Рыцарь в сверкающих доспехах - Джуд Деверо

– Что это за помещение?

– Ванная.

– Я вижу лохань, но как насчет этого предмета? И этого?

Даглесс сразу забыла, что стоит перед ним в мокрой одежде. Она думала, что он разоблачил себя, когда притворился, что почти ничего не знает о Роберте Дадли, но вскоре поняла, что ошиблась. Конечно, нужно справиться у отца насчет дат, но она и без этого знала, что в 1564-м, в том году, из которого явился мужчина, Роберт Дадли еще не был графом Лестером.

И вот теперь этот же мужчина в льнущей к великолепному телу одежде спрашивал у нее, что такое унитаз и раковина. Она едва удержалась, чтобы не спросить, чем он пользовался, когда не знал, где находится туалет. Ну разумеется, он все знал. Должно быть, усердная учеба окончательно расстроила его мозги.

Она объяснила назначение раковины, после чего с багровым от смущения лицом рассказала про унитаз и подняла и опустила крышку.

– И никогда, никогда не оставляйте крышку поднятой, – велела она, чувствуя себя так, словно, обучая единственного мужчину этой простой вещи, действует от лица всех женщин.

Но тут вернулась хозяйка с полотенцами и цветастым хлопковым халатом.

– Я заметила, что у вас не так много багажа, – начала она, явно намекая на то, что хотела бы знать, почему у парочки совсем нет вещей. – Обычно у американцев так много чемоданов!

– Потеряны в аэропорту, – быстро ответила Даглесс. Может, хозяйка решила, что Николас тоже американец и этим объясняется его странный акцент?

– Я так и подумала, – кивнула хозяйка. – Сейчас принесу чай и оставлю его на столе в коридоре, если согласны. А пока спокойной ночи.

– Да, спасибо, – пробормотала Даглесс. Дверь за хозяйкой закрылась, и Даглесс поспешила выпроводить Николаса: – Вы тоже можете идти. Я не задержусь.

Николас с улыбкой, словно наслаждаясь нервозностью девушки, вышел, и Даглесс немедленно скользнула в горячую воду, легла и закрыла глаза. Локти и коленки сразу защипало, зато она быстро согрелась.

Интересно, как же он нашел ее?

Оставив Николаса в пансионе, она обошла всю деревню, безуспешно пытаясь найти ночлег за тридцать фунтов. Все дешевые гостиницы были битком набиты. Она потратила шесть фунтов на обед в трактире и пошла сама не зная куда, думая, что, возможно, сумеет добраться до другой деревни и найти убежище, пока не стемнело. Но тут начался дождь, вокруг царил непроглядный мрак, и Даглесс только и сумела, что отыскать убогий сарай, стоявший посреди поля. Сначала она свернулась калачиком на грязной соломе и быстро заснула, но проснулась от собственного плача. Впрочем, в последние двадцать четыре часа плач казался ее нормальным состоянием.

И тут появился он. По правде говоря, Даглесс не удивилась. Ей казалось совершенно естественным, что он знал, где ее найти, и ради нее вышел под дождь. И даже то, что он нес ее на руках, ничуть не удивило девушку.

Когда вода остыла, Даглесс вышла из ванной, вытерлась, накинула халатик и подошла к зеркалу. Ни следа косметики, а волосы… лучше об этом не думать. Трудно сделать что-то с собственной внешностью, не имея даже расчески.

Она смущенно постучала в полуоткрытую дверь спальни. Николас в одних мокрых брюках появился на пороге.

– Ванна в вашем распоряжении, – объявила она, пытаясь улыбнуться и вести себя так, словно ситуация была самой обычной. Но теперь его лицо было жестким.

– Ложись в постель и не смей вставать, – приказал он. – Не желаю снова бегать за тобой в темноте.

Она кивнула, и Николас вышел, закрыв за собой дверь. На столе стоял поднос с остатками еды и чайником.

– Он ничего не оставил мне, – пробормотала она, в то же время думая, что она ничем не заслужила его доброты. Сколько он натерпелся из-за нее!

Но в чайнике набралось чая на целую чашку, и на тарелке лежал сандвич с цыпленком. Даглесс благодарно усмехнулась и, быстро проглотив сандвич, запила чаем и легла на вторую кровать. Они поговорят, когда он вернется. Она спросит, откуда он узнал, где ее искать, и как нашел в темноте, под проливным дождем.

Сейчас он придет, и они все выяснят…

Даглесс закрыла глаза всего на минутку, а когда открыла, оказалось, что уже утро. В лицо били яркие солнечные лучи. Девушка сонно пошевелилась, приподнялась…

У окна, спиной к ней, стоял мужчина. Из всей одежды на нем было только маленькое белое полотенце, завязанное на бедрах. Даглесс, словно во сне, отметила, что мускулистый торс переходил в узкую талию и такие же мускулистые бедра. И не сразу сообразила, кто это; только через несколько секунд вспомнила все: от первой встречи в церкви, когда он приставил к ее горлу шпагу, до прошлой ночи, когда он нашел ее в сарае и понес сквозь дождь.

