Путешествие в прошлую жизнь - Елена Лебедева

— Что? — девушка с трудом справлялась с накатывавшими слезами, но все же сдерживалась, — Вы были там? Когда?

— Практически сразу после того, что произошло, я услышал доклад вернувшегося к нам в полк отряда разведки, я не мог поверить, я не хотел. Роман Львович Покровский первым оказался на месте трагедии, это он похоронил Ваших родных, приняв за Вас очевидно Вашу служанку, ту что я видел в особняке на Английской набережной. Ведь это была она?

— Да, Маша уехала с нами.

— Ваш портрет Елизавета, я не смог его сохранить, Роман Львович никогда не видел Вас, он только описал девушку и это описание целиком совпадало с Вашим. Что я переживал в те мгновения, находясь так близко, я не смог спасти Вас.

Я сходил с ума, горе затмило все, я оплакивал Вас под тем старым вязом, где похоронены Ваши родные. Простите, что будоражу воспоминания, но я хочу сказать только, что знаю насколько это невыносимо, что не хочется жить, дышать, но… время лучший лекарь, постепенно жизнь возвращается в свою колею, приходит смирение. Вашу безмятежную юность невозможно вернуть, но впереди еще вся жизнь, Вы так молоды.

— Вы хотите сказать, что спустя эти полгода смирились с моей смертью и родных?

— Нет, эта боль никогда бы не угасла, но она поставила передо мной другую цель — отмстить и поверьте, я не пропустил ни одной атаки, ни одного боя, я ненавидел эту войну, которая отняла у меня Вас, но я мог сражаться и это стало главной целью моего существования.

— Вот Вы и ответили сами, Никита, Вы жили местью, но не смогли забыть меня. Я же хочу жить молитвой, вот мое будущее. Уходите, Никита, я Вас прошу, уходите, если Вы действительно меня любите, уходите и не возвращайтесь никогда. Послезавтра постриг, я стану монахиней Марией и я, я молиться за Вас буду… — это было последнее, что девушке удалось сказать захлебываясь слезами, она побежала прочь и не слышала как ошеломленный, подавленный, Никита, тихо прошептал, — «Я сделаю так как ты хочешь, мы больше не увидимся…»

Никита не помнил, как приехал в лагерь, как в горячке пролежал весь следующий день. Друзья не понимая, что с ним, списали все на внезапную болезнь. В душе молодого человека перемешались все чувства сразу: и любовь, и ненависть к красным, и бессилие от невозможности помочь ей, и разрывающее душу отчаяние.

Да, настоятельница была права, Никита хотел оставить себе хоть крошечную надежду, но от разговора с девушкой она разбилась на тысячи мелких осколков, впивавшихся все глубже в душу молодого человека. Оставленная на черный день бутылка токайского вина была выпита одним махом уже поздним вечером, это и позволило молодому человеку забыться тревожным сном до рассвета.

Нападение

Кто-то больно и методично барабанил по вискам.

— Черт — Выругался полусонный Никита — Неужели от вина может так болеть голова. Хотя нет, это же в дверь стучат — наконец-то понял молодой человек и окончательно проснулся. Резко вскочил с кровати, открыл дверь орущему через нее Павлу.

— Срочный сбор, выезд немедленно, я уже пять минут как докричаться до тебя не могу!

— Что, случилось-то? — Никита быстро приводил себя в порядок, в голове все же слегка шумело, мысли никак не хотели обретать стройность.

— Черт его знает, говорят, ночью прибыл поручик лично от Деникина, рядом махновцы, Краснову приказано выступать, Деникин далеко и не хочет отвлекать свои главные силы. Ты готов, наконец?

— Да, идем.

В спешке и суете, Никита быстро седлал своего коня, кругом крики, гам. Куда ехать, когда, разведывательный отряд еще не вернулся. Неожиданно над всем этим пронзительно страшно разнесся колокольный набат, не малиновый звон, а именно набат, колокол бил громко и методично, словно взывал о помощи, как в старые времена Киевской Руси, говорил об обрушившейся опасности. В полку повисла напряженная тишина. Никита и Павел переглянулись.

— Неужели на монастырь напали, сволочи?

— Что, Паша, что ты сказал?

— А что еще остается думать, такой звон всегда опасность означал. Перехитрили нас, пока мы ждали приказа к наступлению, красные, по всей видимости, не бездействовали.

В подтверждение этих слов, весь в мыле показался офицер из отряда разведки. Через пару минут все уже знали, что действительно Красные напали на монастырь, что их много, а разведывательный отряд разбит. Генерал отдал молниеносный приказ к выступлению.

Что творилось в эти минуты в душе Никиты, потерять Елизавету второй раз, нет лучше было погибнуть, не дожидаясь приказа, он первый пришпорил коня, молясь только об одном — успеть, спасти!

С такой яростью Никита еще никогда не стрелял и не рубил шашкой направо и налево. Крики, стоны, выстрелы, кровь, не взирая ни на что, Никита методично пробивал себе дорогу к монастырю. «Вот уже совсем рядом, ворота распахнуты, привратник, кажется, убит, где ты, Елизавета,?» — Никита лихорадочно осматривал монастырский двор, рядом свистели пули, дрались его сослуживцы.

Елизавета — от бессилия что есть мочи крикнул молодой человек, бесполезно, его зов утонул в шуме выстрелов и человеческих криков. Он бросился через двор к кельям, где еще недавно говорил с настоятельницей. И здесь вдруг прямо на пороге увидел и невольно содрогнулся — «Да это же игуменья, неужели. Поздно, уже мертва».

Никита влетел внутрь, пронесся по внутренним помещениям, заглянул в библиотеку, никого. Опять улица, опять крики, кровь и среди этого кошмара наяву вновь вдруг неожиданно, как бы взывая о помощи, загудел колокол. Никита вздрогнул и невольно посмотрел вверх на колокольню. Все его существо пронзило от увиденного.

Там, на маленькой площадке под этим самым большим колоколом стояла маленькая монашеская фигурка изо всех сил раскачивая язык колокола, чтобы он продолжал бить и не останавливался. Никите хватило секунды, чтобы узнать в отважном звонаре Елизавету. Как ей вообще удалось раскачать его, но главное не это, главное то, что сейчас она была как на ладони, и если… Никита не стал додумывать свою страшную мысль до конца, стремглав через двор, он бросился к монастырскому храму, не переставая следить за девушкой.

Но видимо звон заставил посмотреть вверх не только его, в страшном шуме и суете невозможно было услышать выстрел, но Никита с леденящим душу ужасом увидел, как Елизавета вдруг обмякла, повисла на языке колокола, который без раскачки смолк через несколько минут также неожиданно как начал бить. С неимоверной скоростью и страшным криком Никита летел по ступенькам колокольни, еще миг, площадка, открытая всем ветрам, и она, уже на полу, без сознания.

Никита бросился к девушке.