Тайны Шерлока Холмса (сборник) - Джун Томсон

– Неужели, Холмс? Эта мысль даже не приходила мне в голову.

– Ну как же, старина?! Признаков того, что ваш армейский товарищ пал жертвой шантажа, было предостаточно. Довольно вспомнить хотя бы его старания сохранить в секрете заключенный в Индии брак и стойкое нежелание возвращаться на родину. Отсутствие у него денег после выхода в отставку также наводило на мысль, что он регулярно выплачивает кому-то внушительные суммы. Вы сами сказали, что Гарольд не пил, практически не играл в азартные игры и не тратил денег на женщин. Ну просто образец для подражания. При таком образе жизни он, будучи полковником, должен был к моменту выхода в отставку скопить приличное состояние.

Я укрепился в своих подозрениях после того, как стал наводить справки о клинике «Айви-хаус». По сути дела, вы сами озвучили вопрос, вызывавший недоумение и у меня. Ну скажите на милость, зачем доктору Россу Кумбсу, знаменитому, заслуженному врачу с обширной практикой, понадобилось открывать эту лечебницу? Ведь он, точно так же как и Уорбертон, отойдя от дел, мог существовать вполне безбедно. Зачем ему, человеку обеспеченному, все эти хлопоты? Мне представлялось наиболее вероятным, что доктор тоже стал жертвой шантажа.

При первом же знакомстве с миссис Роули, я сразу понял, что деньги вымогает именно она. Об этом говорило все: и ее поведение с доктором Кумбсом, и то, что она распоряжалась деньгами и принимала решения.

Как вы, наверное, помните, деньги, уплаченные вами за мой курс лечения, она унесла в соседнюю комнату, служившую ей одновременно кабинетом и спальней. Это показалось мне странным. Наверху полно комнат, зачем ей понадобилось устраивать спальню на первом этаже? Не для того ли, чтобы денно и нощно охранять нечто важное, такое, что способно стать доказательством ее вины, уличить в преступлениях? Я счел, что, скорее всего, улики эти хранятся в столе, замеченном мной в дверном проеме.

Все три дня, проведенных в лечебнице, я следил за миссис Роули. Свой кабинет-спальню она всегда держала запертым. Туда никому не разрешалось заходить, за исключением служанки, делавшей уборку, но в этих случаях миссис Роули неусыпно следила за ней.

Таким образом, мои подозрения подтвердились. Однако по-прежнему оставался открытым вопрос, как добраться до стола в кабинете, оставшись незамеченным. Тогда-то я и придумал план с вашим участием.

– Но зачем вы попросили позвонить в колокол дважды? – поинтересовался я. – Вы специально это подчеркнули, но в тот раз не успели объяснить, почему это так важно.

– Дело в том, Уотсон, что один удар колокола означал пожарную тревогу, а я не хотел, чтобы миссис Роули подумала, будто клиника объята пламенем. Решив, что начался пожар, она бы первым делом кинулась спасать бумаги, как это некогда проделала одна наша общая знакомая[23]. Подобное развитие событий в мои планы не входило. Двойной удар колокола просто означал любую другую тревогу, достаточно серьезную, чтобы переполошить всех. Между прочим, листок с правилами поведения в случае тревоги вывешен на всеобщее обозрение в холле, и я внимательно его изучил. Ночью я спустился по служебной лестнице и спрятался в зале. Как только миссис Роули, доктор Кумбс и служители выбежали на улицу, чтобы выяснить причину тревоги, я отпер кабинет, открыл окно и помог вам забраться внутрь.

– Но почему, когда выяснилось, что тревога ложная, никто ничего не заподозрил?

– Ну отчего же… Миссис Роули почувствовала неладное, но, убедившись, что ее кабинет по-прежнему заперт, она, скорее всего, решила, что в сад забрался какой-нибудь паренек из соседней деревни, который позвонил в колокол из озорства. Мне очень повезло, что миссис Роули на следующее утро не понадобилось открывать сейф, ведь тогда она бы обнаружила пропажу.

После того как вы скрылись, я по той же служебной лестнице вернулся к себе в палату и вплоть до рассвета разбирал бумаги миссис Роули, выписывая из них все самое важное. Документы неопровержимо доказывали, что наша подопечная не только двоемужница, но и шантажистка с многолетним стажем. В бытность сиделкой она успела поработать во многих богатых семьях и узнала немало такого, что люди предпочитают держать в секрете. Угрожая предать эти тайны огласке, она начала вымогать деньги. Кроме того, в молодости она отличалась удивительной красотой и в полной мере пользовалась этим преимуществом, увлекая мужчин в брачную ловушку. Очень часто ее добычей становились родственники пациентов, которых она опекала, как это случилось с вашим армейским товарищем. Заманив несчастного в свои сети, она заставляла потом ее содержать.

