Фаина Раневская. Психоанализ эпатажной домомучительницы - Элла Вашкевич

И вдруг случилось чудо — в дверь осторожно постучали. Я летела к двери на крыльях счастья. Он все же пришел! Но когда дверь распахнулась, я замерла в недоумении. Мой возлюбленный был изрядно пьян и пришел не один. Цепко, хищно, как свою несомненную собственность, его держала за руку незнакомая девица. Она была изрядно потаскана, глаза блудливо и пьяно блестели, но даже это не портило ее красоты. Настоящая кукла с золотыми волосами и очень аккуратным, симпатичным носиком, немного вздернутым — именно так, как нравится мужчинам.

— Деточка, может, ты погуляешь где-нибудь пару часов? — ничуть не смущаясь, поинтересовался мой любимый.

Он совершенно не чувствовал в этой ситуации неловкости. Девица резко хохотнула и окинула меня оценивающим взглядом. Мое нарядное платье сразу же показалось убогим, ну а красотой я никогда не отличалась. На ее лице нарисовалась такая ядовитая насмешка, что я выскочила за двери, не дожидаясь, что она скажет.

Я оставила им фрукты и свечи, хрустящие белые салфетки и пухлые подушки, мягкий белый хлеб и солнечно-желтый сыр… Все, что я приготовила для своего праздника. И до утра плакала, сидя на лестнице. Было холодно, мерзко, и очень хотелось умереть.

Наутро, проходя мимо меня по лестнице, он остановился.

— Какая умница, — сказал и потрепал по щеке, и я почувствовала его жалость и презрение.

Девица вовсе на меня не смотрела, она изучала что-то вверху, будто разыскивала какую-то очень важную истину.

В тот день я не пошла в театр, сказавшись больной. И я действительно была больна — голова просто опухала от болезненных мыслей. Наконец-то я убедилась, что обречена на одиночество.

И вновь я завидовала сестре. Страшно, до зубовного скрежета, до боли в сердце. Почему ей досталась красота, а мне нет? Почему у нее всегда были свидания, она вышла замуж, а у меня ничего и никогда не будет? Мне казалось это несправедливым, нечестным. И я плакала. Тихо, почти без слез, безнадежно, не ожидая облегчения.

Вот тогда-то я и отказалась от любви. Мне это не дано, и точка. Незачем мучиться, не на что надеяться. Больше я не собиралась выставлять себя на посмешище. А еще я решила, что больше ни один мужчина не сможет сделать мне больно. Никогда.

Я была очень наивна. Потом уже, спустя годы, поняла, что друзья могут причинить боль еще худшую, чем любовники. Их любишь, к ним привыкаешь, перед ними раскрываешь душу, а они — умирают, бросая тебя одну… И в конце концов они уходят все, а ты остаешься ждать своей очереди, перебирая в воспоминаниях счастливые дни рядом с ними, будто сухие осенние листья…

Свободная любовь

Психолог опустился в кресло. Болела голова, мысли суетились, как студенты перед экзаменом. Он ясно понимал свою проблему. Не стоило составлять четкий, ясный образ личности пациентки. Но он не просто нарисовал для себя такой образ, это был не обычный эскиз, карандашный набросок. Это был настоящий кумир, идол, возведенный на пьедестал. И теперь, когда пьедестал рушился, а идол при ближайшем рассмотрении оказался совсем не таким, как представлялось раньше, Психолог почувствовал себя обманутым. Он понимал, что это глупо, но все равно чувствовал разочаровывающую пустоту и унылую усталость.

Хлопнула оконная рама, звякнуло стекло — граненый стакан покатился по тумбочке, торжественно побалансировал на краю и упал, разлетевшись льдистыми осколками по полу. Разбитым он выглядел даже изящно.

— А говорил, что больше не будешь ничего разбивать, — вздохнул Психолог. — И вот, пожалуйста, минус один стакан.

— Не удержался, — ухмыльнулся Бес, появляясь в своем любимом кресле. — Лучше скажи, что опять с тобой происходит? Вроде все выяснили уже.

— Мало ли, что выяснили, — огрызнулся Психолог. — А картинка все равно не складывается.

— И что именно не складывается? — полюбопытствовал Бес. Из кармана пиджака он добыл маленький гребешок и принялся расчесывать кисточку на хвосте. — Или опять какие-то противоречия, которых ты не ожидал?

— Да, противоречия, — Психолог шлепнул ладонью по столу, зацепил карандаш, который немедленно покатился и упал прямо в корзину для мусора. — Она рассказала о двух неудачных свиданиях, которые привели ее к убеждению, что мужчины — зло, интимные отношения — зло, или даже не зло, но нечто такое, что — не для нее. Так?

