Дачный сезон - Алексей Казарин

ФАНТАЗИИ ВО СНЕ

Чего только не приснится во сне. Яркий солнечный день. Смотрю на осенние листья яблони, пожелтевшие и еще зеленые, и сквозь лучи солнца, как через увеличительное стекло или микроскопа и вижу, как внутри прозрачного огромного листа оседают вниз какие-то частицы. Вспоминаю, да это же хлорофилловые зерна! На солнце они видны как на экране кинескопа, или в полиэтиленовом пакетике. Решил выпустить этот «порошок» на лист компьютерной белой бумаги, обрезав нижние края этих листьев. Они действительно посыпались (ведь осенние листья сухие), причем разного цвета: с желтого листа они красные, а с зеленого-зеленого или даже голубоватого цвета. Глядя на них, подумал: а что будет, если посеять эти «споры» в горшок с землей, получится от этого что-то?..

Посеял, и, точно по волшебству, тотчас же шапкой потянулись цветные, как капроновые нити растений до трех сантиметров высотой. То-то обрадовался: да это же открытие в науке, сенсация! Неужели что-то из этого вырастет?..

И видно зря засомневался, нельзя раньше времени во сне радоваться. Далее дело не пошло, мои «растения» быстро обесцветились и завяли. Анализирую, опять же во сне, почему мои надежды не оправдались? Все просто: ведь для роста клеток нужны жиры, белки, углеводы и еще многое другое. А хлорофиллы лишь только белковые образования и всего только…

Проснулся с сожалением, что этот «опыт» не удался, а, значит, и мое мировое открытие не состоялось. А я так надеялся…

ГЛАВА ВТОРАЯ

«ИСПЫТАЙ МЕНЯ»

(ЭЗОТЕРИЯ)

«Жизни счастье найди в творчестве, и око обрати в пустыню».

АУМ!..АУМ!..АУМ!

Мысленно произношу эти замысловатые для не посвященного точно заклинания слова и молю дать мне силы и возможность сообщить их значение таким же, как и сам, простым людям.

Очень трудную, почти неразрешимую задачу поставил я перед собой передать неуклюжими житейскими словами символами то, что творится в тайниках души. Трудно от сознания того, что могу быть превратно понятым и осмеян теми интеллектуалами, у кого язык исправно подвешен, с легкостью манипулирующими любыми понятиями. Я тугодум, молчальник, возможно от непосильной ноши, которую приходится нести в жизни (потому и внешне иногда похожу, как говорят на «человека, замученного тяжелой неволей», хотя на самом деле это только видимость) или от сознания своего несовершенства, и потому не могу соперничать с ними в риторике.

Кажется, шел к этому всю свою жизнь. Но вот настал момент, когда я не имею больше морального права молчать и потому просто обязан исповедаться перед моими добрыми многострадальными знакомыми и незнакомыми мне людьми, чтобы поведать Истину, которую пришлось познать самому. Я давно молю Бога, чтобы он дал мне на то разум и, в конце концов, не помутил его, ибо приоткрытие такого занавеса сопряжено с большим риском: контакт с мощными незримыми энергиями тонкого мира подобен хождению по краю пропасти, чрезвычайно опасен. Одно неосторожное движение и вы в преисподней, имя которой беспредельность, точно космонавт в открытом космосе.

Ну, что ж! В добрый путь! Какими бы ни были препятствия, я должен сказать то, о чем думаю. Поменьше лишних слов. Да благословит меня на то честной народ, Земля матушка, свет Божий!

С чего начать?

Во-первых, давайте не будем лукавить, хотя бы перед собой, и признаем, что большинство из нас, мирян, и даже самые рьяные священнослужители колеблющиеся священнослужители, т.е. не слишком глубоко верующие. Если это не так, то почему с грустью покидаем и не торопимся в мир иной. Радоваться бы надо, что человек в рай явится, а то «соболезнуют». Хотя такое состояние нашего сознания и вполне оправдано.

Молодым выпускником техникума (по нынешнему колледж) я несколько лет работал в сельской местности, и мне часто приходилось бывать в компаниях старых колхозников. Большинство этих дедов, несмотря на всевозможные перепитии в жизни, тягости и лишения, сохранили в себе какую-то бодрость, жизнерадостность, оптимизм и особое добродушие, свойственные, пожалуй, одному лишь русскому крестьянину. Среди них были в прошлом и ссыльные, «кулаки», участники первой империалистической и второй мировой войн. По всем статьям они подходили к «классовым врагам народа» и, несмотря на гонения и притеснения, не было у них озлобленности против властей и людей. Любил я слушать их бесхитростные рассказы о своем житье–бытье до революции и после нее, о коллективизации и колхозах, разные случаи из не придуманной жизни. Были среди них даже такие, что ни разу не выезжали из своего села, и никогда не видели в глаза паровоза. И нередко кто-нибудь обращался ко мне с вопросом:

– Вот ты, начальник, грамоте все-таки обучен, скажи: есть ли Бог, и откуда все взялось?..

