Русское правоведение: «юридическая чума» на Руси — вылечим - (ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР

В этом нет принципиальной разницы между подданными еврейско-иудейского транснационального «государства в государствах» и иными диаспорами, обособляющимися от коренного населения региона пребывания и организующего свою систему его эксплуатации и порождающего ту составляющую преступности, которая имеет определённое национальное и конфессиональное лицо, выделяясь из местной преступности региона пребывания.

Разница между еврейско-иудейской диаспорой и прочими (национальными конфессиональными) диаспорами, обособляющимися от населения регионов их пребывания, только в том, что:

•  представители еврейско-иудейской несут библейскую концепцию глобализации,

•  а прочие диаспоры — каждая своим «колхозом» — реализуют за счёт окружающего общества и в ущерб ему главным образом интересы собственного коммерческого и социально-статусного своекорыстия и не более того[173] (исключения из этой стадно-стайной нормы поведения диаспор — носят персонально единоличный редкостный характер).

При этом еврейско-иудейское транснациональное «государство в государствах» использует нееврейские диаспоры, возникшие в результате внутренней миграции граждан России за пределами регионов становления соответствующих национальных и конфессиональных культур, в качестве средства маскировки и защиты деятельности еврейско-иудейской диаспоры: дескать все диаспоры аналогичны, все граждане РФ де-факто и де-юре равноправны на всей территории РФ; обращать внимание на национальную или конфессиональную принадлежность — предпосылки к национализму и ксенофобии, а порицать кого-либо, указывая при этом на национальную и конфессиональную принадлежность его самого или его предков, — реальные национализм и ксенофобия, являющиеся предпосылками к нацизму. И это — вопреки тому, что многое в поведении людей обусловлено информационно-алгоритмическим содержанием культур и субкультур, к которым принадлежали их предки и в которых выросли они сами.[174]

В деятельности юридической системы РФ это выражается в том, что по уголовным делам, связанным с конфликтами коренного населения и представителей диаспор (главным образом кавказских), возникших на всей территории РФ в 1990‑е гг., в качестве обвиняемых по ст. 282 УК РФ[175] на протяжении многих лет систематически проходят исключительно представители коренного населения регионов. Но неизвестен ни один случай, чтобы представители той или иной диаспоры, совершив то или иное преступление чисто уголовного характера в отношении представителей коренного населения того или иного региона, в дополнение к обвинению по соответствующей статье получили бы обвинение в разжигании межнациональной розни по ст. 282 УК РФ. Представители диаспор это знают и угрожают представителям коренного населения преследованиями по ст. 282 УК РФ, когда те выражают недовольство поведением пришлого населения. [176]

Но ведь любое преступление, совершённое представителем любой национальной или конфессиональной диаспоры за пределами региона становления соответствующей национальной или конфессионально обусловленной культуры, разжигает в окружении диаспоры ненависть ко всем её представителям, т.е. является составом преступления, предусмотренным ст. 282 УК РФ: и к психоаналитику не ходи — это так, однако руководители региональных администраций, прокуроры, судьи и прочие представители юридической системы этого в упор не видят и не желают признавать этого факта, когда им на него указывают.

Поэтому люди совершенно оправданно называют ст. 282 УК РФ антирусской.

Но антирусской (по отношению к идеалам, определяющим своеобразие Руси как многонациональной региональной цивилизации на планете Земля) является вся юридическая система, исторически сложившаяся под властью библейской концепции порабощения человечества от имени Бога, а не только ст. 282 УК РФ и практика её применения.

3.3. Законность, «правовой нигилизм» и праведный произвол

Без понимания изложенного в разделе 3.2 невозможно искоренение из жизни Русской многонациональной цивилизации того явления, которое получило неадекватные наименования типа: «правовой нигилизм», «привычка к неправовому поведению» и т.п.

Юристы и публицисты, настаивающие на необходимости искоренении «правового нигилизма», убеждены в том, что:

•  писаному закону должны подчиняться все члены общества;

•  не подчиняющиеся писаному закону — либо преступники, либо психически неполноценные: и те и другие не могут быть полноправными членами общества и должны находиться под опёкой[177].

