Месть со вкусом мяты (СИ) - Руслёна

Он, подумав, кивнул:

— Про благородство соглашусь, но, если вы имеете в виду брата, то вы к нему несправедливы. Он любит поговорить и любит женщин, но это не отнимает у него его благородства. Поверьте, я знаю, о чём говорю… По поводу занятий — можно начать сегодня после того, как дети уснут. Можно будет с час позаниматься.

— Всё, замётано, — кивнула Ена и, помахав ему рукой, сказала, — чао!

С этим она и вышла.

Пока она шла к дверям, цоканья особо не слышно было, потому что ковёр заглушал стук каблуков, но, как только вышла в коридор, тут же на весь этаж слышны стали её перестукивающиеся каблучки.

Граф смотрел ей вслед, как заворожённый. Вот дверь захлопнулась и он остался один. И тут же схватился за голову, вцепившись пальцами в волосы:

— Боги! Сжальтесь! Этого не может быть!

Он влюбился? Не мог он влюбиться так быстро! Как это произошло? Когда??? Да и, собственно, нельзя… Долг чести, она же девушка брата… Хоть эта девушка и говорит, что ненавидит его, но, мало ли, как поссорились, так и помирятся. Он хотел уже позвонить Виторусу, но вдруг отдёрнул руку от магкамня и покачал головой. Нет… Пока брат не знает, где его девушка, он хотя бы просто полюбуется на неё, насладится её обществом. Впрочем, она и выйти отсюда не может… пока. Вот и пусть поработает с детьми…

А он будет ждать вечера… Занятий, если что… И, впрыгнув, наконец, в экипаж, отбыл в город.

========================

*Пунаэн Пантерр — дохлая пантреа

Глава 8

По дороге в город даже вспомнить не смог, зачем возвращался, до такой степени его выбило из колеи, проторённой, так сказать, уже годами. Прибыв в Гренслоу, он оставил экипаж на тихой улочке, а сам отправился по делам, решив прогуляться и привести мысли в порядок. Конечно, в первую очередь зашёл в агентство и уведомил леди Эрлинду Хейна-Сирре, что место гувернантки на месяц занято, так что, пусть пока не беспокоятся. Леди Эрлинда выдохнула. Потому что, при виде графа начал нервно дёргаться глаз. Как ему отказывать, зная, что ни одна гувернантка не захочет идти к его деткам, она понятия не имела. Поэтому, да, выдохнула. Он откланялся, прекрасно понимая её чувства, и вышел на улицу. Пройдя по этой чудесной, зелёной улице с говорящим названием — “Изумрудная”, он прошёл до “Сапфировой”, раскланиваясь со знакомыми. Вечерний променад никто не отменял и уже на повороте на искомую улицу, столкнулся с одной особой, поморщившись, как от зубной боли, представляя, как она будет живописать в красках их встречу. Впрочем, в городе только глухой и слепой не знают её любви к преувеличениям. К сожалению, леди Бертильда Чаттербокс* была страшной болтушкой, вдобавок, ближайшей подругой его бывшей жены. И теперь наверняка весь вечер они будут обсуждать его персону на разные лады. Распрощавшись как можно быстрее после пары незначительных фраз, граф, наконец, свернул на “Сапфировую” и нашёл там небольшой магазинчик “Золото дракона”.

Толкнув дверь, заставив тем самым прозвенеть висевший над ней колокольчик, он вошёл и приветствовал хозяина, который частенько сам стоял за прилавком. Ленивый на вид, потому что всегда был в расслабленной позе, на самом деле мастер Лойста был жутким трудягой и выдумщиком. Когда он всё делал и один ли — никто не знал. Может, по ночам? Впрочем, неважно.

В первую очередь, граф купил для гувернантки пару толстых тетрадей и перо с красивым, золотым оперением. Потом подумал, оглядывая полки и стенды и вдруг увидел карты. Вроде, леди Йена просила.

— Дайте, дружище, посмотреть несколько колод ваших карт.

— О, какими именно милорд Льёнанес-Сильмэ интересуется? Вот чудесные карты для гадания, вот магические, а вот просто игральные. Смотрите, какие яркие рисунки! У магических карт они вдобавок, ещё и живые! Картинки двигаются, могут даже разговаривать с вами, — расхваливал свой товар мастер Юррита-Яр, раскладывая сначала колоды, потом и рассыпая перед ним на прилавке их содержимое.

