Говорящая собака - Марк Барроуклифф

Линдси как раз обзавелась новым ковром кремового цвета, на который копила почти год, и я не был уверен, что ее обрадует мое решение привести в дом собаку. Красное вино уже находилось под запретом, кофе можно было пить только на кухне, ботинки следовало оставлять за дверью, а руки предпочтительнее мыть еще до появления в комнате.

Люси наконец поняла, в чем проблема. Мы просто перепутали поворот с продолжением дороги на развилке.

Еще пара дорожных искривлений, расширений и затемнений дороги – и мы нашли тот самый въезд, который прозевали, рядом с выцветшей табличкой «Чартерстаун приветствует осторожных водителей». Подобные проявления гостеприимства всегда вызывали у меня недоумение своей противоречивостью. Ведь если неосторожные водители не приветствуются, они станут проноситься по улицам на всех парах, чтобы поскорее убраться из населенного пункта, где никто не желает их видеть.

Странно, но оказалось, что дорога, которая должна была привести нас в Чартерстаун, никуда не ведет. После поворота она тянулась еще ярдов на четыреста вперед и затем обрывалась.

В Англии любой тупик проселочной дороги рассматривается как подходящее место для сваливания всякой рухляди, так что пес, Люси и я оказались посреди чего-то вроде неофициальной мусорной свалки.

– Смотрится заманчиво, – подал голос пес, уже, очевидно, что-то присмотрев в куче мусора.

Я снова взглянул на карту. По всей видимости, мы находились совсем рядом, не далее пятисот ярдов от главной дороги, которая шла от побережья к Лондону, но точно так же можно было предположить, что мы в стране Оз. Мы были как раз на границе Чартерстаунского поместья, если верить топографам и собственным глазам.

– Не убежишь, если я выпущу тебя из машины без поводка? – спросил я собаку.

Подобный вопрос вполне традиционен. Задавай его смело – и тебя никогда не примут за сумасшедшего, разговаривающего с собакой.

– Мы выходим из машины, мы выходим из машины, ха-ха-ха, мы выходим из машины, – затараторил пес. – Давайте же скорей! Редкие удовольствия ждут нас! Наши лапы должны бежать по земле, а не земля – мимо наших лап! Ха-ха! Теперь-то мы уж точно обгоним землю, а не она нас.

Такой ответ я воспринял как отрицательный и привязал к его ошейнику кусок бечевки, который отыскала в машине Люси.

Мы вышли и пустились в обратный путь к дороге, с которой свернули. Пес неустанно пылесосил носом землю. Вскоре я заметил в кустах ржавую палку. Это был дорожный знак, обвитый плющом. Решив, что этот знак может стать ключом к разгадке, я стал сдирать с него цепкие растения, пытаясь удержать Пучка на поводке.

– Там птица в кустах! – вопил пес, порываясь ринуться через дорогу, чтобы посмотреть поближе. – Не может быть, глядите, что она там выделывает! Дайте мне посмотреть поближе! Это мое самое заветное желание.

– Прекрати дергать руку, – осадил я его.

– У меня нет рук, – заметил пес, дергая поводок еще сильнее.

Плющ почти совершенно высох, и вскоре мне удалось открыть надпись: «Потайной вход. 50 ярдов». Это все, что сохранилось. Я освободил от растений нижнюю часть знака. Там притаилось еще одно слово: «Опасно!».

Я посмотрел вперед. В самом деле, в пятидесяти ярдах от меня на дороге имелись следы разметки. Похоже, мы нашли то, что искали.

– Вперед, – сказал я псу, который только этого и ждал.

Вскоре дорога, всползавшая на холм, уткнулась в металлические ворота, запертые на висячий замок. Замок с виду был довольно новым, видимо, это все-таки был действующий вход.

– Приветник встречает препятствие, приветник встречает препятствие, что делать? – задышал пес, азартно болтая языком.

– Что еще за «приветник»? – спросил я, дожидаясь отставшую Люси.

– Вы – приветник, – сказал пес, – так же как я – собака. Вы разве не знаете, кто вы такие?

– Вообще-то я человек, – заметил я.

– Мы называем вас приветниками. Ведь «привет!» это то, что вы говорите каждый раз при встрече с собакой.

Тут мне вдруг расхотелось исполнять высокую миссию по возврату кошелька, расхотелось искать Чартерстаун. Теперь я ощущал лишь усталость и нелепость своего положения. С чего меня сюда понесло?

В этот момент с нами поравнялась Люси.

– Может, вернемся? Отдадим ей кошелек завтра.

В самом деле, подумалось мне, но что-то остановило меня. Может быть, присутствие девушки, перед которой хотелось проявить себя деловым и настойчивым, а не усталым и безвольным.

– Но мы уже добрались, – возразил я. – Давайте уж доведем дело до конца.

– Думаю, вам сейчас не помешал бы стаканчик виски и потом сразу в постель, – сказала Люси. Удивительно, несмотря на сгущавшиеся сумерки, тело ее как будто светилось, напоминая мраморную статую.

– Пойдем, – сказал я.

Путь на вершину холма преграждали ворота, как я уже говорил, запертые на висячий замок. На машине здесь, очевидно, было не проехать, поэтому я поднял Пучка и опустил его по другую сторону ограды. Следом перебрались и мы, и потащились вверх по тропе, заросшей травой. Пучок вспугнул пару грачей. Птицы взлетели в воздух и хрипло обругали нас сверху, оповещая окрестности о визите незнакомцев.

– Летите, крылатые глашатаи, объявляйте о нашем прибытии! – закричал пес, присоединяясь к их ору.

– Что такое глашатай? – спросил я у Люси.

– Вестник, – ответила она, – обычно оглашающий приговор.

– Великолепно.

На вершине холма мы наткнулись на вторые ворота, тоже запертые, но с приставной лестницей. Мы преодолели и эту преграду и продолжили короткое восхождение, пока не наткнулись на третьи ворота, уже совершенно непохожие на предыдущие – дюжие каменные столбы и сорванные с петель кованые железные створки.

Пучок принюхался к одной из каменных опор и кивнул со значением, дескать, так я и предполагал. Прокашлявшись, он начал вещать:

– Поместье Чартерстаун построено в 1820 году промышленником Чарльзом Бофортом, одним из первых представителей так называемого «ответственного капитализма». Оно примечательно тем, что здесь впервые была совершена попытка построить фабрику в сельской местности, причем было предусмотрено и строительство пристойного жилья для рабочих. Семейство, или даже династия, Бофортов проживает здесь вплоть до настоящего времени, и ворота по-прежнему украшены фамильным гербом. Вот, в общем-то, и все, что удалось разнюхать, – подвел он итог.

Пригнувшись к нему, я шепнул псу на ухо, делая вид, что просто пытаюсь его погладить:

– Откуда ты все это узнал?

– Мои сородичи всегда оставляют информацию на столбах, – ответил Пучок. И рысцой подскочил к одной из колонн. – Сейчас и я оставлю запись о нашем визите, – сообщил он, задирая лапу. – Может, хотите что-нибудь добавить?