, что есть что, из чего и как можно сделать что-то на пользу советскому государству.

Корр.: Бывали ли в доме гости – деятели искусства?

А.С.: При мне нет. А вообще бывали. Я помню только, как Чаурели приходил.

Корр.: Он был просто в гостях, или это был официальный визит к главе государства?

А.С.: Когда к Сталину в дом приходили люди по работе или просто в гости (но так или иначе это всегда было связано с работой), то приходили просто в хороший дом хорошего человека. У них при этом шёл серьёзный разговор, интересный всем. И, безусловно, это было полезное общение для всех присутствующих. Сейчас некоторые утверждают, хотят уверить, что если люди шли к Сталину, то чуть ли не на Голгофу. А если не на Голгофу к нему, то от него уходили на неё. Это ложь! Совершенно не так! Люди приходили, и шли интереснейшие, серьёзнейшие разговоры. Причём, никогда серьёзность, значимость этих разговоров не была окрашена в мрачный тон какого-то допроса, требования, не было жёстких рамок. Сталин всегда мог раскрыть человека, именно раскрыть, чтобы понять того. Например, так было, когда он говорил о белой армии. Он никогда к деятелям противной стороны, как мне казалось, не относился определённо и безусловно как к врагам. Да, были враги, были классовые враги, а были люди случайные, и Сталин зачастую говорил: «Как жалко, что люди, которые вышли из народа, оказались с другой стороны, предав народ и его интересы. А почему на той стороне? Многие по своим убеждениям, потому что они попали в чуждую среду, в чуждый им класс, получили там воспитание, материальное благополучие. Многие по традиции, потому что понимание чести и совести требовало. Они не осознавали, что заблуждались, они поверхностно на что-то смотрели, не понимая, что своему классу и народу они изменяли как раз таким образом. Были и злобные люди, защищавшие свой строй, порядок, традиции, имущественное положение. С другой стороны. и случайные, и он зачастую говорил: "А многие оказались на той стороне не в силу убеждений, но по причинам чисто территориальным: движение шло там, человек оказался там и в том стане». Он нам это в разговорах объяснял.

Корр.: При Сталине было мощное движение по ликвидации безграмотности, открывались библиотеки, кружки, театры. Видимо, он считал, что через искусство можно перевоспитать, сделать нового человека?

А.С.: Я не слышал такого нарочитого специального разговора о перековке какой-то. Он склонялся к тому, что у человека должны быть и, как правило, есть убеждения. Кого-то можно переубедить, кого-то нельзя. И с этим надо считаться и иметь в виду.

Корр.: Сталинские премии в области искусства были, скажем современным языком, престижны и авторитетны. Их присуждение было инициативой Сталина или он поддержал чью-то?

А.С.: Деталей я не знаю, как всё это задумывалось. Но, как известно, это деньги его, его инициатива. Как правило, он определял, кому дать премию. А деньги шли из гонорара за миллионные тиражи его трудов. Он как таковых денег не держал, а распределял, куда они должны пойти. Надо отметить, что все свои труды он писал сам. Писал обычно от руки. Не в тетрадях, а на листочках. Ему приносили запрашиваемые им документы, материалы. Он был обложен книгами, газетами, брошюрами, просматривал материалы, сразу же писал. Написанное определялось по местам, куда пойдёт: что-то в прессу, что-то в архив, что-то в качестве рекомендаций, а что-то было строго секретно с длительным сроком хранения. Что-то было в одном экземпляре, что-то в нескольких, а потом все экземпляры, кроме одного, нужно было уничтожить. Он сам всегда определял расчет рассылки. И при всём обилии материалов у Сталина на рабочем на столе всегда был строгий порядок.

Корр.: Какие жанры, виды искусства он особенно любил, в чём это проявлялось? Были у него любимые актёры, певцы, писатели?

А.С.: Да, надо сказать, он любил кино. Фильмы Эйзенштейна, Александрова очень нравились ему, любил и ценил, как играет Орлова. Бывал в Большом театре нередко. Нравилась ему «Псковитянка», «Царская невеста». Понравилась ему опера «Хованщина»: музыка, постановка. После спектакля, когда собрались в комнате за театральной ложей, он похвалил постановку, с исторической точки зрения оценил оперу, объяснил, что явилось мотивом её написания.

