Такой смешной Король! Повесть первая: «Король» - Ахто Леви

— Надо учиться заниматься делом, — говорил он строго.

Он учил Короля читать, приносил ему красивые и интересные книги. Хелли Мартенс не одобряла такое чтение и говорила Алфреду, что ни к чему чересчур загружать мозг ребенка сведениями, осмыслить которые он еще не в состоянии.

Одним словом, мастерская эта Королю понравилась, хотя жить здесь ему не придется, здесь не жили — работали, чтобы жить. Перед домом, который, оказывается, принадлежал все тому же Тайдеману была небольшая круглая площадка с газоном дикорастущей травы, дальше виднелось мрачное здание рыбосклада, мимо него петляла дорожка к яхт-клубу который почему-то называли немецким. Здание яхт-клуба располагалось на берегу небольшого залива на деревянных сваях — двухэтажное, с башенкой. А напротив, через залив, виднелся другой яхт-клуб, названный наоборот — эстонским, вся эта комбинация несколько напоминала Гибралтар, не хватало только пушек на обеих пристанях. Хотя пушки все же были, они стояли — старинные, музейные — по обеим сторонам широкого крыльца пограничного кордона, который начинался прямо у входа на рыбацкую пристань. По обеим сторонам пристани качались на воде моторки, привязанные цепями.

Пахло смолой и мазутом. У рыбного же склада, естественно, рыбой. Когда Король посетил эстонский яхт-клуб, ему пришлось удостовериться, что там, увы, пахло… экскрементами. Потому что яхт-клуб был пуст, все помещения пусты, окна выбиты, но рамы целые. Пустые дома во всем мире, даже если это исторические памятники или молитвенные места, например церкви, обладают притягательной силой для многих, игнорирующих расположенные рядом туалеты, сожалеющих, видимо, о том, что им недоступно обэкскременить резиденцию римского папы или картинную галерею в Лувре — вот было бы шикарно!

Король не вдавался в столь глубокие размышления. Он интересовался более приличными проявлениями жизни.

Как только Его Величество закончил осмотр мастерской, Алфред предложил сходить посмотреть его третью квартиру, у реки. Они вернулись к небесно-синему дому — здесь главная ставка королевской семьи — и пошли в сторону реки (Серую оставили во дворе мастерской). В одном из домов они вошли через широкую веранду в двухкомнатную квартиру. Эти комнаты Алфред приспособил под склад, где собирался хранить всевозможные материалы и сушить готовую мебель, здесь же было разрешено Королю играть в свободное время на веранде с шурупами.

Этот дом тоже являлся собственностью Карла Тайдемана. Несмотря на свою «бедность» — Тайдеманиха вместо юбки заворачивалась просто в кусок мешковины, словно женщина Индии, — Тайдеман имел три дома. Но Тайдемаииха всем своим поведением подчеркивала, что они очень бедны, лазала по помойкам и тащила, словно крыса, к себе домой все, что хоть мало-мальски на что-нибудь могло еще пригодиться, и даже то, что уже не могло пригодиться ни на что. Но три дома у них все-таки имелись, три таких бедненьких дома, а сколько за их аренду должен был платить сам Алфред, это Его Величество не интересовало.

Ему импонировало, что в его личном распоряжении будет целая комната да еще веранда в другом доме с видом на реку Тори.

Нет, река Тори — не Миссисипи, не Волга и не Рейн. Река Тори — это крохотная речушка, которую не найдешь ни на одной карте земного шара. Она берет свое начало где-то в болоте за мясокомбинатом, через какой-нибудь километр ее ширина превышает уже… метр, доходит даже до двух, на подступе к городу Журавлей ее ширина достигает трех метров, а рядом с тем домом, где Его Величество приобрел резиденцию с видом на нее, река местами имеет метров десять — двенадцать в ширину, а глубину — корове по брюхо.

Как они четверо — Король, Алфред, Манчи и Серая — доехали обратно до Звенинога, о том Его Величеству не известно. Он так был переполнен впечатлениями и устал за день, что всю обратную дорогу спал на мешке с сеном в телеге, а приехав домой, был не в состоянии ничего рассказать Хелли Мартенс. Кое-как поужинав, он опять лег спать, и это было разумно, учитывая, что утром ему надо было идти в школу.

Алфред теперь на хуторе У Большой Дороги бывал редко, у него в городе было много работы, он делал мебель. Хелли продолжала шить передники, Король ходил в школу, когда было время — в гости на Сааре, от случая к случаю сам принимал гостей — Элмара и Вилку. Раз в месяц приезжал лощеный господин Векшель получать взносы за «Филипс», зингеровскую машинку и велосипеды.

— А этот Векшель, — поделилась Хелли с Алфредом своими наблюдениями, — очень странный господин.