— Ну, так, — согласился Бес. — Не вижу тут никаких противоречий. Она не первая женщина, которая делает такой вывод в подобной ситуации. Сам знаешь, что многие отказываются от отношений, боясь боли, которую им могут причинить.

— Оно-то да, — кивнул Психолог и сморщился. — Ты, конечно, прав. Но разве ты не заметил, что она рассказала две абсолютно одинаковые истории. Двое мужчин, каждый из которых привел на свидание другую женщину. Как-то мне это не внушает доверия. Один раз — да, но не два же!

— Ты считаешь, что она придумала эти истории? — фыркнул Бес. — Для чего?

— Чтобы как-то оправдать свое одиночество. Чтобы кто-то другой был виноват в том, что она осталась одна. Так делает множество людей, что женщин, что мужчин. Говорят о собственной некрасивости, маленькой зарплате, нехватке времени… Приводится множество объективных и веских причин, по которой человек не может найти партнера. Но на самом деле это просто нежелание его искать. Так поступают те, кому комфортно в одиночестве, если окружающая среда настаивает на том, что партнер должен быть. Например, когда родители, друзья, знакомые начинают говорить что-то вроде: «Пора бы уже жениться» или «Все твои подруги уже замужем, и тебе тоже пора, ты ведь не хочешь остаться старой девой?». Вот тогда-то в ход идут всяческие оправдания.

— То есть на самом деле одиночество — это ее осознанный выбор? Не стечение обстоятельств, не неудачная внешность, а именно — выбор? Хотела остаться одинокой — и осталась? — удивился Бес. — Но она ведь всю жизнь жаловалась на одиночество.

— Жаловалась, да, — вздохнул Психолог. — Потому что все вокруг считали, что одиночество — это плохо. Ну вот, она с ними и соглашалась, придумывая для своего одиночества различные оправдания.

— Ну надо же! — присвистнул Бес. — А ведь вполне может быть, что ты прав. Но я тебе по секрету скажу: мне приходилось слышать другую версию ее второго свидания. Будто не она пригласила мужчину, а он подошел к ней сам, поинтересовался живет ли она около театра, а затем заявил, что заглянет вечерком в гости. Ну а дальше и правда — пришел пьяный и с бабой.

— И в чем эта версия отличается от первой? — отмахнулся Психолог. — Все то же самое. Он ведь не сказал ей: «Деточка, не позволите ли воспользоваться вашей комнатой? Очень надо, свидание у меня!» А дал понять, что именно она является предметом его интереса. Так что, мой друг, это те же яйца, только вид сверху.

— Ну… да… — неохотно согласился Бес. Он-то воображал, что сейчас выдвинет новую теорию, но оказалось, что лишь подтвердил старую. Обидно было, что сразу сам этого не понял. «Учиться, учиться и учиться, — подумал Бес. — Этот их лысый был прав по крайней мере в данном отношении».

— Меня больше беспокоит то, что она упорно утверждает, что никаких личных, интимных отношений у нее ни с кем не было. Этакая старая дева, которая мужскую анатомию видела лишь на картинках, и то зажмуривалась, когда их показывали. Но ведь это категорически не так! — Психолог сердился. Он знал, что это неправильно, непрофессионально, видел насмешливый взгляд Беса, но ничего не мог с собой поделать. Детское восхищение кумиром пересиливало профессионализм. К тому же его приводила в бешенство кисточка на хвосте приятеля. Так и хотелось дернуть за этот хвост, выдернуть из кресельного уюта.

— А с чего ты взял, что отношения были? — Бес сощурился с явственной ехидцей. — Может, в самом деле старая дева, и только. Раз неудачное свидание, два неудачное свидание, три… И плюнула на всех мужчин разом. Знаешь ведь эту категорию: все мужики — сволочи и козлы, подпускать их к себе нельзя. И не подпускала всю жизнь.

— Да были отношения, были! — Психолог потряс книгой так, что вспушились страницы. — Вот, смотри, что она сама пишет: «В нынешний театр я хожу так, как в молодости шла на аборт, а в старости рвать зубы. Ведь знаете, как будто бы Станиславский не рождался. Они удивляются, зачем я каждый раз играю по-новому».

— Хм… у нее негативное отношение к современному театру, — заметил Бес. — А еще она терпеть не может однообразия. Для нее каждая роль — это не раз и навсегда застывший образ, а нечто живое.

— Ну ты прямо гений! — восхитился Психолог, делая большие глаза. — Но я ведь совершенно о другом! Забудь о театре. Обрати внимание на выражение: «…как в молодости шла на аборт…» Не «как в молодости ходят на аборт», а — «как… шла»! Спрашивается, откуда такой опыт при отсутствии интимных отношений? Значит, был жир в колбаске! Бы-ыл!