Домик в прерии - Лора Инглз Уайлдер

Мистер Скотт надышался ядовитого газа, который находится глубоко под землей. Этот газ тяжелее воздуха и поэтому скапливается на дне колодца. Он не имеет ни цвета, ни запаха, но если им долго дышать, то можно умереть. Папа полез туда, где скопился газ, чтобы привязать мистера Скотта к веревке и вытащить его на свежий воздух.

Когда мистеру Скотту стало лучше, он пошел домой. Перед уходом он сказал папе:

— Вы были правы насчет этой свечки, Инглз. Я думал, что все это глупости, и не хотел с ней возиться, но теперь я понял, что ошибался.

— Да, — сказал папа. — Там, где не может гореть свеча, там и человеку дышать нечем. А я не люблю рисковать понапрасну. Но все хорошо, что хорошо кончается.

Папа надышался ядовитого газа, и ему надо было немножко отдохнуть. Но уже после обеда он вытащил из мешковины толстую нитку, взял из рога немного пороха, насыпал его в тряпку, один конец нитки положил в порох, а другим концом плотно перевязал тряпку.

— Иди сюда, Лора! — позвал он. — Я тебе что-то покажу.

Они пошли к колодцу. Папа поджег конец нитки, подождал, пока огонек пополз по нитке, и бросил сверток в колодец.

Раздался глухой грохот, и из колодца поднялся дымок.

— Это горит газ, — сказал папа.

Когда дым рассеялся, папа позволил Лоре зажечь свечку и постоять рядом с ним, пока он спускал свечку в колодец. Всю дорогу вниз в черную яму свечка горела, словно яркая звездочка.

На следующий день папа с мистером Скоттом продолжали копать. Но теперь они каждое утро опускали в колодец свечку.

В колодце появилась вода, но ее было еще очень мало. Ведра поднимали наверх полные мокрой грязи. И с каждым днем папа и мистер Скотт работали, стоя все глубже в грязи. По утрам свечка освещала липкие мокрые стены колодца, а когда ведро касалось дна, по воде расходились тусклые круги света.

Папа стоял по колено в воде, и, прежде чем копать дальше, ему приходилось отправлять наверх полные ведра мокрой земли.

Однажды, когда он был в колодце, оттуда послышался громкий вопль. Мама выбежала из дома, Лора помчалась за ней.

— Тащите, Скотт! Тащите! — кричал папа.

Внизу что-то свистело и урчало. Мистер Скотт быстро поворачивал ворот, а папа лез наверх, перебирая руками веревку.

— Провалиться мне на этом месте, если это не зыбучие пески! — воскликнул папа, вылезая на землю. Он был весь мокрый, и с него капала грязь. — Я нажал на лопату, и вдруг она по рукоятку ушла в землю. И вокруг меня со всех сторон стала подниматься вода.

— Веревка мокрая на добрых шесть футов, — сказал мистер Скотт, наматывая ее на ворот. Ведро было полно воды. — Хорошо, что вы догадались вылезти по канату, Инглз. Вода поднималась так быстро, что я бы не успел вас вытащить. — Мистер Скотт хлопнул себя по бокам и воскликнул: — Будь я неладен! Вы даже и лопату прихватили!

Папа и впрямь спас свою лопату.

Вскоре колодец почти до краев наполнился водой. На воде лежал круг синего неба, и когда Лора смотрела в колодец, снизу на нее тоже смотрела девочка. Когда она махала девочке рукой, девочка с поверхности махала ей в ответ.

Вода была прозрачная, холодная и чистая. Лора никогда еще не пила такой вкусной воды. Папе не придется больше таскать теплую илистую воду из ручья. Он построил над колодцем дощатый настил, вырезал в нем отверстие для ведра и закрыл тяжелой крышкой. Лоре велено было никогда не трогать эту крышку. Если ей или Мэри захочется пить, мама поднимет крышку и вытащит из колодца полное ведро свежей холодной воды.

Длиннорогие техасские коровы

Однажды вечером Лора сидела с папой на пороге. Над темной прерией светила луна, ветер утих, и папа еле слышно играл на скрипке.

Последняя нота задрожала и растаяла далеко-далеко в лунном свете. Кругом была такая красота, что Лоре не хотелось уходить в дом. Но папа сказал, что маленьким девочкам пора спать.

Вдруг издали донесся какой-то странный низкий звук.

— Что это? — спросила Лора.

Папа прислушался.

— Наверное, это ковбои перегоняют стада на север в Форт-Додж, — сказал он.

Лора надела ночную рубашку и подошла к окну. Было очень тихо, даже трава не шелестела, и издали до нее опять еле слышно донесся тот же звук — не то рокот, не то песня.

— Они поют? — спросила Лора.

— Да, — отвечал папа. — Ковбои так убаюкивают коров. А теперь мигом в постель, маленькая разбойница!

