Красно Солнышко - Виктория Гетто

Цепь этих островов длинная. Несколько седмиц нужно плыть вдоль них, чтобы достичь Зелёной земли. А эти острова Кипящей воды к жизни мало пригодны. Нет, конечно, рыбакам, охотникам здесь прокормиться можно. Но чтобы постоянно жить… Зимы суровые. Почвы скудные, да и мало их. Правда, рыбы видимо-невидимо. Брендан со своими людьми здесь зимовал, знает, что такое здешние зимы. Несладко придётся даже славянам, к холодам привыкшим. Князья вначале не поверили, потом, когда огляделись получше, убедились. Врать монаху, коли решился он со славянами уйти, смысла нет. Кругом камень голый. Деревья маленькие, тонкие. Из такого ни лодку не построишь, ни избу не срубишь. Коли у берёз родных ствол коричневый, да и ростом они едва до колена воину. Между скал – настоящие трубы, в которых ветер воет, даже если вокруг тихо. Значит, когда метели начнутся, там вообще не пройти будет. И что на зиму заготавливать? Опять одну рыбу? Ни скот пасти, ни хлеб сеять возможности нет. Значит, нужно плыть дальше, к той самой далёкой Зелёной земле, смотреть, не будет ли там лучше.

Переночевали на берегу. Остров пустой, но всё равно часовых выставили, велели замечать, когда вода прибывать будет. Тогда дружину будить, на лодьи грузиться, дальше плыть. Так и стало. Первую воду упустили. Ночь всё же была. Хотя светло как днём. И солнышко по кругу так и двигается. А вторая вода утром пошла. Дозорные, как велено, всех подняли. По насадам разобрались, и, когда заколыхались лодьи на полной воде, грянуло било, ударили вёсла, двинулись насады дальше от первого острова.

Уже серпень-жнец[13] к концу близился, когда достигли Зелёной земли. Ровные пологие берега, тающие вдали. Воздел Путята руки к Яриле, поблагодарил за успех и помощь. Потом седмицу шли вдоль берега, выбирая место для долгой стоянки. Князья, посоветовавшись, решили на зимовку стать, чтобы узнать, какие здесь зимы, да и партии охотничьи в разные стороны разослать – провиант заготовить, землю разведать… Нашли. Большая поляна на берегу бухты, почти прикрытой высокими языками песчаных гряд. Большой ручей с пресной водой, сосны, берёзы, дубы, ели. И зверя много было. Испещрены окрестности следами волков, лис, кабанов и оленей. Спугнули медведя. Тот добрый был – осень, чай, брюхо полное. Ушёл сам, без понуждения. А медведь громадный.

Место выбрав, снарядили князья партии охотников на все четыре стороны света. По пять человек в каждой. А остальные хозяйством занялись – нужно до снегов построить жилища для дружинников, посёлок оградой обнести. Пусть пока людей не видать, но появятся. А ну как с худом, не с добром? Хотя две сотни воинов славян – орешек крепкий, не всякий разгрызёт. Но лишней крови не хочется… А ещё погреба для продуктов, кузню походную наладить, баню возвести, ибо грязь и теснота – первые помощники хворобы. Так что дел у всех по горло было. Копали под фундамент траншеи, под хранилища ямы. Рубили и пилили дубы по всей округе, таскали на себе. Лошадей-то нет. Не кабана же дикого или оленя пугливого в упряжь впрягать? Острили вершины, вкапывали в землю прочно. Каждый день уходили в леса по десятку воинов. Добывали зверя лесного. Отроки, все четверо, не только наравне со взрослыми работали, но и, как молодшие, ягоды-грибы собирали. Мочили, солили. Благо туесов берестяных наделали воины много. Так ведь и на зимовку тоже становилось аж двести человек.

Через месяц, когда листья совсем жёлтые стали, что-то проясняться начало. Вытянулись поперёк друг другу два длинных строения из тёсаных брёвен. Ощетинился частокол белизной острых верхушек. Внутри – подсыпаны брёвна ограды землёй. Плотно утоптанной и прибитой деревянными колотушками. Сделаны и навесы. Поднялись вышки по всем четырём сторонам земли. Круглые макушки подвалов-землянок. Морозы падут – льда нарубят в ручье. По весне ледники сделают. Дымится кузня. Второй столб почти невидимого дыма – кухня. Разгружали лодьи – диву дивились. Тогда и самые тугодумы поняли, зачем их в такой поход послали. Совет племён новые земли для жизни ищет. Только зачем в такую даль? Неужели мало вокруг славян свободных мест? Те же саксы или франки – ну не противники они славянам. Пришли, прогнали – живи, коли хочется. Впрочем, воинов дела Совета не волнуют. Поручили роды лучшим из лучших земли найти дальние – значит, выполним.

Тем временем и охотничьи партии, посланные на разведку земель, возвращаться начали. И весть принесли – здесь люди живут. Народ насторожился. Что за люди? Чем занимаются? Под чьей рукой ходят? Но ходоки лишь разводили руками – мало что узнали. Оружие у местных деревянное и каменное. Ни железа, ни бронзы, ни, тем паче, стали – не видели. Живут в шатрах, крытых шкурами. Основательно дома не строят. Есть собаки, но мелкие. Оленей пасут. Рыбу ловят с лодок крохотных, на одного-двух человек. Лодочки, кстати, тоже из шкур. Но с корачами ничего общего не имеют. Князья задумались, позвали Брендана. Тот только руками развёл – он с товарищами лишь пристал к берегу ненадолго. Простояли пару дней, пока корабль свой утлый чинили, швы у них в одном месте разошлись. В глубину земли не ходили, разведку не вели. Да и стоянка у ирландцев была много севернее, чем сейчас построена. Видно, что не лжёт монах. Да и славяне на местных тоже не сразу наткнулись. Охотничьим партиям пришлось далеко в глубь вновь открытых земель пройти. Решили пока ничего не предпринимать.

Дружина зимует. Потихоньку разведывает окрестности. А по весне решать будут. Кто знает, что за это время произойти может? На том и постановили… А Брендан в дружине начал приживаться. Уже пытался говорить на славянской речи. Старался в меру сил быть полезным. От работы и поручений не увиливал, да ещё и знатоком каменьев оказался, что само по себе ценно. Вечерами же монах с Путятой обычно время проводил, вели оба беседы длинные, другим непонятные, поскольку общались на неведомом остальным языке, латынью именуемой.

Так время шло. Поднимались строения заставы, наполнялись закрома. Хоть и привезли с собой многое воины, но на всю жизнь не напасёшься. Так что доставалось всем – и охотникам, и лесорубам, и тем, кто запасы готовил, словом, исключений не было. Жалели, что нет с собой лошадей. Насчёт собачек поначалу тоже переживали. Славянский волкодав – первый сторож. Учует ворога за версту, хозяина предупредит. Да тут Слав помог – бродил раз по холмам, лесом заросшим, грибы-ягоды собирал, и услышал вдруг скулёж в яме-овраге. Жалобный такой. Едва ли не смертный. Залюбопытствовал, раздвинул кусты, а там промоина в земле, сажени четыре глубиной. А внизу – два глаза жёлтым горят. Злобой истекают. Зажёг бересту, опустил на шесте – волк. Молодой совсем. Глупый. Видать, весеннего помёта. Наверное, погнался за зайцем или другой добычей, да и в азарте свалился в ямину. А там – ни воды, ни еды. Сколько в яме просидел, кто знает. Только когда отрок вниз по верёвке спустился, сил даже шевельнуться у животины не было. Только попытался пасть открыть, и всё. Глаза закрылись. Когда юноша в городок зверя на руках принёс, многие удивились. Но приняли хорошо. Да и то, славяне люди такие, чужому горю не радуются. А зверь лесной – что брат родной. Не случайно ведь, взяв добычу, просит воин прощения у Матери лесной. Не забавы ради. Ради пропитания на охоту люди ходят. Долго волк в себя приходил, но оклемался. Храбр со Славом его из рожка водой ключевой поили, мясо жевали – сил у зверя не было кусочек крохотный проглотить. Молочка бы, конечно, да коров тоже нет. Вообще скотины-худобы славяне с собой в поход не взяли. Но весной, ежели зимовка пройдёт успешно, пошлют насад к родным берегам, в Аркону достославную. Доложить, что поручение старших исполнено. И начнут ждать новых гостей-поселенцев.

А волк оклемался. В силу вошёл. И за отроками обоими, как за мамкой, ходит. И службу несёт верную – вместе с дозорными стережёт городок воинский. Не зря свой кусок ест. На глазах вымахал, шерсть густая. С отливом. Матереть стал. Хороший зверь. Добрый.

Глава 7

Зима наступила как-то резко. Просто в один прекрасный вечер легли дружинники спать, а утром проснулись – всё белым-бело. Лёг снег прямо на тёплую землю. Бывало и на славянских землях такое. Только вот на родине такой покров обычно сходил, пока морозы землицу не промораживали. А здесь сначала снега навалило чуть ли не в сажень, а потом уже только морозы грохнули. Впрочем, грохнули – сильно сказано. Просто опустились. И не такие холодные, как дома, но зато постоянные и резкие. Обжигало тело, словно огнём. Жрец объяснял, что влаги в воздухе много, потому и кажется, что мороз сильней обычного. А так – как бы не теплее, чем в родных краях. Впрочем, вскоре притерпелись. Ведь человек каков? По осени ему одна погода кажется чуть ли не холодом лютым. А по весне точно так же на улице, а тело говорит, что жара несусветная. Привыкает за зиму к морозам. А потом по новой, к теплу. Словом, приспосабливается человек ко всему.