Vagina obscura. Анатомическое путешествие по женскому телу - Рэйчел Гросс

предложила Аминате сесть в лаймово-зеленое кресло со стременами и раздвинуть ноги, чтобы осмотреть ее. Хатем вплотную склонилась над ней.

Осмотр не занял много времени. Она подтвердила Аминате, что ей сделали эксцизию. Но зачем она пришла сюда?

Амината объяснила, как узнала на уроке биологии о том, что с ней сделали. Проблем со здоровьем у нее не было, за исключением частых инфекций мочевых путей. Но впадина беспокоила ее. С тех пор как узнала, что с ней сделали, она находилась в постоянном раздражении. «Этот кошмар вечно преследовал меня: я просыпалась и первым делом думала об этом, – рассказывает она. – Я беспокоилась из-за этого и даже начала стесняться, поскольку стала считать, что я не такая, как все, что мне чего-то не хватает».

Потом Хатем спросила Аминату, был ли у нее секс. Был. Она около года встречалась с парнем. Беспокоила ли его эксцизия?

Амината ответила, что парень даже не заметил этого, пока она ему не рассказала. Девушка переживала из-за неспособности испытывать что-либо во время полового акта или при прикосновениях к себе. «Ощущаешь себя как зомби, – сказала она. – Свидания теряют смысл. Конечно, все зависит от человека, но меня это очень беспокоит».

Хатем внимательно слушала[119]. Она показала Аминате фотографии женщин, которым была проведена эксцизия, и тех, кому ее не делали. Затем из ящика стола она достала трехмерную анатомическую модель клитора флуоресцентно-розового цвета, крылатое тельце которого было встроено в прорезиненную силиконовую вульву. Это был учебный макет, сделанный на основе данных О’Коннелл двадцатилетней давности. Хатем использует его, чтобы объяснить своим пациенткам истинную форму клитора. И она показала Аминате, какая его часть была вырезана, а какая осталась.

Размер модели поразил Аминату. Бугорок, который она видела в классе, – та часть, которую ей удалили, – был только вершиной айсберга. Эта всеобъемлющая трехмерная модель, подземное царство, заключала в себе все главное. У нее были крылья и луковицы, она напоминала пингвина или космический корабль.

Хатем объясняла: многие не осознают, что клитор гораздо более жизнеспособен, чем принято считать. Около 90 % органа и большинство его нервных окончаний спрятаны под поверхностью. Это значит, что у Аминаты сохранилась большая его часть – она просто спрятана. Потом Хатем рассказала ей, как с помощью простой операции найти оставшийся клитор под кожей, освободить его от лобковой кости и вывести на поверхность, чтобы обнажить нервные окончания (у подруги Аминаты, как оказалось, отрезали только половые губы, поэтому реконструкция ей не понадобилась бы).

Амината почувствовала, как ей полегчало. Стоило понять, что есть варианты, как она осознала, что жить, как прежде, не может. Ее даже не остановили кровавые видеоролики на YouTube. «Все пройдет правильно, – повторяла она себе. – Не так, как в детстве». Она знала, что ей не стать идеальной или такой, какой была когда-то. Она говорила: «Я стану больше похожей на остальных, даже если знаю, что мне никогда не стать как все».

Я хочу чувствовать себя полноценной, нормальной. Хочу вернуть свою идентичность.

Похожие речи хирургам вроде Хатем доводилось выслушивать много раз. Тут уж осознаешь, что этот маленький кусочек на поверхности тела гораздо важнее, чем кажется. Восстановить его хирургическим путем – значит вернуть не только собственное тело, но и свою независимость и идентичность. Ее пациенты хотят вернуть часть себя, которую, как им кажется, у них отняли.

В 2013 году Хатем возглавляла родильное отделение в Centre Hospitalier Delafontaine – серо-коричневом здании, которое видно из окон «Дома женщин». Именно там ей приходилось сталкиваться с этим снова и снова: клиторы с рубцами, женщины без видимых клиторов, женщины с порезами и шрамами на половых губах. Некоторые и не подозревали, что их обрезали, пока им об этом не сообщали. И раньше ей доводилось наблюдать подобное в других больницах, но то были единичные случаи, встречавшиеся время от времени. Теперь же это происходило каждую неделю. Сама Хатем эмигрировала из Ливана в 1977 году, спасаясь от гражданской войны на родине и желая изучать медицину во Франции[120]. «Война сделала меня нетерпимой к любым формам насилия», – заявила она французской газете Le Monde в 2021 году.

Она просмотрела данные о пациентах и обнаружила, что из 4700 женщин, рожавших в ее отделении за год, 14–16 % были обрезаны. И тут она осознала, что с этим нужно что-то делать.

Она представила себе место, куда могли бы обращаться эти женщины. Уютное, светлое и радостное по сравнению с унылой стерильностью больничных коридоров. Место, где принимают не только врачи, но и сексологи, психологи, медсестры, акушерки. Где уход за женщинами был бы многосторонним, куда могли бы приходить с любыми потребностями – эмоциональными, сексуальными, медицинскими, – чтобы не остаться незамеченными французской системой здравоохранения. Паркур (так она это назвала) включает в себя не только путь, но и процесс.

Важно, чтобы все услуги были бесплатными. «Дом» – благотворительная организация при больнице: кто бы ни пришел туда, за услуги не придется платить, включая и такие процедуры, как клиторальная реконструкция, которая обещает восстановить клиторы женщин, подвергшихся обрезанию половых органов. В 2004 году французский парламент решил включить эту восстановительную операцию в национальную систему здравоохранения для женщин, страдающих от боли, связанной с обрезанием. С тех пор сюда же стали относиться женщины, желающие улучшить внешний вид органа и его чувствительность. Немаловажно то, что операция бесплатна. К тому времени, когда Амината решила сделать операцию, она уже окончила среднюю школу и жила с сестрой и матерью, обучаясь на медсестру. «Иначе бы я не смогла это сделать», – говорит она.

Сегодня около трети женщин обращаются в «Дом женщин» из-за обрезания. Их травмы варьируют от рубцов на половых губах до удаления головки клитора и зашивания губ влагалища, что может вызвать серьезные проблемы при родах. И с момента принятия правительством решения о покрытии расходов на операцию их число неуклонно растет. За год Хатем проводит по меньшей мере сто операций по восстановлению клитора. В 2021 году, после более чем годичной задержки, вызванной пандемией, ей удалось расширить свои помещения, чтобы удовлетворить растущий поток женщин, нуждающихся в ее услугах.

На консультациях Хатем всегда предупреждает женщин, чтобы они не ожидали слишком многого от репаративной хирургии. Операция не исправительная, и ни одна процедура не может вернуть им точно то, чего их лишили. Она не обещает сексуального удовольствия и оргазма. «Это лучше, чем ничего, но не идеально», – говорит она. Доктор Пьер Фольде, другой французский хирург, которого принято считать разработчиком хирургической техники восстановления клитора, повторяет это. Фольде считает, что об операции надо судить не по анатомическому результату, а по тому, как пациентка воспринимает свое тело после манипуляции.

В 1980-х Фольде был молодым врачом-филантропом, работавшим в Буркина-Фасо. В основном он