Карты, и правда, были красочными, нарисованы в совершенно разной манере, а магические, и правда, выглядели, как живые. Он усмехнулся про себя и… купил все три колоды. Географическую брать не стал, их в замке было, как минимум, три — одна у него, две у детей. Купив и упаковав товар, который без него доставят в замок, граф снова прогулочных шагом отправился обратно, к экипажу. Увидев приятеля, маркиза Оттиуса Лейпуриле-Таля, который поднимался по ступеням таверны “Три дракона", он решил тоже зайти, немного успокоить нервы. Эта таверна “славилась” больше не драконами, коих там и в помине не было (хотя, как посмотреть…), а своими милашками. Их заведение было на втором этаже, а внизу — обычная харчевня.

Приятели уселись за стол и им тут же принесли по кружке эля. А что вы хотите, это же не знаменитые равинтолы*, таверны высшего разряда, с огромными канделябрами под потолками с магическими огнями, мраморными колоннами, столиками на двоих, а для тех, кто хотел бы уединиться или даже остаться неузнанными, были отдельные комнатки или просто ширмы. Но, по крайней мере, в таверне не встретишь дам благородных, которые боятся, так сказать, уронить своё достоинство. Поэтому он сюда и захаживал чаще, чем в пафосные и дорогие заведения, где вся знать города постоянно заседала по вечерам.

— Ну, что, милорд Петрус, нашёл гувернантку своим озорникам? — отпив пару глотков из кружки, поинтересовался маркиз Оттиус. — Слышал, последняя ушла через три дня, — он сочувственно хохотнул.

— Нет, лорд маркиз, — усмехнулся мрачно Петрус, — последняя даже не доехала, “сломав”, типа, ногу.

- Ты же не справляешься с ними, — покачал головой приятель, — пора признать это и жениться.

— Жениться… На ком? Чем больше я смотрю на наших дам, тем больше убеждаюсь, что нет среди них ни одной, достойной стать матерью моим детям. Но я нанял одну молодую особу и возлагаю на неё большие надежды… как на гувернантку. Ммм… большой опыт работы, надеюсь, она с ними справится. Как видишь, смог даже отлучиться из дома.

— Надеюсь, застанешь её живой, когда вернёшься, — засмеялся Оттиус. — Не познакомишь? — Нет, — быстро ответил граф, — пусть привыкнут друг к другу. да и девушка не местная, очень… стеснительная. Если… приживётся, тогда и приглашу, познакомлю.

Допив эль, граф распрощался с приятелем и дошёл, наконец, до своего экипажа. Усевшись, тронул кучера в спину:

— Домой, Кусскит!

Ена вошла к детям и попала под обстрел — на неё посыпались с двух сторон бумажные шарики. Конечно, это было не больно, но неожиданно… Ах, так? Война? Ну, что ж, сами напросились! На минуту пожалела, что не может “плеваться огнём”, как написала собственной рукой, а то уже сожгла бы их (бумажки, разумеется!) на излёте. Ладно, сейчас она им устроит! Прорвавшись во вторую комнату, в детскую спальню, увидела там кучу игрушек и сгребла в охапку, сколько смогла. В учебном классе всё стихло. Но через минуту они зашептались:

— Как думаешь, чего она туда пошла?

— Главное, что не пошла жаловаться, как все другие, — в голосе Мэя звучало неприкрытое уважение к ней и презрение ко всем остальным, которые “пошли жаловаться”.

Клубничкина увидела на одной из кроватей круглый ободок, явно Лониэллы, и нацепила его, надвинув на лоб, схватила вездесущие перья павлинов и, сломав, чтобы стал покороче, воткнула в волосы за ободок. После этого торжественно вышла к ним и заявила:

— Вы мне объявили войну, жалкие, смертные, бледнолицые, и я, воин племени Тумбу-Юмбу, принимаю вызов! — и начала швырять в них игрушками. Хорошо, что большинство были мягкими, но парочка попалась довольно увесистых. “Индианка” племени Тумбу-Юмбу постаралась их кинуть в сторону, чтобы нечаянно не травмировать восставшее племя. Битва разгорелась нешуточная, она старалась загнать их в спальню и в этом преуспела-таки, а уже там в ход пошли подушки, тапки и всё, что попадало в руки. Дети носились за ней, друг за другом, раздавались дикие вопли, зловещий хохот и обещание снять скальп с того, кого Ена поймает первым. Когда она загнала обоих под кровать и потребовала сдаться в плен на милость победителя, двери с треском распахнулись и к ним ворвались вездесущий папаша и Сэм с ещё каким-то слугой, Ене пока незнакомым. Из-под кровати высунулись мордашки близнецов, растрёпанные, раскрасневшиеся, но страшно довольные. А над ними возвышалась не менее растрёпанная гувернантка с пером в голове и кучей таких же перьев в руке и потрясала оными над их головами. Обернувшись на вошедших, она с досадой сказала: