Фаина Раневская. Психоанализ эпатажной домомучительницы - Элла Вашкевич

— Да я понимаю, что время было сложное, а уж с психологической точки зрения тем более, — Психолог сложил пальцы домиком, аккуратненько — палец к пальцу, слегка постучал ими друг о друга. — И конечно, все эти веяния сексуальных революций и прочих размахиваний лозунгами не могли миновать такую впечатлительную натуру. Меня не удивляет то, что у нее были сексуальные партнеры. Удивило бы, если бы их вообще не было в годы ее молодости, особенно учитывая все эти веяния свободной любви. Но проблема в том, что я не могу понять: как она, такая романтичная и впечатлительная, может просто походя упоминать об аборте? Почему в ее воспоминаниях нет тоски по несостоявшемуся материнству? По несостоявшемуся партнерству в браке — сколько угодно. По утерянным друзьям — пожалуйста, на каждом шагу. Но вот несостоявшееся материнство ее вообще не волнует. Совершенно.

— Ты все пытаешься видеть только хорошее, отбрасывая плохое, — вздохнул Бес. — Ты упорно не замечаешь минусов, а если и замечаешь, то тут же ищешь им оправдание. Мы уже говорили об этом, забыл? Это — позиция Восторженного Почитателя, а не профессионального психолога. Или ты не знаешь, что даже самые лучшие люди, самые духовные, имеют свои минусы? И при всей своей положительности твои кумиры едят, пьют и, соответственно, отправляют естественные надобности. Или ты думаешь, что в сортире они гадят исключительно фиалками, и эти фиалки пахнут «Шанелью № 5»? А ведь у души тоже есть естественные надобности… Подумай об этом. Не все, исходящее от наших кумиров, является фиалками, мой друг.

— Как я посмотрю, ты прямо специалист по фиалкам, — ехидно заметил Психолог.

— Приходится, — ухмыльнулся Бес. — Знаешь, это ведь наша работа.

— А я думал, что это не в ведении вашей конторы. Этим, по-моему, занимаются в другом месте, — и Психолог выразительно ткнул пальцем вверх.

— Естественно! — радостно закивал Бес. — И там, и там. Вопреки существующему мнению, мы с конкурентами даже и не ссоримся особенно. Ты пойми, ведь ни мы, ни представители сам знаешь кого не заставляем человека выбирать тот или иной путь. Мы можем только показать ему варианты. А уж далее он выбирает сам. В полном соответствии со свободой воли, которая ему дарована.

— Да ну? — Психолог изобразил удивление. — А мне-то казалось, что ваша задача как раз подталкивать к плохому. Разве нет?

— Подталкивать! Какой примитив! — Бес даже всплеснул ладонями в возмущении. — Ты забыл, для чего мы были созданы? С самого начала, еще до того, как открыли свою фирму? Пасти стадо, дорогой друг, пасти стадо человеческое. И мы продолжаем это делать. Против природы не попрешь, сам знаешь. И все мы — родом из детства. Что в нас вложили, то мы из себя и представляем. С изменениями, конечно, не без этого… растем, развиваемся. Но программа закладывается в детстве. И в нас — тоже. Сказано пасти, вот и пасем. Причем, обрати внимание, нам досталось самое неприятное — отбраковка. Постоянно приходится иметь дело с отбросами.

— Открыли свою фирму… Эка ты дипломатично выражаешься, дружок! — Психолог покачал головой. — А я, помнится, читал где-то, что был бунт, чуть не военные действия, попытка переворота… В общем, неприятная такая история. И речь шла не о создании собственной фирмы, а о наказании хулиганов и бандитов! Чуть не террористов.

— Смотря с какой стороны посмотреть, — Бес совершенно не смутился, смотрел все так же уверенно и даже нагловато. — Вот представь, что к главе фирмы приходит его заместитель и говорит, что собирается создать собственную компанию. Мол, вырос он уже из заместителей. И что сделает глава? Может, конечно, благословить на подвиг, а может и выразить протест. Конкуренты-то никому не нужны. Ну а дальше — обычная борьба за клиентуру. У вас, людей, это происходит направо и налево. Думаешь, у нас что-то иначе? А как же — созданы по образу и подобию?

— Ты хочешь сказать… — медленно заговорил Психолог, не сводя глаз с собеседника.

— Ни в коем случае! — резко прервал его Бес. — Я ничего не хочу сказать. По крайней мере на эту тему. Если ты помнишь, мы обсуждали твою подопечную. Давай-ка вернемся к этому вопросу. А все остальное оставим сам знаешь кому. Философам, в смысле.