Приверженцы такого рода воззрений фактически по умолчанию возводят писаный закон в ранг объективных закономерностей бытия человечества и культурно своеобразных обществ в его составе. Если учитывать это возведение текстов в ранг объективных закономерностей бытия, то «правовой нигилизм» предстаёт как многоликое явление, которое объективно не может быть сведено исключительно к позиции юристов и политиков. «Правовой нигилизм» прослеживается в жизни Руси-России на протяжении всей обозримой истории.

«Правовой нигилизм» не удаётся искоренить именно вследствие того, что внесоциальные аспекты проблемы «правового нигилизма» не интересуют юристов, политиков и публицистов, либо их наличие ими отрицается.

Это само по себе уже является правовым нигилизмом (в данном случае без кавычек) юристов, политиков и публицистов, но иного уровня — уровня, объемлющего и внутрисоциальные процессы и внесоциальные, на котором слабоумные люди пытаются попирать объективные закономерности жизни Мироздания.

Тем не менее, искоренение «правового нигилизма» предполагает, что нормальный порядок применения законодательства становится безальтернативно господствующим, а подавляющее большинство людей прежде, чем предпринять какие-либо действия вне сферы своей профессиональной компетенции и семейно-бытовой повседневности обращаются к изучению соответствующих законов и правоприменительной практики и консультируются с юристами-профессионалами, сопровождающими деятельность людей в соответствующей сфере.

Если искать ответ на вопрос «как этого достичь?», то следует начать с того, что и профессиональные юристы, и исторически реальные «правозащитники», настаивая на необходимости обеспечения законности в смысле нормального порядка применения законодательства, обходят молчанием два существенных вопроса:

•  концептуальную обусловленность всякого законодательства, в том числе и законодательства исторически сложившегося в постсоветской России;

•  объективно неизбежный субъективизм в правоприменительной практике, во всех без исключения случаях реализующий принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло».

Первому из этих вопросов полностью посвящены разделы 2 — 3.2 настоящей работы. Второй вопрос в понимании подавляющего большинства населения, а также и в понимании юристов-профессионалов в аспекте реализации принципа «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» не актуален для нормального порядка применения законодательства, поскольку этот принцип, по их мнению, выражает исключительно антинормальный порядок применения законодательства. В действительности же, вопреки этому мнению:

Принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» лежит не только в основе антинормального порядка применения законодательства, но и в основе нормального по той причине, что законы юридические, в отличие от законов Природы, не действуют автоматически помимо людей, а действуют исключительно через психику людей.

Но принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» по-разному выражается в правоприменительной практике при антинормальном и при нормальном порядке применения законодательства, т.е. имеет разные последствия.

•  В случае антинормального порядка применения законодательства этот принцип может обеспечить формально-текстологическую видимость законности принимаемого решения.

Попрание законодательства в этом случае выражается в том, что видимость законности решения представляет собой результат изолированного рассмотрения статей, которым обосновывается принимаемое решение, при полном игнорировании законодательства в целом и, в особенности, тех статей этого или других законов, которые обязывают к принятию какого-то иного решения или допускают таковое; наряду с этим могут игнорироваться и извращаться взаимосвязи законов и их положений с реальностью жизни (см. карикатуру слева). Т.е. при формальном соблюдении какой-то одной «буквы закона» попираются другие «буквы закона» и «дух закона», т.е. вся система взаимосвязей законов и их статей, которая реально содержит не только текстуальные ссылки одних положений законодательства на другие, но и не прописанные в текстах законов их взаимосвязи, которые должны работать в правоприменительной практике по умолчанию, т.е. на основе «само собой разумений», свойственных культуре общества в целом или его юридической субкультуре. Причём умолчания (а без них не может осуществляться никакая правоприменительная практика) — не однородны: часть из них можно выявить логически («вычислить»), исходя из определённости иерархического уровня каждого закона и его положений в общей системе законодательства, а часть из них может быть раскрыта только вне какой бы то ни было формальной логики на основе «само собой разумений», характерных для культуры общества или субкультуры той или иной социальной группы в его составе (включая и субкультуру юридического сообщества).