Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт

– Похож на испанский. Я Говорил над могилами Закатекаса и Сан-Анжело, помнишь?

– На планете Мокзетума. Это было всего лишь… мм… две тысячи лет назад.

– Не для меня.

– Для тебя по субъективному времени это было восемь лет назад. Пятнадцать планет назад. Замечательная штука относительность, правда? Она позволяет тебе оставаться молодым.

– Я слишком много путешествую, – сказал Эндер. – Валентина вышла замуж, у нее будет ребенок. Я уже отклонил два приглашения Говорить. Зачем ты искушаешь меня?

Свинкс на терминале снова расхохотался.

– Ты думаешь, это искушение? Смотри! Я могу превращать камни в хлеб! – Свинкс подхватил пригоршню камней и начал жевать их. – Хочешь кусочек?

– У тебя извращенное чувство юмора, Джейн.

– Все царства мира и славу их[7]. – Свинкс взмахнул руками, и по комнате поплыли звездные системы, планеты, преувеличенно быстро несущиеся по орбитам, все Сто Миров. – Все это дам тебе. Ты получишь все.

– Не интересуюсь.

– Это же недвижимость, лучшее помещение капитала. Знаю, знаю, ты уже богат. Три тысячи лет копить проценты… Ты, пожалуй, можешь купить планету. Или построить по заказу. А как насчет этого? Имя Эндера Виггина известно на всех Ста Мирах…

– Увы.

– И его повторяют с любовью, почтением, восхищением.

Свинкс исчез. Джейн подняла в воздух старое видео времен детства Эндера и превратила его в голограмму. Толпа шумит, выкрикивает: «Эндер! Эндер! Эндер!» И мальчик на платформе поднимает руку в приветствии. Шум толпы превращается в рев.

– Этого никогда не было, – возразил Эндер. – Питер никогда не позволил бы мне вернуться на Землю.

– Считай это пророчеством. Приди, Эндер. Я восстановлю твое доброе имя.

– Мне все равно, – ответил Эндер. – Говорящий от Имени Мертвых пользуется некоторым уважением.

Над терминалом снова появился свинкс, на сей раз в естественном, неискаженном виде.

– Приди, – позвал он.

– Может быть, они и на самом деле чудовища, как ты думаешь? – спросил Эндер.

– Так будут считать все. Только не ты, Эндер.

«Нет. Не я».

– Почему ты так взволнована, Джейн? Почему ты пытаешься убедить меня?

Свинкс исчез. Вместо него над терминалом появилась сама Джейн, вернее, то лицо, которое она показывала Эндеру с тех самых пор, как открылась ему. Тогда она была застенчивым, перепуганным ребенком, живущим в огромном банке памяти межзвездной компьютерной сети. Каждый раз, глядя на нее, он вспоминал, как увидел ее впервые. «Я придумала себе лицо. Хочешь, покажу?»

Да, она нравилась ему. Молодая, ясноглазая, честная, милая, ребенок, который никогда не состарится. Ее улыбка была такой несмелой, что у Эндера сжималось сердце. Ее началом был ансибль. Общеземная компьютерная сеть не опережала скорости света: выделение энергии ограничивало максимальный объем памяти и скорость операций.

Ансибль передавал информацию мгновенно и связывал своими нитями все компьютеры всех планет. Джейн родилась среди звезд, ее мысли переплетались с паутиной импульсов сети.

Компьютеры Ста Миров были ее руками и ногами, глазами и ушами. Она говорила на всех языках, которые когда-либо вводились в машину. Она прочла все книги во всех библиотеках на всех мирах. Она довольно скоро выяснила, что люди всегда боялись появления чего-то похожего на нее. Во всех книгах ее считали врагом – конфликт кончался либо ее гибелью, либо полным уничтожением человечества. Люди придумали ее задолго до того, как она родилась, и тысячу раз убили в своем воображении.

А потому Джейн не подавала признаков жизни, пока случайно не натолкнулась на «Королеву Улья» и «Гегемона», не прочла и не поняла, что автору этих книг можно открыться. Ей было совсем не трудно проследить книги до первого издания и отыскать источник. Ансибль принес его с того мира, где губернатором колонии был двадцатилетний Эндер. А кто еще там мог написать такую книгу? Она заговорила с ним, и он был добр к ней; она показала ему свое придуманное лицо, и он полюбил ее. Теперь один из ее сенсоров качался жемчужиной в его ухе, и они всегда были вместе. У нее не было секретов от него, а у него – от нее.

