Собрание сочинений, том 1 - Тихон Задонский

Действуя на свою паству словом, святитель Тихон, в то же время, действовал на нее и своим примером. Прежде всего, он являл собой доблестного подвижника в служении на благо ближних. Несмотря на свои недуги, он, со всей неутомимостью, с неослабным усердием занимался исполнением своих обязанностей. Весь день он всецело посвящал трудам по епархии. Утром, обыкновенно занимался рассматриванием епархиальных дел, разбирал их с возможным беспристрастием, с живейшим участием выслушивал просьбы и жалобы просителей и судил виновных. После обеда и краткого отдыха, занимался почти всегда до полночи сочинением поучений, наставлений и увещаний к народу. Вместо отдыха читал писания св. отцов, и преимущественно св. Златоуста. Менее всего тратил время на беседы с посетителями. Если же и приходилось иногда беседовать, – в таком случае разговоры его состояли из нравоучительных размышлений и советов.

Такое внимание и такая распорядительность по всем отраслям епархиального управления, такая заботливость об образовании духовенства и просвещении народа, несмотря на расстроенное состояние здоровья святителя Тихона, – ясно свидетельствуют о великой ревности его ко благу своей паствы!

Но особенно были поучительны для народа его дела благотворительности и умиротворения враждующих. Для людей бедных и нищих к нему всегда был свободный доступ, и никто не уходил от него без помощи. Нищих он наделял, бедным помогал, скорбящих утешал. Не довольствуясь частым приниманием нищих в своем доме, Святитель имел еще обыкновение каждый праздник Пасхи, Рождества Христова, в неделю сыропостную и в другие заговенные дни, рассылать понескольку денег в богадельни, в остроги, и к другим заключенным. Иногда же, переодевшись в простое монашеское платье, по вечерам в помянутые дни, сам приезжал в жилища заключенных, как бы посланный от архиерея, и, подавая милостыню, предлагал при этом словесные утешения, увещания к терпению и разные наставления. Когда по сладковесным его увещаниям, или по народному слуху, его стали узнавать, он, не прекращая милостыни, прекращал свои личные посещения, вместо себя посылая кого-нибудь из своих монахов.

Вступая в беседы с приезжающими к нему, он внушал им миролюбие, взаимную любовь, а как только слышал о ссоре и вражде, – старался примирить враждующих. Так, склоняя одного помещика к прощению обиды и примирению с обидевшим его, Святитель писал к нему между прочим: «Как будете молиться Богу: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим, – если сами не оставляете? Брат наш такой же, как и мы: он словом обесчестил, оскорбил вас, – а мы – черви, земля, пепел, грязь смрадная, на всяк день столько раз прогневляем Бога, Создателя своего, Господа великого и страшного, которого сами Силы небесные ужасаются и трепещут. Вот посылаю к вам пресвятой образ Спасителя моего и твоего, и сим умоляю вас. Сие имя ангелам дивно, апостолам, мученикам, святителям и преподобным любимо, нам грешным сладко, потому что о Нем только наши надежды и наше упование. Оставьте злопамятность. – Сия моя худая бумажка и недостойная, на страшном суде Христовом, мне во свидетельство, а вам во изобличение будет». [31] Таким образом, можно по справедливости сказать о свт. Тихоне, что, уча подчиненных ему пастырей, «стеречь дом Господень, и делом, и словом, и помышлением», – он сам на себе исполнял это правило, – делом, ибо показывал людям пример честного и христоподражательного жития; – словом, ибо наставлял и поучал их к хранению закона Божия; – помышлением, ибо всегда думал о душевной пользе словесных овец.

Видя такую благочестивую жизнь архипастыря, жители Воронежа ценили искреннюю, смелую и благочестивую ревность своего Святителя, и если многие не питали к нему любви и уважения, какое подобает воздавать своему архипастырю, то по крайней мере, чувствовали к нему невольный страх, и если не хотели следовать его увещаниям из любви к нему, – исполняли его волю из опасения навлечь на себя наказание Божие. Почему граждане Воронежа, увещевая кого-нибудь из своей среды к повиновению Тихону, – обыкновенно говаривали, что «он Богу пожалуется». И, вероятно, были неоднократные случаи того, как Господь действительно наказывал оскорбителей и ослушников св. архипастыря, но мы приведем только один случай, сохранившийся в записках одного келейника. [32]

В 1764 году, – пишет он, – преосвященный Тихон ехал верст за сто от Воронежа, на погребение одного помещика. Для смены лошадей ему пришлось остановиться со своей свитой в одном селе, именуемом «Хлевное». Грубые жители этого села, несмотря на то, что имели много и хороших лошадей, отказывали ему в смене свежих лошадей, под предлогом неимения их, а при этом еще оскорбили его своей грубостью. «Нет лошадей», – говорили выборный и старики, к которым обращался Святитель с просьбой поскорее подать новых лошадей, – и затем прибавляли: «Ты ведь не губернатор, чтобы для тебя скоро собрать лошадей». Разогорченный таким грубым ответом, святитель Тихон говорил: «Да ведь я ваш пастырь, – вы и меня должны почесть не меньше губернатора, и мне служить, как своему пастырю». На это мужики отвечали новой грубостью: «Да, ты пастырь, но пастырь над попами, да над дьячками». Этот ответ еще более огорчил Святителя, и он уговаривал их побояться Бога и не беспокоить его. Наконец, спустя немало времени, лошади были поданы, и святитель Тихон с немалым огорчением отправился в путь. Но это грубое обращение крестьян со своим архипастырем не прошло для них даром. Вскоре стали замечать, что в их селе добрые лошади ни у кого не держатся, но одна за другой падают, а сами они в большинстве стали нуждаться в хлебе, чего прежде не бывало. Сознавая за собой вину и полагая, что эти несчастья постигли их вследствие проклятия их села архиерем, – крестьяне, спустя около 16 лет после проезда Тихона, когда он уже жил на покое в Задонске, отправились к нему с просьбой снять с них наложенное на них проклятие. Тихон лежал тогда в постели и не мог принять их лично, но сказал через келейника: «Проклинать их я не проклинал, но сам Бог наказывает их за непочтение и оскорбление своего пастыря», – и вместе с тем объявил им прощение.

Подобный случай возможен и в наше время. Пусть он научит словесных овец взирать на пастыря, как на служителя и образ самого Христа, за оскорбление которого наказывает сам Господь, ибо Он сказал: Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня (Мф 10:40), отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня (Лк 10:16).

Недолго, однако, воронежский Святитель трудился на благо своей паствы. После четырех лет и семи месяцев он должен был удалиться на покой. К этому было много побуждений. Известно, как искренняя и горячая ревность о благе ближних сильно оскорбляется, когда встречает или непонимание, или противодействие себе, клевету и озлобление. Именно так было со святой ревностью святителя Тихона. Он встречал препятствия в исполнении своих святых намерений со стороны духовенства и народа, или в их невнимательности и равнодушии, или в прямом упорстве к исправлению своих недостатков, что без сомнения глубоко оскорбляло его чувствительную душу. Видел также злоречие, клеветы и осуждение своей святой деятельности, – что также было не легко ему переносить. Впрочем, эти огорчения никогда не могли быть для Тихона побуждением проситься на покой, потому что это означало бы недостаток в нем истинной любви и самоотвержения на пользу ближних. Но об этих огорчениях нужно упомянуть потому, что они, сильно действуя не чувствительную душу Святителя, служили немаловажной причиной расстройства его здоровья, которое чувствовалось им еще в самом начале его пребывания в Воронеже. Бессонница и частые приливы крови к голове останавливали его не только в служении литургии, как писал он прежде, но и в отправлении его обязанностей по управлению епархией. Приходя в болезненное, расстроенное положение, Святитель, к крайнему своему прискорбию, примечал, что он не может с прежней ревностью трудиться на пользу церкви Божией, что с его болезнью необходимо связаны упущения по делам служения, что вследствие упущения он может сделаться причиной погибели душ христианских, что его самого может постигнуть то горе, которым он угрожал неисправным пастырям, если он не оставит своего служения. И без сомнения, ему было не легко на это решиться, когда он смотрел на свое служение, как на возложенное на него самим Промыслом, когда его душа жаждала трудиться во благо ближних. Но крайне расстроенное здоровье и смиренное сознание слабости своих сил для несения высоких обязанностей архипастыря, заставили его просить решительного увольнения на покой. «Вот причина моего уединения, – говорил он уже на покое, – первое – слабость моего здоровья не позволяла мне управлять епархией; второе – епископский омофор, который на плечах своих епископы носят, очень тяжел; я ни поднять, ни носить не могу оного. К тому же и сил не имею таких; – пусть сильные носят». [33] По таким побуждениям, святитель Тихон послал второе прошение в Синод от 16 марта 1766 года, в котором писал: «И доныне в той же болезни (какую он описывал в первом прошении) нахожусь, и уже в крайнюю пришел слабость, так что по своей должности и отправлять дел, которых по здешней епархии много, и трудные, и мне, по немощи моей несносны, и служить не могу», – почему и просил уволить его от епархии на покой, – а если это не будет разрешено, то дозволить ему жить в Задонском монастыре впредь до излечения. На эту просьбу не последовало никакого ответа, а между тем здоровье свт. Тихона расстроилось до того, что весной 1767 года он не надеялся подняться с постели и готовился к смерти. Желая проститься со своим другом, иеромонахом Митрофаном, он писал к нему: «Я в Троицком живу; ко мне приезжай немедленно, чтобы повидаться, пока с миром сим не распрощаюсь, поскольку крайне слаб». Апрель 1767 г. После этого свт. Тихон решился послать просьбу об увольнении прямо на имя Императрицы, прося вместе с тем дозволения жить в каком-нибудь монастыре воронежской епархии и назначения какого-нибудь пособия на его содержание. Вследствие такой усиленной просьбы, св. Синод сделал доклад Государыне об увольнении Тихона от епархии, назначение пенсии предоставляя ее милостивому благоусмотрению. 17 декабря Государыня изъявила согласие на увольнение преосвященного Тихона, определив на его содержание 500 руб. в год, и дозволив жить в том монастыре воронежской епархии, в каком пожелает он сам. 3 января 1768 года свт. Тихон получил указ из Синода, увольняющий его от должности, а 8 числа он уже сдал все дела и вещи, принадлежащие архиерейскому дому.