Лики русской святости - Наталья Валерьевна Иртенина

Скорее всего, вскоре после этого погрома бывшей столицы Руси Андрей и написал для собора запасную Владимирскую икону. Образ, в котором мелодично звучат та же тема любви и жертвы, та же напевная молитвенность, чарует та же глубокая созерцательность, что и в «Троице». Он творил эту икону, когда еще не ушел из города пережитый ужас и слышалось эхо татарских сабель, а вокруг стояли обгорелые руины. Возможно, в душе Андрея в те самые дни рождалась царственная гармония «Троицы». «Совершенная любовь изгоняет страх», – говорит апостол Иоанн. Только такая любовь между христианами, подобная взаимной любви трех Лиц Божества, исцеляет сердца от зла…

Но в те же годы зрела гораздо более опасная рознь. Москва за столетие с небольшим сумела возвыситься над прочими русскими землями как раз потому, что в роду московских князей не было вражды, политической грызни между братьями, дядьями и племянниками. Но теперь стремившаяся уже столетие к внутреннему миру и собиранию Руси Москва сама оказалась лицом к лицу с опасностью междоусобия. А это – тень над всей Русью, только-только, после Куликова поля, почувствовавшей, что ее сила в единении.

Глубокая ссора, если не вражда двух старших братьев Дмитриевичей, Василия Московского и Юрия Звенигородского, длилась уже несколько лет, с тех пор как Василий объявил своим прямым наследником сына. Юрий тоже грезил московским столом и слышать не хотел о том, чтобы Москва в обход него досталась когда-нибудь племяннику. Книжные люди, духовенство, монахи, читавшие старые летописи, знавшие многовековую историю княжеских междоусобиц на Руси, понимали: вражда братьев в московском княжеском доме – очень серьезная угроза.

Эта тень накроет русские земли в 1425 году, когда умрет Василий I и на Москве вокняжится его сын Василий II. Юрий Звенигородский затеет войну с племянником, война продлится четверть века, ее продолжат сыновья Юрия. Эта самая долгая и самая последняя русская «замятня» вновь откроет дорогу на Русь татарам, отодвинет на много лет освобождение от ига, зальет землю кровью, покроет ее позором страшных преступлений. В начале 1410-х годов Рублев не мог не слышать об этой пока еще негромкой вражде наследников Дмитрия Донского. Возможно, сердце молитвенника и аскета инока Андрея чувствовало будущую беду. Краски его «Троицы» буквально напоены молитвой к Богу о мире и вразумлении людей.

Князь Юрий Звенигородский – очень непростая личность. Крестник и ученик Сергия Радонежского, духовный сын преподобного Саввы Сторожевского, храмоздатель и церковный благотворитель. Удивительно, но большой почитатель Сергия, немало сделавший для Троицкого монастыря, князь Юрий приложит все усилия, чтобы не исполнить главный завет преподобного: созерцанием Святой Троицы одолевать рознь и вражду.

И при этом Юрий… предполагаемый заказчик «Троицы».

Среди исследователей рублевского творчества бытует уверенная гипотеза, что «Троица» и три уцелевших образа так называемого Звенигородского чина входили в один иконостасный ансамбль. Три иконы чина – «Спас», «Архангел Михаил» и «Апостол Павел» были обнаружены в Звенигороде, на территории княжеской резиденции Юрия Дмитриевича. С «Троицей» их роднят многие стилистические черты, особенности колорита, композиционно-графические характеристики, наконец, совершенство исполнения. Время разлучило их, и, вероятно, это произошло во второй половине XV века. Но до того они являли собой нерасторжимое единство храмового иконостаса…

Князь Юрий, также, разумеется, входивший в «партию сторонников прославления Сергия», мог заказать Андрею Рублеву исполнение иконостаса для Троицкой церкви, выделив для этого необходимые средства.

Юрий Дмитриевич был, конечно, не богослов и не исихаст-мистик, чтобы расшифровать все глубинные смыслы иконы, вышедшей из-под руки Рублева. Андрей мог адресовать ему буквально прочитываемое послание, то самое, которое вычленили и советские искусствоведы. Хотя в богословской подкованности князь-христианин, очевидно, стоял выше людей советской эпохи, пытавшихся расшифровывать язык христианства без знания его букв.

Необыкновенный рублевский образ Святой Троицы князю Юрию было нетрудно сопоставить с учением Сергия, которое он хорошо знал.

