Свежий ветер океана (сборник) - Евгений Федоровский

С большим трудом он выхлопотал у США субмарину, приговоренную по старости к уничтожению. На лодке стояли два дизеля по пятьсот лошадиных сил. Один из них двигал корабль по воде, другой заряжал батареи. Расчетная скорость определялась в надводном положении четырнадцать узлов, в подводном — десять. В действительности же лодка развивала гораздо меньшую скорость и имела очень маленький радиус действия, особенно когда шла под водой.

Отсутствие средств, спешка, а подчас и рекламный характер подготовки к трудному походу во льды предопределили грядущую неудачу.

12 августа 1931 года «Наутилус», как назвал Уилкинс свой корабль, вышел из Норвегии, держа курс на север. От острова Медвежьего он повернул к Шпицбергену и вошел во льды Арктики.

По пути то и дело выходили из строя двигатели, много времени уходило на их ремонт. Трагическим событием была потеря рулей глубины. Из-за этого лодка не могла погружаться. Основная часть исследований осталась невыполненной.

После этого похода не заходило и речи о каком-то новом плавании на «Наутилусе». Лодку пришлось затопить у норвежских берегов, так как она была слишком стара и немощна для суровых испытаний.

Умер Уилкинс в США в декабре 1958 года, и моряки американской субмарины «Скат», достигшие полюса и высадившиеся на лед 17 марта 1959 года, развеяли его прах по ветру. Так завещал человек, пытавшийся пробиться к Полярной звезде под водой…

Но ярче, притягательнее всего горела Полярная звезда для русских людей. Ведь к Ледовитому океану фасадом повернута вся Русская земля.

С полюса я однажды привез карту. В поездках по Арктике она служила мне верой и правдой. Эта непривычная, непохожая на другие карча. В центре ее — Северный полюс. От него, как лучи, во все стороны разбегались меридианы, соединяя тонкими ниточками острова и архипелаги. На этой карте было видно, что не так уж далеки от нас Гренландия, Северная Америка, а Аляска как бы протянула руку Чукотке, чтобы поздороваться.

По этой карте легче всего было изучать историю арктических путешествий. Мысы, заливы, острова, моря носят русские имена. Степан Малыгин, Витус Беринг, Дмитрий Овцын, Дмитрий Стерлегов, Федор Минин, Дмитрий и Харитон Лаптевы, Василий и Мария Прончищевы и много других русских путешественников увековечены на славной карте Арктики. Эти имена стали для нас примером благородного служения цели, достижению ее они отдали жизнь, совершая свои деяния во славу Родины.

Мог же Георгий Седов избежать гибели! Благоразумнее было бы послушаться товарищей, советовавших ему не рисковать. Благоразумнее… И все же многие, потрясенные трагической смертью, встали на сторону Седова. Сказал же годы спустя поэт Николай Заболоцкий:

И мы пойдем в урочища любые,И, если смерть застигнет у снегов,Лишь одного просил бы у судьбы я:Так умереть, как умирал Седов…

Наверное, вышел бы победителем из схватки со льдами и Владимир Русанов, если бы более основательно подготовился к своему походу. И тем не менее мы чтим его за целеустремленность и самопожертвование, так свойственные русским первопроходцам, шедшим по дорогам Арктики.

…Ровно гудел мотор. Нос катерка цепко держался за спину бегущей волны. Вода как бы скатывалась в рулон, оставляя позади губчатый белый след.

Близился вечер. Я сидел за штурвалом, следил за счетчиком оборотов и дрожащей стрелкой компаса, которая все время норовила сползти вправо. Впереди не было никаких ориентиров, чтобы держать по ним ровную прямую. Только четкая зеленая линия отделяла от океана сумеречно-голубое небо, где наверху начинала напряженно помигивать Полярная звезда.

Дима и Володя крепко спали, спрятавшись с головой в мешки. До плавания я видел их только дважды: в редакции и на вечеринке, когда нас провожали. Дома они пили пиво, танцевали, пели, рассказывали смешные истории. Ребята как ребята. В меру самонадеянности, честолюбия, упорства, снисходительности к старшим. Ну а как они поведут себя, если случится беда?..

Я вспомнил ребят из экспедиции «Комсомольской правды». Незадолго до своего знаменитого похода на лыжах к Северному полюсу группа Дмитрия Шпаро была у нас в редакции. С журналом в течение многих лет они поддерживали добрые отношения, и мы, старые «вокругсветовцы», дружили с некоторыми из них.

Мы собрались тогда в «вокругсветовской кают-компании» и разговорились о том, что же представляет собой экспедиция нынешнего дня.

Бессменный радист и соратник Дмитрия Шпаро Леонид Лабутин, не раздумывая, заявил, что прежде всего современные экспедиции имеют постоянную радиосвязь. Многие неудачи прошлого происходили от угнетающего действия неизвестности, неопределенности, ощущения забытости и рокового одиночества. Уникальная рация, сделанная Лабутиным, безотказно работала в пургу и мороз. Она и перекинула радиомост, по которому отправилась ледовая группа. По словам Леонида выходило, что радио играет сейчас чуть ли не решающую роль в любых экспедициях.

К техническому оснащению сегодняшних экспедиций нужно отнести и авиацию. Об этом сказал Дмитрий Шпаро. Именно самолеты рождали уверенность путешественников в своей безопасности. Все знали: что бы ни случилось, самолеты не оставят в беде.

В том памятном разговоре участвовал и общий наш любимец Валентин Иванович Аккуратов, превосходный человек и скромнейший из всех полярников, каких я знал. Мы вместе бывали в Арктике, много летали над Ледовитым океаном. Валентин Иванович первым привел к полюсу относительной недоступности самолет СССР-Н-169, которым управлял прославленный полярный летчик Иван Иванович Черевичный. Трижды садился он тогда на дрейфующие льды. Авиаторы и ученые жили в маленьких палатках, а вокруг расстилался недоступный белый мир, удаленный на полторы тысячи километров от земной тверди. Теоретики, предсказавшие мифическую Землю Гарриса, ввели их в заблуждение, никакой земли здесь не было. Зато белый медведь, которому, по прогнозам биологов, там быть не полагалось, нашел их. И это было очень некстати, потому что они верили биологам и не захватили с собой ружей…

Валентин Иванович говорил о своей работе так: «Штурман — как скрипач: день не поиграл, мастерство уходит. Летать надо, как можно больше летать».

И он летал всю жизнь. Он прокладывал самолету Михаила Водопьянова дорогу к Земле Франца-Иосифа, высаживал папанинцев, а потом тринадцать месяцев «дежурил» на острове Рудольфа, чтобы в любой момент прийти на выручку дрейфующей четверке. В годы войны Валентин Иванович водил самолеты в осажденный Ленинград, в дальние фашистские тылы к партизанам. А после снова полетел в сердце Арктики, туда, где не работал магнитный компас, где не слышно было радиомаяков, где тесно было меридианам и просторно полярным стихиям…