Я объяснял, как все образовалось из пылевидного облака, люди из обезьян, а в душе посмеивался над детской, как мне казалось, наивностью стариков.

Какие могут тут быть вопросы?

Разве не видите, что все живое на свете есть тлен, в природе нет ничего постоянного, действует процесс эволюции, заключающийся в зарождении, развитии и отмирания живого в вечной борьбе за существование. Или, говоря словами Салтыкова Щедрина: «..все одно, что люди, что звери все пропадем, все к чертовой матери пойдем».

О смерти и о существовании после нее как-то не думалось. Все во мне бурлило и кипело. То, что касалось стариков, представлялось в очень и очень отдаленном будущем. Да это понятно, это страшно, но должно случиться не сейчас и не со мной. Потому прочь эти грустные мысли! Зачем задумываться, надо наслаждаться той жизнью, которая дана и какая есть!

Меня больше волновали вопросы «глобального» характера, например: есть ли жизнь на Марсе, или когда человек, наконец, отправится на Луну и другие планеты, что произойдет после потепления Земли.

Старики спорили со мной и обычно, когда все мотивировки «оппонентов» были исчерпаны, в ход у них шли истории из собственной жизни, начинавшиеся со слов: «А чем объяснить такой происшедший со мной случай?».

О таких необычных эпизодах я предостаточно был наслышан от пожилых людей. Но больше всего запомнились рассказы моей мамы.

Вот она лежит в госпитале, после тяжелой хирургической операции под общим наркозом (во время ее кровь хлынула во внутрибрюшную полость, врачи промыли внутренности, но…) ее, как безнадежную отвезли в холодную комнату «отхожую», из которой отправляли в морг. Она в полу-сознании, и видит себя в могиле, придавленной очень тяжелым железным крестом, который трудно, совершенно невозможно поднять, у мамы нет таких сил. Но кто-то шепчет: «Поднимай!» Она силится изо всех сил, медленно – медленно поднимает крест и встает. Больная выходит из забытья, озирается и видит возле себя и саму на каталках мертвых, подает голос. Медперсонал удивляется, а хирург при выписке из госпиталя на прощанье откровенно сказал: вас, мол, дети спасли! (в то время врачу нельзя было заикнуться о Боге).

А вот еще. Во время войны, в эвакуации жить вообще было трудно, а у мамы пятеро детей. На сегодня есть в доме уже нечего. Горе матери: как накормить кучу ребят? В сибирском поселке ни родных, ни знакомых поблизости нет, глухая осень. Среди ночи во сне, как наяву, слышит она чей-то навязчивый голос: «Встань, выйди, на крыльце деньги и звездочка». На улицу открывать дверь и выходить страшно и опасно: ночь хоть глаза выколи, а в поселке есть бандиты и дезертиры. Преодолевая страх, мама открывает дверь, выходит на крыльцо. Из-за туч мелькнула луна, и она ясно видит: на крылечке действительно лежат деньги двадцати пятирублевка и значок звездочка (что крепилась к солдатской пилотке). Никого нет. Спасение пришло. Откуда взялись эти деньги, и причем здесь звездочка? Непонятно.

Я никогда не видел в глаза ни одного своего деда, ни бабки, а тем более прадедов. Но, по рассказам мамы, это были не только добрые помещики, но и глубоко верующие. Сами своей семьей управлялись с имением в Польше знаменитой Скобелевке, позднее переименованной в Борташовку, сами трудились на полях и лишь только в уборочный сезон нанимали работников. И к ним шли охотно, т.к. работа хорошо оплачивалась, кормили людей за нее вкусно и «на убой». Семейное предание гласит, будто бы прадед вообще почитался святым. Однажды он вывел своих селян ночью во двор, чтобы показать на небо. В этот момент оно было все исполосовано множеством светящих, мечущихся и перекрещивающихся между собой столбов (что это было за столбы трудно сказать, но мне они представлялись вроде лучей фонарей прожекторов, или лазерных лучей).

«Вот смотрите, пояснял он: столбы – это люди. Они будут биться и в скором времени начнется большая битва, пойдет брат на брата, а сын на отца. Победят же те, кого будет больше. Гербом этого государства станет серп и молот». Так задолго до революции предсказал он судьбу России.

Знал прадед и день своей смерти. В один прекрасный день, в самый разгар жатвы наказывает он своему сыну (моему деду) ехать за гробом. «Не хочу, – говорит, – долго лежать без гроба». Дело то было перед выходными, а гробовщиками работали тогда только евреи и в эти дни они не работали. Чудно и дико было слышать сыну эти слова от родного здорового человека, батька ни на что не жаловался. «Чудит что-то, подумал он. Но ослушаться отца в то время не имели понятия. Запряг мой дед лошадь, да и поехал. А в это время, собрал прадед своих селян и стал прощаться. «Извините, мол, если кого обидел». Удивительно даже, что не забыл спросить у каждого, что передать на том свете из умерших родственников, будто бы знал, что он с ними обязательно встретится.