Лора легла и стала думать о коровах, которые лежат на черной земле под луной, и о ковбоях, которые тихонько поют им колыбельную песню.

Утром Лора выбежала из дома и увидела возле конюшни двух незнакомых людей верхом на лошадях. Они разговаривали с папой. Кожа у незнакомцев была красновато-коричневой, как у индейцев, а глаза раскосые и узкие, словно щелки. У них были кожаные штаны, шпоры и широкополые шляпы. Шеи были повязаны большими носовыми платками, а за пояс заткнуты пистолеты.

Они попрощались с папой, пришпорили лошадей и ускакали.

— Нам очень повезло, — сказал папа.

Это были ковбои. Они попросили папу помочь им перегнать коров через ручей, чтобы они не застряли в ущелье между утесами. Денег папа брать с них не хотел, но сказал, что от куска говядины не откажется.

— Хочешь хороший кусок говядины, Каролина? — спросил папа.

— Ах, Чарльз! — только и могла выговорить мама. Глаза у нее сияли.

Папа повязал на шею самый большой носовой платок, какой только нашелся в доме, и объяснил Лоре, как можно натянуть его на нос и рот, чтобы не наглотаться пыли. Потом сел на Пэтти, поехал по индейской тропе на запад и вскоре скрылся из виду.

Весь день палило жаркое солнце, дул жаркий ветер, и Лора все яснее слышала глухое заунывное мычанье. К полудню весь горизонт застлало пылью. Мама сказала, что скот истоптал всю траву и с прерии поднялась пыль.

Солнце уже садилось, когда папа, весь в пыли, вернулся домой. Пыль была у него в бороде, в волосах, на ресницах и на всей одежде. Мяса он не привез, потому что стадо еще не перешло через ручей. Коровы передвигаются очень медленно и по дороге щиплют траву. Им надо вдоволь наесться травы, чтобы разжиреть к приходу в город.

В этот вечер папа говорил мало, не играл на скрипке и сразу после ужина лег спать.

Стада теперь подошли совсем близко, и заунывное мычанье разносилось по всей прерии. Когда стемнело, скотина успокоилась, а ковбои запели. Их песни совсем не были похожи на колыбельные. Высокие, протяжные, скорбные звуки скорей напоминали вой волков.

Слушая эти тоскливые ночные песни, Лора никак не могла уснуть. Где-то вдалеке выли настоящие волки. Иногда мычали коровы. Но песни ковбоев не умолкали.

Они звучали то тише, то громче, жалобно замирая под луной. Когда все уснули, Лора тихонько подкралась к окну и увидела, что у темного края земли, словно три красных глаза, горят три костра, а над ними в лунном свете сияет огромное ясное небо. Тоскливые песни, казалось, жаловались на что-то луне. У Лоры подступил комок к горлу.

Назавтра Лора и Мэри целый день поглядывали на запад. Они слышали далекое мычание скота, видели густые клубы пыли. Временами до них доносился короткий пронзительный крик.

Вдруг неподалеку от конюшни из прерии выскочило с десяток длиннорогих коров. Задрав хвосты, они свирепо трясли рогами и топали копытами. Ковбой на пятнистом мустанге бешено пронесся мимо, стараясь их обогнать. Он размахивал шляпой и пронзительно вопил:

— Эй-ий-йи-йи! Эй!

Коровы повернулись, закружились на месте, сталкиваясь длинными рогами. Потом задрали хвосты и, спотыкаясь, кинулись прочь, а за ними, сгоняя их в кучу, вихрем несся мустанг. Потом все они скрылись за невысоким холмом.

Лора бегала взад-вперед, размахивала капором и вопила:

— Эй! Ий-йи-йи!

Наконец мама велела ей успокоиться, потому что молодым леди неприлично так кричать. Но Лоре хотелось быть не молодой леди, а ковбоем.

К вечеру на западе показались три всадника, которые вели за собой корову. Один из всадников был папа верхом на Пэтти. Всадники медленно приблизились, и Лора увидела, что рядом с коровой плетется маленький пятнистый теленок.

Корова двигалась неуклюжими рывками, словно ныряла. Два ковбоя скакали впереди на порядочном расстоянии друг от друга. К седлам ковбоев были привязаны веревки, а другие концы веревки были намотаны на рога коровы. Когда корова хотела боднуть одного ковбоя, другой натягивал веревку и останавливал ее. Корова ревела, а теленок тихонько мычал.

Мама смотрела из окна, а Лора с Мэри, широко раскрыв глаза, наблюдали за ними, стоя в дверях.

Пока папа привязывал корову к стене конюшни, ковбои держали ее за веревки. Потом попрощались с папой и уехали.

Мама никак не могла поверить, что папа привел домой корову. Но эта корова и вправду теперь принадлежала им. Папа сказал, что теленок слишком слаб для такого длинного перехода, а корова слишком тощая для продажи, и поэтому ковбои подарили их папе. Говядины ему тоже дали — большой кусок мяса был привязан к седлу.