Нравилась Сталину балерина Марина Семёнова. На 17-летие Советской власти 6 ноября было торжественное собрание и концерт, среди многих номеров прекрасно, с блеском Семёнова исполняла «Кавказский танец». Танцевала в светло-серой черкеске и каракулевой светло-серой «кубанке», и когда она последним жестом сдёргивала «кубанку» с головы, у неё по плечам рассыпались белокурые волосы. Впечатление на зрителей это производило огромное, все кричали «браво», «бис». Семёнова не повторяла номер, но пришла поклониться к левой ложе, где сидел Сталин (прямо над оркестровой ямой почти у самой сцены). Все кричали «бис», Сталин наклонился к балерине, что-то ей сказал, может, слова поощрения. Она кивнула, дала в оркестр какой-то знак жестом и повторила танец. Затем, после концерта, все собрались в комнате за этой ложей, обменивались мнениями, и я слышал, как Сталин сказал: «А Семёнова лучше всех».

Он любил то, как мне кажется, из чего можно извлечь пользу для его дела, его государства, для проводимой им политики, что могло принести наибольшую пользу и дать наивысший эффект. Да, любил кино, артистов. К примеру, был народный артист СССР Алексей Дикий. Я много разговаривал с его сыном, тоже артистом. Его дом был – сплошная богема при абсолютной простоте и даже скудости. На столе водка и совершенно простейшая закуска. Так вот, он рассказывал, что после того, как Дикий сыграл Сталина в фильме, Сталин его пригласил, они беседовали. Сталин спросил: «А каким вы играли товарища Сталина?» На что артист ответил: «Я играл товарища Сталина таким, каким его видит народ». Сталин сказал: «Да». Взял со стола бутылку коньяка, протянул её артисту и сказал: «А это вам за ответ». Он понимал, что он не Бог, а человек.

Корр.: Но, думается, Сталин понимал, что люди в нём видят идеал. Было ли ему, на ваш взгляд, трудно соответствовать этому идеалу?

А.С.: Соответствовать народному идеалу в полном объёме, когда он был на людях – это одно. Было много писателей, журналистов, ответработников, которые могли формировать его образ. Он всё это очень хорошо понимал. Взять его разговор с Фейхтвангером. Тот говорил, что образуется культ: куда ни посмотришь – везде Сталин. Сталин на это сказал примерно так: люди должны во что-то верить. Царя нет, Бога отняли, а верить во что-то надо.

Корр.: В те времена был расцвет спорта, физической культуры. А сам Сталин занимался спортом в какой-то форме? Может, утреннюю гимнастику делал? То и дело слышишь о том, что у него одна рука была «сухая». Насколько это было заметно и было ли так вообще?

А.С.: Левая рука у него в локте до конца не разгибалась. Но если кто этого не знал, мог и не заметить. Потом говорили, мол, одна была короче. И по длине, и по объёму руки были одинаковы – я общался очень близко, но не заметил разницы какой-то. Любил он «городки» и с удовольствием в них играл, бильярд любил, кегли с тяжёлыми шарами. Сталин хорошо стрелял из пистолета, револьвера, винтовки, из охотничьего ружья. Он тренировался в стрельбе, пусть и не очень часто: ставил ружейную гильзу на парапетик и стрелял в неё из пистолета. Брал нагановскую гильзу и стрелял из малокалиберной винтовки. О-очень метко стрелял! Очень метко! И нам с Василием говорил: «Оружие надо знать, стрелять надо уметь». Под Нальчиком была дача Затишье, где и я бывал очень часто, поскольку моя мать тогда работала директором санатория возле Нальчика на хуторе Долинском. В 1929 году летом на той даче были и Светлана, и Василий. Однажды Сталин спросил меня: «Ты стрелять умеешь?» Я ответил, что немножко умею. Он взял пневматическую винтовку немецкой фирмы «Диана», дал мне, поставил папиросную коробку, чтобы я в неё попал. Я попал. «Ещё раз попади», – говорит. Попал. «Ещё раз». Попал.

Тогда он взял спичечную коробку: «Попади». Попал. Сталин говорит: «Стрелять умеешь. Чтобы хорошо стрелять, надо постоянно тренироваться. Поэтому пневматическую винтовку «Диана» возьми себе и постоянно тренируйся». Тут же дал мне пульки – боеприпасы. Мне было 8 лет.