Сергий, сам ученик Святой Троицы, по словам Жития, и других приводил к тому же. Веровать в Святую Троицу, по Сергию, это значит видеть в своих братьях-христианах, в Церкви единое целое по подобию Троицы и не разрушать его враждой, завистью, удовлетворением своих амбиций и честолюбия за счет других.

Созерцая Святую Троицу на иконе Рублева, можно не только увидеть божественную Любовь, но и понять, насколько земной мир погряз в противоположном – в преступлениях и злобе.

Монах Андрей создал иконографическую запись учения Сергия – для того или для тех (включая и Василия I), к кому обращался напрямую. Но те, кто мог вместить в себя понимание большего, и видели в этой иконе намного больше…

Как бы то ни было, в начале 1410-х годов замысел прославления Сергия на десяток лет был «снят с повестки дня». Епифаний Премудрый написал Житие святого и умер в 1419 году. Еще три года спустя уже самому Сергию пришлось вмешаться в дело и напомнить, что не надо бы его плоти лежать в земле. Игумен Никон наконец исполнил свое заветное желание. В июле 1422 году были обретены мощи. А затем к словесному и иконописному творениям «в похвалу Сергию» Никон с финансовой помощью Юрия Звенигородского добавил архитектурное: прекрасный белокаменный храм, словно изукрашенный ларец, хранящий драгоценность – святые мощи Сергия Радонежского.

ТОВАРИЩЕСТВО ПОДВИЖНИКОВ: «МАСТЕРЫ ДАНИЛА-ИКОННИК ДА АНДРЕЙ РУБЛЕВ»

В те времена, когда жил Андрей Рублев, вражда, ненависть, страх всё еще собирали на русских землях обильную жатву, несмотря на то что уже запечатлелись во многих сердцах слова Сергия Радонежского о единомыслии, любви, преодолении розни. Как и слова князя Дмитрия Донского перед Куликовской битвой о его готовности положить душу свою за всех русских людей…

Спустя два года после победы над Мамаем, в 1382 году, Москва была сожжена и разорена ханом Тохтамышем. Будущий великий иконописец был тогда юным подмастерьем. Через четверть века, в 1408 году, новая татарская рать предводителя Едигея прошла по Руси, сея смерть. Монах Андрей в тот год – уже маститый художник, едва ли не первый в Москве, взирающий на всё, что происходит на его родной земле и за ее пределами, взглядом глубокого мудреца.

То была эпоха Святой Руси. Огромным молитвенным трудом святых подвижников во главе с Сергием Радонежским побеждались кровавые междоусобия, страшные бедствия времен монголо-татарщины. На пике этой святости, нарастания духовных сил народа расцвела и русская иконопись. Этот расцвет дал Руси святого Андрея Рублева, вдохновенно творившего посреди множества «Божьих казней».

Всё, что требовало преодоления, – беды, скорби, ужасы, тяготы – русские люди поверяли иконам. В молитвы влагалась вся душа без остатка. Иконописцы, плоть от плоти и дух от духа народа, в своих творениях давали ответ на упования всей Руси. Им же самим нужный ответ свыше, от Бога, давался соразмерный их личному подвигу – молитвенному, постническому. Иконописное подвижничество было сродни монашескому, аскетическому. А у лучших изографов это еще и пророческое служение. Эти мастера, такие, как Феофан Грек, Прохор с Городца, Даниил Черный, Андрей Рублев, – зрители таинственной духовной реальности. В своих иконах они мудрствуют, «богословствуют в красках», являют сокровенное знание об иной, небесной реальности, которая соприкасается с земной и в иконе видна, как через окошко.

Икона не похожа на живопись. Она изображает святое, живущее в Царстве Божьем: преображенную плоть, очищенный дух. Красота здесь не внешняя, не телесная. Это красота, воспринимаемая умом, а не зрением и чувствами. «Чистые сердцем Бога узрят», – говорит Евангелие. В Древней Руси именно такой сложился образ настоящего мастера-иконника: праведника, живущего в молитве, не позволяющего своей душе касаться ничего нечистого, страстного…

Упоминания имени монаха Андрея в источниках относятся к 1405, 1408 и середине 1420-х годов. Это очень мало. Биографические сведения о великом иконописце столь ничтожны, что какие-то страницы его жизни исследователи просто домысливают. Гораздо больше дали изыскания исследователей его творчества. Но многое из этого также лишь версии, предположения. Образ Рублева проступает как сквозь дымку. Тем не менее он виден вполне ясно благодаря своим творениям. Ведь в них его душа.

Родился он в 1360–1370-е годы. Происходил, вероятно, из служилого (дворянского) рода – люди более низких