Египет. Возвращение утерянной цивилизации - Джойс Тилдесли

Если Бельцони и не интересовался окружающими его монументами, то многие другие времени не теряли. Солдаты Наполеона начертили карту Египта. Теперь все знали, что за сокровища лежат на юге Каира, и, пока Нил был более или менее спокоен, люди хотели посмотреть на них. Сюда съезжалось много народа; маленький, но постоянный поток европейцев отправился на юг в поисках приключений. Они плавали на традиционных египетских лодках, спали в палатках, носили национальную одежду и, вернувшись домой, публиковали длинные, грешащие ошибками, хотя и очень популярные, путеводители по этой стране. Часто они привозили с собой сувениры.

Мухаммеда Али не интересовали огромные камни с выгравированными на них надписями, в изобилии разбросанные по его земле. Жаждущий развития, смотрящий только вперед и не желающий оглядываться назад, он с радостью продолжал старинную традицию разрушения и повторного использования древних монументов. А еще он выбрасывал их или продавал любому, кто мог вывести их из страны. Предметы древности становились прибыльным бизнесом, а избранная группа европейских предпринимателей поставляла товар на растущий рынок. Многие из таких поставщиков были дипломатами, которым поручали привозить предметы древности в национальные музеи. Не такими официальными, но все равно абсолютно легальными, были частные коллекционеры, постоянно соревнующиеся за то, чтобы урвать вещицу получше.

Одним из дипломатов, для которых коллекционирование стало неотъемлемой частью жизни, был Бернардино Дроветти, ранее офицер французской армии, дважды назначенный генеральным консулом Франции (1810–1815 и 1820–1829 гг.) и входивший в круг доверия хедива. Он играл важную роль в усовершенствованной армии Мухаммеда Али. Дроветти нанял постоянную команду для поиска и вывоза предметов древности, да и сам не упускал возможности поучаствовать в раскопках. Плоды его труда ныне составляют основу египетских коллекций в Турине, Париже и Берлине. Вначале он был добрым другом Бельцони, но вскоре стал соперником. Команда Бельцони – он сам, жена и слуга путешествовала под британским флагом, а Дроветти симпатизировал Франции.

Джованни Бельцони сразу же организовал встречу с хедивом, или «вельможей», как он всегда его называл, чтобы рассказать ему о своем проекте нового высокоэффективного водоподъемника. Он знал, что нельзя терять времени. Английское правительство уже подарило хедиву механический водоподъемник, который, по слухам, стоил 10 000 фунтов. К счастью, они забыли прислать для работы с этим оборудованием инженера, а никто в Египте не знал, что с ним делать. Или, возможно, как подозревал сам Бельцони, египетские инженеры могли сделать вид, что, по их мнению, оборудование не столь эффективно, как было обещано, так как не хотели терять работу.

15 июля 1815 г. он отправился во дворец, проехав по наводненным народом улицам Каира на осле. Но встрече не суждено было состояться. По дороге Бельцони столкнулся с турецким офицером, который совершенно беспричинно пихнул огромного «Фрэнка» (так там часто называли европейцев), порезав ему ногу до кости. Вот как описал этот неприятный инцидент сам пострадавший:

Палки турков, похожие на лопаты, очень острые, одна задела мою ногу и отрезала треугольный кусок, два дюйма в ширину и достаточно глубокий. После этого он бросил в мою сторону пару проклятий и удалился, будто ничего не произошло. Хлынула кровь… Меня доставили в мой дом в Булаке, где я пролежал тридцать дней, прежде чем смог встать на ноги.[33]

Когда Бельцони наконец приступил к работе, он все еще заметно хромал, и хедив сделал в полицию запрос о нападении, а после этого согласился посмотреть на великолепный водоподъемник, который, вероятно, мог поднять с помощью одного быка столько же воды, сколько обычный «sakkiya» с помощью четырех. Теперь осталось только его построить.

К счастью, Мухаммед Али готов был платить своему новому инженеру 25 фунтов в месяц, а этого вполне хватало на жизнь. В течение года Бельцони тайно трудился над своей машиной и, наконец, закончил ее в декабре 1816 г. Сконструированная по принципу крана, приводимого в движение одним быком, запряженным во вращающийся барабан, она была продемонстрирована вельможе в саду его дома в Шубре, рядом с Каиром. Для сравнения рядом с новым колесом установили шесть традиционных «sakkiyas». Все прошло великолепно. Новый водоподъемник превзошел все ожидания, ведь он один мог заменить, по крайней мере, четыре старых. Однако не все были этому рады. Возросшая производительность устройства вела к необходимости сокращать рабочие места, и многие сочли, что интерес хедива к техническому развитию зашел слишком далеко. Это частично объясняет последующие события.