— Чем он странный? — удивился Алфред.

— Он, словно коммунист, всех богатых порицает. И расспрашивает, кто тут богач, у кого много работников. Осуждает, называет их врагами трудового народа, и ему небезынтересно, как ты к ним относишься. Странно же! А сам-то у богатых и богатству служит…

Хелли Мартенс была озабочена. Алфред задумчиво чесал нос. Такая привычка — чесать нос — напоминала Королю Хуго, его привычку тянуть себя за уши.

— Говорю же, — повторила Хелли, — интересуется, как ты относишься к капиталистам. А я ему объяснила, что для тебя главное — работа, а богатый не богатый — тебе все равно, потому что древесина, политура и шурупы стоят одинаково и для бедных и для богатых.

— А больше его ничто не интересовало? — уточнял Алфред, продолжая чесать нос.

— А еще… Ах да, кого мы в случае чего предпочли бы, чтобы нас освободили — русских или немцев? Я не поняла и сейчас не понимаю: от чего нас надо освобождать? Я сказала, что если это политика… потому что я не понимаю, надо ли нас от чего-нибудь освобождать, так что если это касается политики, то мы этим не интересуемся, мы нейтральные. По-моему, я правильно сказала?

А потом Король заболел. У него было воспаление среднего уха, хотя он совершенно не понимал, почему именно среднего. Алфред работал в городе. Хелли отнесла «Филипс» и зингеровскую машинку на кухню, и Король один на один сражался со своим воспалением. Из города Алфред привозил врача — доктора Килка. Королю делали горячие компрессы, наливали в ухо подогретую борную кислоту и перекись водорода, которая приятно щекотала. Давали и порошки, измеряли температуру, а он все равно болел.

Звениноговские мужики, несмотря на отсутствие Алфреда, в силу привычки, продолжали собираться на хуторе У Большой Дороги слушать «Филипс» и комментировать события. Из кухни до Короля доносились их громкие голоса, и он мог таким образом хоть и воспаленным средним ухом все же уловить информацию о происходящем в мире.

То, что немцы уезжают на новую родину, он знал. А вот зачем финляндский королевский посланник Паасикиви все мотался между Хельсинки и Москвой, этого он не понимал. Посланник как будто ездил в Москву доказывать, что они, финны, держатся договоров и желают мира. А Сталин, которого все называли экспертом по делам Финляндии, поскольку бывал он там, якобы толкует, что Советам необходимо контролировать финские острова и часть Карелии, поскольку они чересчур близки к Ленинграду — на расстоянии пушечного выстрела. Паасикиви прямо и не возражал, но и договариваться вроде не желал, а войско финляндское понемножку-потихонечку расставлял у своей границы. Тогда Россия опять предложила за часть Карелии и некоторые острова такие же куски земли на Кольском полуострове, так финнам же на этом полуострове не нравится. Русские говорят им, что в случая чего они будут их защищать, а финны возражают, дескать, хотим быть нейтральными, а в случае чего сами себя защитим. Тогда министр Молотов намекает финнам, что на них якобы влияют какие-то третьи государства. Но финны все равно не соглашаются уступать или менять что-нибудь, даже говорили, что им самим эта земля у Ленинграда нужна для защиты от России. Это же черт знает, сколько можно спорить!

А Молотов повел теперь вот какую линию: поскольку Советы наладили отношения с тремя балтийскими странами, объявляет он, то и четвертой не мешало бы не валять дурака. А они, финны, валяют. Но король финнов отрицает, что на них какие-то третьи влияют.

Короля Люксембургского вся эта возня, конечно тоже интересовала, хотя эти дела и не имели прямого отношения к его собственному воображаемому королевству, но когда ты лежишь один и слушаешь… А болезнь затянулась. Король вынужден был провести в постели несколько месяцев, почти до самой весны. Изредка его навещала Вилка, но и у собак дел хватает: недаром же тебя кормят, когда на каком-нибудь хуторе имеешь собственную крышу над головой и персональную цепь. Приходили гости к Хелли, чаще других Мелинда. Она приносила ткань, забирала готовые передники, рассказывала деревенские новости.

Например, про Эйнара с Ребра, которого привезли домой в ящике. В этом ящике он как-то повез продавать на ярмарку свинью. Как случилось, что и Манчи, и Антс с хутора Ару, и старый Прийду, и Эйнар уже без свиньи, но с деньгами и лошадью своей очутились в усадьбе Корчма, расположенной у омнибусной дороги в Кангруспина, того никто не объяснял. Единственно установили: когда все они не смогли утихомирить пьяного Эйнара, то затолкали его в пустой ящик, где он продолжал орать, как бывшая в нем до этого свинья. Его якобы обманул кто-то, вот он и бушевал, пока не заснул. Так и привезли его домой в свином ящике и свинячьем положении.