Услышав легкий шум, Николас обернулся.

– Ты проснулась, – бесстрастно заметил он. – Вставай скорее, нам много нужно успеть.

Поспешно вскочив, Даглесс увидела, что он тоже собирается одеваться… в ее присутствии.

Схватив помятую одежду, Даглесс ретировалась в ванную. Натянула юбку, порванную блузку, посмотрелась в зеркало… и едва не заплакала снова. Выглядела она ужасно. Глаза по-прежнему красные, вместо волос спутанная, мелкозавитая грива, и ничего поделать невозможно! Это можно исправить разве что в дорогом салоне красоты!

Глядя в зеркало, она подумала, что, если бы всем женщинам приходилось предстать перед миром с лицом, данным им Господом, количество самоубийств среди слабого пола подскочило бы до неимоверной цифры!

Но что поделать?!

Даглесс гордо выпрямилась и, выйдя из ванной, едва не столкнулась с Николасом. Похоже, тот ожидал ее в коридоре.

– Сначала мы поедим, мадам. Потом потолкуем, – велел он, словно подначивал вступить в спор.

Даглесс молча кивнула и, обогнав его, стала спускаться в маленькую столовую.

Войдя в комнату, она улыбнулась и вспомнила отрывок статьи из путеводителя. Там говорилось, что в Англии с удовольствием можно съесть только завтрак и выпить чаю. Все остальное несъедобно.

Когда они уселись за маленький столик, хозяйка принялась приносить блюда с едой: пышный омлет, три вида хлеба, бекон, не уступающий лучшей американской ветчине, жареные томаты и картофель, золотистую копченую рыбу, сливки, масло и джем. Посреди стола стоял большой красивый фарфоровый чайник с уже заваренным чаем.

Изголодавшаяся Даглесс ела, пока не поняла, что больше не может проглотить ни кусочка. Но куда ей было до Николаса! Он уничтожил почти всю еду, которая стояла на столе. Случайно обернувшись, Даглесс поймала любопытный взгляд хозяйки, пристально наблюдавшей за постояльцем. Он ел ложкой и пальцами, пользуясь ножом, чтобы разрезать бекон, и ни разу не дотронулся до вилки.

Закончив есть, он поблагодарил хозяйку, взял Даглесс за руку и повел на улицу.

– Куда мы теперь? – спросила она, проводя языком по зубам. Почистить их было нечем, и она ощутила неприятный налет. Кроме того, голова ужасно чесалась.

– В церковь, – пояснил он. – Там мы сумеем составить план.

До церкви они добрались быстро. Николас остановился только раз, чтобы поглазеть на небольшой грузовик-пикап. Даглесс принялась было рассказывать о фургонах для перевозки скота и грузовых фурах, но тут же передумала. Не станет она участвовать в его игре!

Старая церковь была открыта и пуста, и Николас подвел ее к скамье, стоявшей под прямым углом к надгробию.

Даглесс молча наблюдала, как он подошел к скульптуре и провел ладонью по дате и имени.

Наконец он отвернулся, сцепил руки за спиной и принялся вышагивать взад-вперед.

– Насколько я понимаю, мистрис Монтгомери, – начал он, – мы нуждаемся друг в друге. Я свято верю, что Господь с какой-то целью свел нас обоих.

– А я думала, это все мои чары, – бросила она шутливо, хотя в душе была рада, что он больше не считает ее ведьмой.

– Да, ты права, сначала я так считал, но не сомкнул глаз с той минуты, когда ты позвала меня сквозь дождь. Поэтому у меня было время поразмыслить над случившимся.

– Я позвала? – удивилась она. – Да я даже не думала о вас и уж тем более не звала. И могу заверить, что в этом поле не было ни одного телефона, а голос у меня не настолько громкий, чтобы вы меня услышали.

– Тем не менее ты меня позвала. Твой плач меня разбудил.

– О, теперь я понимаю, – рассердилась девушка. – Все сводится к вашей уверенности в том, что я непонятным образом, сотворив некий фокус-покус, вызвала вас из могилы. Больше мне этого не вынести. Я ухожу!

Она решительно встала, но не успела сделать ни шага. Николас оказался перед ней и, положив одну руку на высокую спинку скамьи, словно пригвоздил ее к сиденью.

– Мне все равно, веришь ты или нет, – проговорил он, приблизив к ней лицо и угрожающе сдвинув брови. – Вчера утром я проснулся в году 1564-м от Рождества Господа нашего, а сегодня…

– Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой.

– Да. Прошло больше четырехсот лет. И ты, ведьма, ключ к моему пребыванию здесь, да и к возвращению тоже.