Фаина Раневская. Психоанализ эпатажной домомучительницы - Элла Вашкевич

— Возраст — понятие относительное, — наставительно сообщил Психолог. — А женщины с романом изумительно хорошеют. И молодеют, кстати, тоже.

— Значит, ты думаешь, что роман все же был? — уточнил Бес.

— Свечку, конечно, никто не держал, а если кто и держал, то не рассказывает. Но где-то я видел косвенное подтверждение того, что роман все же был, — Психолог резво начал рыться в бумагах на столе, извлекая то один книжный томик, то другой. — А! Вот, ее собственные воспоминания: «Еду в Ленинград. На свидание. Накануне сходила в парикмахерскую. Посмотрелась в зеркало — все в порядке. Волнуюсь, как пройдет встреча. Настроение хорошее. И купе отличное, СВ, я одна. В дверь постучали.

— Да-да!

Проводница:

— Чай будете?

— Пожалуй… Принесите стаканчик, — улыбнулась я.

Проводница прикрыла дверь, и я слышу ее крик на весь коридор:

— Нюся, дай чай старухе!

Все. И куда я, дура, собралась, на что надеялась?! Нельзя ли повернуть поезд обратно?..»

— Вот видишь, — Бес торжествующе пристукнул ладонью книжный лист. — Судя по этой записи, роман все же был. Значит, не все так безнадежно, не все так одиноко было в ее жизни.

— Как сказать, — задумался Психолог. — Роман — дело эпизодическое, а жизнь-то длится и длится… в одиночестве…

Он попытался представить счастливую жизнь Фаины Раневской, Раневскую в роли матери, бабушки, окруженную детьми и внуками. Картинка не желала складываться, было в ней нечто противоестественное. А была бы такая жизнь для нее счастливой? А понадобился бы талант другой, счастливой Раневской людям? Какую Лялю сыграла бы она тогда? Психолог никак не мог ответить на этот вопрос.

Игровая зависимость

Психолог волновался перед каждым визитом. Иногда он даже посмеивался над собой: ожидание пациентки было схожим по ощущениям с ожиданием свидания. Так же вздрагивало мелко что-то внутри, щемило под сердцем — то ли нежностью, то ли гастритом, и все время хотелось взглянуть на часы — долго ли осталось ждать, а еще хотелось смотреть на дверь, потому что казалось — она вот-вот распахнется и ожидание завершится.

— Как мальчишка, честное слово, — бормотал Психолог, в очередной раз поймав себя за рассматриванием циферблата часов. — Придет она, придет, никуда не денется.

Но волнение проходило лишь тогда, когда дверь наконец-то открывалась и скромная старушка проскальзывала в комнату, решительно направляясь к дивану. За эти несколько шагов — от двери до дивана — она поразительно изменялась, будто молодела, приобретала уверенность в себе. Психолог думал, что эти изменения объясняются просто: его пациентка, завидев публику, немедленно начинала играть очередную роль. Там, за дверью, публики не было — коридор обычно пустовал, а посетители Психологического Центра быстро просачивались по кабинетам, умело распределенные по времени так, чтобы не сидеть в очередях. Но в помещении для приемов был Зритель — Психолог, и Раневская не могла не играть. Артист вообще не в состоянии не играть, если на него смотрит Зритель.

Психолог вдруг вспомнил, как, будучи еще студентом, увлекся изучением любителей онлайн-игр — ему на глаза попался документальный детектив, где преступником оказался молодой парнишка, любитель онлайн-игр, убивший такого же зеленого паренька из-за кражи рыцарских доспехов в игре. Поэтому Психолога особенно интересовали ролевые игры, и он часами просиживал перед компьютером, болтая в игровых чатах. Его собеседниками были мужчины и женщины, школьники и пенсионеры, академики и дворники. Были владельцы крупных компаний и те, кто едва тянул от зарплаты и до зарплаты, постоянно путаясь в долгах. Объединяло их всех одно: страсть к выбранной игре. Все свободное время они проводили в игре, убивая монстров, сражаясь с враждебными расами, добывая драгоценные камни, торгуя, строя дома… В игровом нарисованном мире кипела бурная деятельность, почти как в реальной жизни. Там даже влюблялись, женились и выходили замуж, и нередко сложно было понять — кто же дороже игроку: то ли реальный супруг, разделяющий с ним постель по ночам, то ли виртуальный, разделяющий игровой чат. В игры вливались колоссальные деньги, многие игроки ради нарисованных доспехов готовы были вложить в любимую игрушку весь семейный бюджет, не думая даже о собственных детях.

Потеревшись по разным играм и даже потратив на одну из них немного денег, Психолог понял, что большинство его собеседников в игровых чатах были откровенными неудачниками. Также попадались неудачники, которые тщательно скрывали свои комплексы, выставляя на всеобщее обозрение вывеску «Я крут! У меня все отлично!». Но за этой вывеской скрывались все те же банальные проблемы: денежный дефицит, внешняя некрасивость, нелюбимая и неинтересная работа, недостаток любви окружающих. Бес смеялся, что, именно общаясь с такими людьми, Ильф и Петров придумали бессмертную фразу Паниковского: «Меня девушки не любят! Я год не был в бане!» Мужья, не любящие своих жен, жены, которым изменяли мужья, старые девы и патологические холостяки, боящиеся даже познакомиться с кем-то, не то что установить какие-либо отношения, подростки с проблемами в семье, матери семейств, уставшие от бытовой рутины, отцы семейств, жаждущие вырваться из шкуры вьючного осла… Люди с той или иной основой комплекса неполноценности — вот кем были товарищи Психолога в играх.

Конечно, встречались и другие. Обычные люди, вполне довольные своей жизнью, которые приходили в онлайн-игры в поисках развлечений так же, как ходили в театр или смотрели новый фильм. Они не становились фанатиками игры, всего лишь заходили иногда, проводили в игре немного времени и уходили назад, в привлекательную реальность. Эти Психолога не интересовали — нормальные люди, с ними ему было не о чем говорить.

Его главным интересом были те, кто не состоялся в реальной жизни и пытался хотя бы в нарисованном мире стать таким, каким не смог стать на самом деле. В игре все просто. Тощий ботаник с отсутствующей мускулатурой предстает крутым мачо, веснушчатая курносая толстушка — изысканно-стройной женщиной-вамп… Не нужно сидеть на диетах или посещать тренажерные залы, все заменяет картинка, которая может быть любой, по желанию игрока. И вот уже у ботаника толпы поклонниц — правда, в игре, но в жизни у него вообще никого нет, а толстушка пачками получает объяснения в любви… Не удивительно, что они уже не могут оторваться от игрового мира. Именно там — их настоящая жизнь, а реальный мир становится чем-то вроде отбывания обязательной повинности, источником финансирования «настоящей жизни» в игре.

У Психолога тоскливо заныло сердце. На память пришли слова Раневской о том, как она с детства любила играть кого-либо, воображать себя кем-то другим. С мечтательно-ласковой улыбкой она рассказывала, как изображала дворника и мороженщика, знакомых и друзей отца, приятелей и подруг сестры и брата… И ее знаменитая фраза о том, что в театре нельзя играть, каждую роль нужно прожить.

Психолог нервно зашуршал книжными страницами.

— Это было где-то здесь, я же помню, — бормотал он. — А! Вот оно! — и начал читать сам себе вслух: — «Я не запоминаю слова роли. Я запоминаю роль, когда уже живу жизнью человека, которого буду играть, и знаю о нем все, что может знать один человек о другом».

— А почему меня не позвал? — спросил Бес, появляясь в кресле. В руке он держал стакан, который успел подхватить с тумбочки. — Мне, может, тоже интересно!

— Да нет тут ничего интересного. — Психолог сунул книгу в ящик стола. — Все то же самое, ничего нового.

— Тогда что ж ты сидишь взъерошенный, как воробей, только что близко познакомившийся с котом? — ухмыльнулся Бес. — Давай уж рассказывай, что надумал.

— У нее игровая зависимость, подобная той, от которой сейчас начали лечить современных геймеров. Ну, знаешь, этих любителей всяких онлайн-игрушек, которые сутками не отрываются от компьютера и путают реальный мир с виртуальным, — неохотно сказал Психолог.

— То есть ей настолько неприятно быть самой собой, что она готова быть кем угодно, лишь бы только не собой? — уточнил Бес.

— Да, она себя не любит, более того, считает, что ее и любить-то не за что, — вздохнул Психолог.

— Не понимаю, что тебя удивляет? — Бес поставил стакан на тумбочку и лениво потянулся. — Нормальное дело для недолюбленного ребенка. Классический комплекс неполноценности. А насчет игровой зависимости… Ну да, метод компенсации. Тоже обычное дело. Если бы в те времена был Интернет, то нашей подопечной не понадобился бы театр. Нашла бы себе игрушку по душе и сидела бы перед компьютером сутками, прерываясь лишь на походы в сортир.

— Знаешь, вот не уверен, — возразил Психолог. — Механизм компенсации, конечно, аналогичный. Но мне кажется, что игрушки бы ее все равно не удовлетворили. Она всегда хотела чего-то реального, настоящего, такого, что можно потрогать руками. В каком-то смысле она не менее прагматична, чем ее отец.