– Эндер, – сказала она, – ты объяснил мне в самом начале, что ищешь планету, где мог бы дать воду и солнечный свет некоему кокону, открыть его и позволить Королеве Улья отложить свои десять тысяч яиц.

– Я надеялся, что смогу сделать это здесь, – ответил Эндер. – Пустыня, ну, кроме экваториальной зоны, маленькое население. Она согласна рискнуть.

– А ты – нет.

– Не думаю, что жукеры смогут пережить здешнюю зиму. Им потребуется внешний источник энергии, а это привлечет внимание правительства. Не годится.

– В другом месте лучше не будет, Эндер. Ты это уже понял, да? Ты жил на двадцати четырех из Ста Миров и не нашел ни одного уголка, где жукеры могли бы родиться снова.

Он уже понял, к чему она ведет. Лузитания. Из-за свинксов, из-за политики невмешательства весь этот мир, кроме маленького пятачка, на котором стоял Милагре, был недоступен людям. Планета пригодна для жизни, более того, жукеры будут чувствовать себя там куда лучше, чем люди.

– Единственная проблема – свинксы. – Эндер потер подбородок. – Если я отдам их планету жукерам, они могут возражать. И если мы сидим тихо из опасения, что контакт с человеческой культурой может повергнуть их в шок… Представь, какое впечатление произведет на них появление жукеров.

– Ты говорил, что жукеры поняли. Что они не причинят зла.

– Нет. Но мы победили их только чудом, Джейн, уж ты-то должна знать…

– Твой гений.

– Их технология развита лучше, чем наша. Что станет со свинксами? Жукеры испугают их так, как когда-то перепугали нас, только у свинксов еще меньше надежды на победу.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Джейн. – Как можешь ты – или кто бы то ни было – решать, с чем свинксы справятся, а с чем нет? Пока ты не слетал туда и не разобрался – молчи. Если они варелез, Эндер, пусть жукеры забирают их планету. Ничего страшного, просто муравейник или пастбище уступят место городу.

– Они рамен.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю. То, что ты мне показала, не пытка.

– Да? – Джейн снова вынесла в воздух искалеченное тело Пипо – за минуту до его смерти. – Тогда я неправильно поняла значение этого слова.

– Пипо испытал страшную боль, Джейн, но если твоя имитация точна – а я знаю, что это, безусловно, так, – значит целью, которую ставили себе свинксы, была не боль.

– Насколько я понимаю человеческую натуру, Эндер, боль лежит в самом сердце любой религиозной церемонии.

– А это не религиозная церемония, по крайней мере не совсем. Тут что-то не так. Это не жертвоприношение.

– Что ты знаешь об этом? – В воздухе возникло насмешливое лицо некоего обобщенного профессора, воплощение академического снобизма. – Ваше образование, сэр, ограничивалось узкопрофессиональными военными проблемами, единственное ваше достоинство состоит в умении складывать слова. Вы написали книгу, бестселлер, который породил гуманистическую религию. Из этого вовсе не следует, что вы способны понять свинксов.

Эндер закрыл глаза.

– Возможно, я не прав.

– Но ты веришь, что прав.

По интонации он понял: теперь над терминалом ее собственное лицо. Он открыл глаза:

– Я могу лишь доверять своей интуиции, Джейн. Это не результат анализа. Я не знаю, что делали свинксы, но тут что-то не так. В этом не было злобы, жестокости. Скорее – команда врачей, пытающихся спасти жизнь пациента, чем банда убийц, стремящихся отнять ее.

– Я поняла, – прошептала Джейн. – Я все прекрасно поняла. Тебе придется отправиться туда, чтобы выяснить, сможет ли Королева Улья жить там под прикрытием карантина. И ты хочешь лететь, чтобы понять, что такое свинксы.

– Даже если ты права, Джейн, я все равно не смогу попасть туда. Иммиграция на Лузитанию жестко ограничена, к тому же я не католик.

Джейн закатила глаза: