Любить Кеану - Элеонора Хитарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ХХ
Х
Очень скоро я была дома. Все, что мне хотелось, это обожраться как следует!
Должна вам сказать, что с годами я разработала целую систему переедания.
Обычно, мой ритуал принятия пищи, прошу прощения, обжорства происходил следующим образом: для начала я съедала что-нибудь диетическое и очень низкокалорийное. Это на случай, если в результате упорного исторжения пищи что-нибудь все-таки останется в желудке, то я смогу быть спокойна, что моей фигуре это не повредит. Только после того, как съедался какой-нибудь салат из морковки с капустой, я приступала к основному приему пищи: пара «бигмаков» с картофелем и пирожками из ближайшего «МакДоналдса», потом жареная курица или пицца. Потом еще салат, но уже с мясом и майонезом, булка хлеба, а после — десерт: тортик и килограмм мороженого с орехами, сливками и прочей дребеденью.
За время обширной практики я уже знала, от какой пищи освободиться было легче, от какой — сложнее. Например, от продуктов ресторанов фаст-фуд и дрожжевого теста избавиться было почти невозможно. Приходилось в буквальном смысле этого слова выворачиваться наизнанку, а потом долго лежать на диване, в почти полной отключке. Мороженое выходило не в пример лучше шоколадной пасты, а ведро поп-корна в желудке превращалось в горсть корявой шелухи.
Кроме того, у меня были определенные правила, которые я старалась неукоснительно выполнять: всегда пить побольше жидкости, иначе пища застрянет в пищеводе, и тогда ногтями можно в кровь изодрать всю гортань.
Не обжираться только теми продуктами, которые потом слишком сложно выплюнуть, никогда не начинать обжираться прямо с порога. Никогда не жрать «вредных» продуктов, подлежащих полному исторжению, вроде чипсов, пирожных или пончиков, на пустой желудок. И еще: никогда не пить мочегонное в день занятий спортом.
Но сегодня я нарушила большинство из своих же правил: я не могла ждать, так что едва я переступила порог собственной квартиры, как отшвырнула сумку в дальний угол и кинулась на кухню, на ходу распаковывая торт. Я ела его руками, даже не помыв их, не запивая и не вытирая губы салфеткой. Я поедала его молча, давясь песочным тестом и тихонько урча про себя. Это не я урчала от удовольствия, ибо удовольствия, на поверку, в этом было мало, это звучно заполнялась моя бездонная бочка. Я остановилась лишь когда от сладкого свело скулы.
Только сполоснув пальцы под струей теплой воды, я поняла, что сделала: сожрала всухомятку половину торта, на почти пустой желудок (если не считать еще одного куска торта, съеденного час назад в кофейне).
Меня охватил ужас: даже вовсе вырвав желудок из своего тела, я вряд ли смогу вытряхнуть из него тот проклятый торт!
Но я могла еще попытаться спасти положение: я кинулась к холодильнику и выгребла из него всю имевшуюся там снедь и трехлитровую бутылку колы в придачу. Едва помыв руки и скинув одежду, я уселась у телевизора и принялась поедать. Надо было жрать быстро, чтобы заполнился желудок, а потом тут же идти в туалет. Тогда есть надежда, что и торт тоже выйдет. Если нет — в крайнем случае, можно будет выпить слабительное.
Все это время вокруг меня вертелся Нельсон, пытаясь привлечь мое внимание к своей персоне. Но я даже не смотрела на кота, мне было не до него.
— И что, у тебя получилось избавиться от того торта?
Когда мой живот сделался размером с мяч для занятий гимнастикой, и дыханье сперло, я остановилась, с последним куском торта в руке. При всем своем желании я была не в состоянии запихнуть этот кусок внутрь. Я опять вспомнила легенду о том, что некий старинный писатель умер от обжорства, ибо у него лопнул желудок. Если сейчас меня не постигнет та же участь, то я — самый везучий человек на свете. Я огляделась вокруг — на диване, на столике, на полу, — всюду стояли грязные тарелки, валялись обертки от конфет и пирожных, коробки от мороженого. Господи, всем этим можно было досыта накормить человек пять! Куда? Мне кто-нибудь может объяснить, куда все это влезло?!
В телевизоре опять размахивали руками какие-то рэпперы, я лежала на диване, бессмысленно уставясь в экран. Пора было вставать и брести в туалет, пока желудок еще цел. Заставить себя сделать это было делом чрезвычайной сложности, но спустя двадцать минут самоуговоров, я справилась.
Я тяжело зашевелилась, сползая с дивана, но тут меня привлекли какие-то яркие вспышки на экране — в каком-то кино что-то красочно взрывалось.
И вдруг, в кадре крупным планом возникло его лицо! Длинноволосый, со сверкающими из-под черных кудрей глазами, он мгновение глядел из телевизора напряженно и решительно, потом кадр сменился — и вот он уже победоносно выезжает из пожарища на мотоцикле. Взгляд горит, волосы развеваются, мотоцикл ревет! Огненный вихрь несется за ним след в след, но где ж ему достать Кеану!
Внутри меня все перевернулось, сердце заколотилось и в какой-то момент даже померещилось, будто вся пища бесследно испарилась прочь из моего тела. Я сделалась вдруг такой легкой, что почти вознеслась к потолку!
«Кеану Ривз снова против системы! Он не остановится, пока не узнает правды! Смотрите на нашем канале фильм «Цепная реакция!» — торжественно вещал мужской голос за кадром, пока в рекламном трейлере фильма Кеану пытался куда-то доехать, а потом добежать.
От счастья я трепетала.
Но спустя пятнадцать секунд реклама закончилась, и все вернулось на свои места. Еда опять начала душить меня и совесть, распахнув свои зубастые акульи челюсти, принялась грызть мой разум. Думаю, эти страдания почище прометеевой склеванной печенки.
Я снова уговаривала себя поднять зад и идти выполнять свой долг. Принимать заслуженную плату за удовольствие поедания бесчисленных пирожных и тортов. Я скользила глазами по тарелкам и разбросанным оберткам и чувствовала себя самым грязным и отвратительным человеком на земле. Даже не человеком вовсе, а раздутым, мерзким слизняком, прилипшим к дивану.
Мне внезапно представилось, будто Кеану входит в комнату. И видит меня такой, с раздутым животом, посреди горы жирной посуды. Что, кроме отвращения, могло бы отразиться на его лице?
Я почувствовала как стыд и ненависть к самой себе прожигают меня насквозь, как гигантский лазерный луч, не знающий пощады. Мне стало еще хуже, когда я заметила, что из-под блюда