Шли годы, красота увяла, и тогда она придумала новый план. Прибегнув к помощи доктора Росса Кумбса, она продолжила выжимать деньги из оказавшихся в ее власти бедолаг. Всякий раз, когда ей требовалась звонкая монета или возникало желание насладиться чужими страданиями, она вынуждала своих «клиентов» обращаться в клинику с просьбой о врачебной помощи, за которую они платили внушительную сумму. Так она упивалась своей властью и вдобавок получала неплохой доход. Надо признаться, задумка блестящая. Внешне все находится в рамках закона. Кроме того, не забывайте, что официально владельцем клиники является почтенный доктор Росс Кумбс. О каких подозрениях может идти речь?

По моим оценкам, за долгие годы миссис Роули смогла накопить целое состояние, более пятидесяти тысяч фунтов. Вне всякого сомнения, во время судебных слушаний мы узнаем много новых подробностей.

Как выяснилось через несколько месяцев после начала суда, Холмс был абсолютно прав в своих оценках размеров добычи преступницы, просчитавшись всего на несколько сотен фунтов.

В ходе судебных слушаний доктор Росс Кумбс сдержал слово и полностью признал свою вину. Его примеру последовала миссис Роули. Учитывая количество и неопровержимость улик, у нее просто не оставалось другого выхода.

В суд нас с Холмсом так и не вызвали. Поскольку оба обвиняемых признали свою вину, давать показания нам не пришлось, и наше участие в расследовании дела осталось тайной. По той же причине, к моему величайшему облегчению, не стали беспокоить ни полковника Уорбертона, ни кого бы то ни было еще из числа жертв миссис Роули. Суд ограничился перечислением фамилий пострадавших.

Миссис Роули и доктора Росса Кумбса приговорили к тюремному заключению: ей дали десять лет, ему – меньше, приняв во внимания смягчающие обстоятельства.

Насколько мне известно, после освобождения из тюрьмы доктор Росс поселился в небольшом домике в графстве Кент, где скончался в безвестности через несколько лет. Что же касается Гарольда Уорбертона, то я продолжаю с ним дружить. Уорбертоны – частые гости в нашем доме, а мы с женой нередко ужинаем у них в Хэмпстеде.

Осталась одна небольшая загадка, о которой я в суматохе расследования успел позабыть.

Ответ на нее я получил однажды вечером, еще до того как завершились судебные слушания по этому делу.

Заглянув в гости к Холмсу, чтобы полистать газеты, с содержанием которых мне не хотелось знакомить жену, я между делом спросил:

– Скажите, старина, а что значила та присланная Уорбертону веточка мирта?

– Ну как же, дружище? Ответ прямо перед вами. Пробегите глазами статью, ту самую, где приводятся имена, под которыми миссис Роули выходила замуж. Мисс Роза Баннистер. Мисс Лилия Флетчер. Мне продолжать? Или вы уже смекнули, в чем тут дело? Вызывая очередного мужа на лечение в клинику, миссис Роули посылала с письмом цветок, название которого перекликается с тем ее давним именем, чтобы бедняга сразу понял, с кем имеет дело. Вы не находите, что есть некая ирония в посылке шантажируемому супругу веточки мирта, символизирующей девичью любовь?[24]

Ох уж этот язык цветов, Уотсон! Не сомневаюсь, что для жертв мисс Роули ее письма были приветом из преисподней. Я склонен согласиться со старым распутником Фальстафом, называвшим женщин «воплощениями дьявола»[25]. Когда они преступают закон, ни один мужчина не сравнится с ними в хитрости и подлости.

Трагическое происшествие с Аддлтоном

В своем очерке, озаглавленном «Пенсне в золотой оправе», я уже упоминал, что очень богатым на события выдался 1894 год, когда мы с моим другом Шерлоком Холмсом раскрыли столько дел, что отчеты о них заняли три пухлых тома. Перечитывая свои записи, я всякий раз ломал голову, какие из них отобрать для печати. Принять решение было очень непросто, поскольку каждый рассказ обладал известными достоинствами. После долгих колебаний я, по настоянию Холмса, решил воздержаться от публикации обстоятельств трагедии, случившейся с Аддлтоном.

Должен признаться, просьба Холмса сохранить их в тайне меня весьма опечалила, поскольку история эта, весьма необычная, проливает свет на темные стороны человеческой натуры. Тем не менее, считая себя обязанным принять во внимание мнение друга, я помещаю данный текст в папку с теми моими отчетами, которые никогда не будут опубликованы.