Говорящая собака - Марк Барроуклифф

– Откуда ты все это узнал?

– Мои сородичи всегда оставляют информацию на столбах, – ответил Пучок. И рысцой подскочил к одной из колонн. – Сейчас и я оставлю запись о нашем визите, – сообщил он, задирая лапу. – Может, хотите что-нибудь добавить?

Я посмотрел себе под ноги. На сломанных створках ворот, в самом деле, был виден герб из трех собачьих голов. Откуда собака могла знать, что такое герб?

Люси уже прошла в ворота, обогнав меня.

– Идите сюда, вы только посмотрите, – позвала она. – Это просто невероятно. Настоящий Парк Юрского периода!

Я присоединился к ней и обнаружил, что мы вышли на самую верхушку холма, плавно спускавшегося в долину. Отсюда открывался превосходный, головокружительный вид на окрестности – море света в городах и дороги, напоминавшие потоки лавы, прожигавшие летние сумерки огнями транспортных потоков.

– Вот это высота! – заявил пес. – Мы на самом верху земли. Мы короли земли!

– Ух, ты, – сказал я, вглядываясь вдаль. – Это же Гэтвик. Отсюда до него не больше десяти миль. Ничего лучше и желать нельзя.

– Вы старый романтик, – обронила стоявшая рядом Люси.

Мы вышли на дорогу, вымощенную булыжником, которая уводила вниз по склону холма. Нарисованный от руки знак гласил: «Имение». Стрелка на всякий случай указывала направление.

Мы проследовали по дороге вниз через заброшенный поселок – старые каменные коттеджи, сложенные из известняка, мимо пустующей школы, заколоченного колодца, часовни – покуда невдалеке не замаячил домик, стоявший отдельно от других.

– Там кто-то живет, – заметила Люси.

– С чего это вы решили?

– Спутниковая антенна на крыше. Интересно, что, сколько мы ни шли в направлении этого особняком стоявшего домишки, он не спешил приближаться к нам, что-то было не то с перспективой.

Только после того, как мы четверть часа шагали в ту сторону, стало понятно, что происходит, – сумерки скрадывали расстояние.

Это оказался вовсе не домик, а огромное здание, по конструкции почти такое же, как остальные коттеджи поселка, только гораздо массивнее, с четырьмя высокими окнами, большой трубой и соломенной крышей таких размеров, что на ней запросто могли пастись кони. Расположенная как раз посреди фасада дверь была настолько высокой, что в ней для удобства была проделана еще одна, уже вполне человеческих размеров. Чем-то это напоминало лаз для кошек в двери обычного дома.

Мы остановились в нерешительности перед небольшим, совершенно запущенным розарием у самого крыльца. Кусты были неподстрижены, цветы терялись в зарослях сорняков.

Должен сказать, что это место навевало недобрые предчувствия, у меня по телу пробежали мурашки.

– И что дальше? Что будем делать? – спросил я.

– Откроем дверь и проследуем в старый дом с призраками, – сказал пес. – Может быть, для безопасности, когда войдем, нам стоит разделиться.

– Что за безумная идея, – возмутился я.

– Когда вы найдете там громадные сандвичи, ах, как вы пожалеете, что сказали это! У меня есть носом полученные документальные свидетельства.

– Что еще за «безумная идея»? – поинтересовалась Люси.

– Что за документальные свидетельства? – пропел я под нос, чтобы не привлекать ее внимания.

– Ну как ты не понимаешь! – сказал Пучок.

– Документальные свидетельства? – удивилась Люси.

– Я просто сам с собой разговариваю.

– О документах?

– О да, – ответил я. – Я иногда размышляю над ними неделями.

– Прекрасно, – сказала Люси, но взгляд ее говорил противоположное.

Люси, которая все больше проявляла себя женщиной действия, метнув в меня напоследок этот беспокойный взгляд, шагнула вперед и нажала дверной звонок.

Не успел он смолкнуть, как из-за дверей донеслись странные крики:

– Убирайся! Вон отсюда! Это я вызвала тебя, Вельзевул, и ты должен покориться моему приказу. Ах! Дьявол овладел мной. Я втравила себя в это и теперь должна расплатиться! Ужас! О, ужас!

Пучок завилял хвостом.

В двери открылось смотровое окошечко, и в нем появилось искаженное страданием старушечье личико.

– Берегитес-с-сь у меня! – прошипела она, и окошко захлопнулось наглухо.

Пес гавкнул, и дверца опять распахнулась, так же быстро, как перед тем захлопнулась.

– Чего вам? – уже совсем другим голосом заговорила старушка. Чтобы вам легче было представить тон, вообразите бассета, который предупреждающе порыкивает, прежде чем залаять в полный голос.

– Скажите ей про кость, – попросил пес.

– Мы…

– Вы случайно не агенты по торговле недвижимостью? – подозрительно спросила она, стреляя в нас взглядом из дверной амбразуры.

– Да, – рявкнул Пучок.

– Мы принесли вам кое-что, – сказала Люси, – чтобы вернуть.

– Хотите уговорить меня продать поместье?

– Нет, что вы, совсем не то, – вмешался я. – Просто мы нашли то, что вы потеряли. Вот. – И я помахал кошельком у нее перед носом.

– Что это? – спросила она, подслеповато щурясь сквозь амбразуру. – Отсюда плохо видно.

– Кошелек, – сказала Люси. – Ваше портмоне.

– С колли?

– Совершенно верно.

– Ах, так вы принесли его обратно, – встрепенулась она. – Входите, входите, что же вы встали на пороге.

Окошко закрылось, и небольшая дверь, прорезанная в громадной шестиметровой створке, распахнулась. За дверью царила тьма кромешная, робкий вечерний свет не мог ее рассеять.

– Входите! – раздался женский голос из темноты.

Не успел я подумать дважды, прежде чем сделать шаг вперед, как пес уже прыгнул через порог и скрылся в дверном проеме.

Следом исчезла Люси. Я был вынужден устремиться за ними, хотя на задворках сознания гадал, что же, в самом деле, случилось с Вельзевулом и его демоническими ордами.

Я испытал некоторое облегчение, когда, оказавшись внутри дома, не столкнулся нос к носу с самим властителем тьмы во всем его мерзостном великолепии. Вместо этого я уткнулся лицом в пыльный бархатный занавес. Как только я зашел за него, мир растворился во тьме. Прошло какое-то время, пока глаза привыкли к отсутствию освещения.

К счастью, холл, как казалось неспециалисту, также был свободен от проявлений инфернального. Ни Люцифера, ни демонов в нем не обнаружилось, ни единого бесенка, ни даже зеленого чертика.

Я бросил взгляд на часы. Полдевятого на моем трясущемся запястье. Не было никаких мыслей – только нарастающая внутренняя дрожь, которая усилилась до такой степени, что тело уже готовилось рассыпаться на частицы.

Когда мир наконец стал выплывать из темноты, оказалось, что мы стоим в длинной зале, 40 на 10 футов. Здесь можно было запросто устроить зал для боулинга. Выбирайте сами любое из определений: престижный, импозантный, величественный. Трудно-отапливаемый, думаю, моя мама подобрала бы такой эпитет.