Мухаммед Али, будучи известным шутником, решил посмотреть, что получится, если заменить одного быка пятнадцатью мужчинами. В барабан запустили группу, в которую входил и молодой Джеймс Куртин. Люди бежали, колесо вращалось, вода лилась, раздавались одобрительные возгласы. Затем, по специальному сигналу, все, кроме Джеймса, выпрыгнули из барабана. Он весил слишком мало, чтобы продолжать вращать колесо, оно сбило его с ног, сломав бедренную кость. Бельцони только благодаря своей огромной силе не дал колесу раздавить своего слугу. Казалось, это был какой-то злой рок. Новую машину сочли опасной, ее нельзя было использовать. Джованни лишился должности и остался без денег в чужой стране.

У него была лишь одна возможность устроиться на работу. Ранее Бельцони познакомился со швейцарским археологом Йоханом Людвигом Бурхардтом, известным также под английским вариантом имени – Джон Луи Бурхардт. Он был одним из первых европейцев, кто совершил путешествие по Египту, достиг Асуана и отправился в глубь Нубии. Там Бурхардт обнаружил два храма Рамсеса. Одним из самых последних он предпринял смелое и длительное путешествие в Мекку и Медину. Переодетый под мусульманского шейха Ибрагима, Бурхардт был, вероятно, первым европейцем, который посетил эти священные места. Теперь он планировал следующее путешествие поход вместе с караваном через Сахару в Тимбукту. В этот раз, оправившись от приступа лихорадки, сразившей его в Каире, он пригласил с собой Джованни и Сару, очаровав их длинными рассказами о своих приключениях и о похороненных в песках развалинах. Особенно много он говорил о прекрасной, огромной, высеченной из камня голове, лежащей всеми заброшенной в далеком разрушенном храме на западном берегу Нила в Гурне, напротив современного Луксора (древние Фивы).

В 1275 г. до н. э. царь 19-й династии Рамсес II построил для себя великолепный заупокойный храм «Обитель миллионов лет». Этот храм, который греки называли «Мемноний» или «Гробница Озимандия» («Озимандий» – это искаженное формальное имя Рамсеса Усермаатра Сетепенра Рамессу Мериамон), ныне более известен под названием «Рамессеум». Здесь богоподобный Рамсес, навечно связанный с богом Амоном, мог покоиться вечно. К сожалению, храм простоял не столь долго, как рассчитывал Рамсес, и к тому времени, когда до него добрался Бурхардт, он уже был разрушен землетрясением. За огромными воротами, или пилоном, располагались две украшенные колоннами площадки. На первой находилась огромная сидящая статуя Ра (впоследствии она упала), поразившая в свое время Диодора Сицилийского:

Рядом со входом [в храм] стоят три статуи, каждая высечена из огромного черного камня, привезенного из Сиены. Одна из них, та, что сидела, была самой большой в Египте, только ее подножье достигало в длину свыше семи кубитов… но похвалы достоин не столь ее размер, сколь исполнение. Искусно выполненная, она поражает своим великолепием еще и потому, что на таком огромном камне не оказалось ни одной трещины или иного дефекта. Надпись на ней гласит: «Я есть Царь царей, Озимандия. Если кто-либо узнает мое величие и место моего упокоения, да превзойдет он мои труды.[34]

Позади огромной упавшей статуи находился проход ко второй площадке, где располагались восточная и западная галереи, а также огромные статуи Рамсеса в виде бога смерти Осириса. Здесь же лежала разрушенная статуя, которую археологи назвали «Молодым Мемноном» в честь сына богини Эос и Титона, который, согласно Гомеру, был убит Ахиллом. Статуя «Молодого Мемнона» была меньше, чем статуя Ра, но все же превышала обычные человеческие размеры. Его великолепно исполненную голову и верхнюю часть торса уже тогда называли «определенно самой прекрасной и совершенной скульптурой Египта, из когда-либо обнаруженных в этой стране». Голова другой статуи, столь же великолепной, ныне испорчена, так что она, в сущности, не представляет ценности.

Бурхардт просил у Мухаммеда Али позволения передать «Молодого Мемнона» принцу-регенту. Хедив, не видя никакой ценности в куске камня, поначалу был озадачен такой просьбой, но, в конце концов, дал свое согласие. Теперь настала пора перевозить голову в Лондон, но она быль очень большой, и Бурхардт не знал, что делать. Войска Наполеона уже пытались забрать «Молодого Мемнона», но им это не удалось из-за ее размера, а также потому, что местные жители не пожелали помогать им в этой бессмысленной затее. Девяти футов в высоту, высеченная из гранита, статуя весила около семи или восьми тонн. Французские инженеры сделали кое-какие расчеты и пришли к выводу, что можно было бы отделить голову от торса, просверлив дыру в правом плече и взорвав статую порохом. Они, к счастью, отказались от своего плана, поняв, что порох может повредить лицо, а тогда скульптура потеряет ценность. Тогда Бельцони предложил перевезти для Бурхардта статую. Тот с радостью согласился и, так как он сам не мог заплатить за транспортировку, они вдвоем отправились к генеральному консулу Англии Генри Солту.