— Ладно, философам, так философам, — легко согласился Психолог. — Так какими это достоинствами я пытаюсь наделить пациентку, которыми она, по твоему мнению, не обладает?

— Любовью к детям, — засмеялся Бес. — Ты думаешь, что если она — хороший человек, то должна любить детей. Будто ты не живого человека рассматриваешь, а портрет строителя коммунизма. Комсомолка, спортсменка, активистка — и только после этого красавица. Фу! С чего ты взял, что она должна любить детей? А уж тем более — страдать от их отсутствия?

— Хотя бы потому, что она все время страдала от одиночества, — огрызнулся Психолог. — А дети являются избавлением от одиночества. Ни одна мать не чувствует себя одинокой.

— Ой ли? — Бес ехидно прищелкнул когтями и немедленно загасил фиолетовую молнию. — Да к тебе толпами ходят матери, мучающиеся от одиночества.

— Ходят, — кивнул Психолог. — Но ведь те, у кого нет детей, обычно считают, что сам факт наличия ребенка избавляет от одиночества. Поэтому столько женщин, которые рожают детей «для себя». Так почему же ей это не пришло в голову? Ни разу!

— Да потому, что в этом отношении она так и осталась девчонкой, мечтающей о романтическом принце! — рявкнул Бес. Он удивлялся, что приятель, всегда тонко чувствующий и понимающий, вдруг перестал видеть очевидное и вместо того, чтобы оперировать фактами, старается подогнать их под созданный идеальный образ.

— Ну, не сердись так, — смутился Психолог и, будто прочтя мысли Беса, добавил: — Ты же понимаешь, что тяжелее всего ломать себя.

— Но тебе придется это сделать, если ты хочешь понять ее и помочь ей, — заметил Бес.

— Понимаю… — Психолог в очередной раз взъерошил волосы, превращая свою прическу в настоящее воронье гнездо. — Значит, не доросла до женщины, до материнского инстинкта, а остановилась на эмоциях юной девушки, для которой брак — это держать любимого за руку и иногда целоваться. По большому счету это все тот же комплекс недолюбленного ребенка, зависть к сестре, у которой были свидания, за которой ухаживали симпатичные молодые люди. И все это на фоне веяний сексуальной революции, свободной любви и прочих реалий того времени, когда формировался характер.

— Ну так что? — подмигнул Бес. — Никаких больше противоречий?

— Будем считать, что пока никаких, — согласился Психолог.

— Тогда я подброшу тебе идею об ее личной жизни, — Бес пошевелил когтями, пропустив на этот раз любимую свою фиолетовую молнию, посчитав не нужным тратить силы на театральные эффекты, и в руке его появился потертый журнал. — Вот, полюбуйся. Здесь есть кое-что интересное.

Психолог схватил журнал.

— Вот это да! — воскликнул он, пробежав глазами статью. — Так в этой колбаске было больше жира, чем я думал!

— А ты говоришь — никакой личной жизни, — Бес насмешливо задергал пятачком. — Если кто-то чего-то не знает, то это не значит, что данное «что-то» не существует вообще.

— Ну да, ну да, — бормотал Психолог, водя пальцем по журнальной странице. — Как говорили на уроках физики: если где-то нет кого-то, значит, кто-то где-то есть, только где же этот кто-то и куда о мог залезть… А вот и наш кто-то! — победно воскликнул Психолог. — Кто бы мог подумать! Толбухин! [5]

— А что тебя удивляет? — Бес прищелкнул по фотографии маршала, появившейся невесть откуда. — Вполне симпатичный товарищ. При погонах. Женщины любят военных.

— Да, для многих женщин военные представляются квинтэссенцией мужественности, то есть успешными самцами, пригодными для размножения, — сообщил Психолог рассеянно, продолжая вчитываться в статью. — Тут ведь дело такое, мы-то из пещер выбрались, а наше подсознание еще нет. Вот и выставляет условия. Но это все ерунда. Куда как интереснее то, о чем пишут: «С Толбухиным Раневская встретилась в Тбилиси. Ее рассказы о Федоре Ивановиче были проникнуты удивлением, нежностью и совершенно лишены свойственной Раневской иронии. По-видимому, она нашла в маршале черты, каких не встречала раньше у военных. Сохранилась удивительная фотография Фаины Георгиевны той поры. Она стоит в парке, высоко над городом, лицо в широкополой шляпе волнующе прекрасно. И еще одна фотография с Толбухиным: сидят за столом, обедают, смотрят друг на друга. Оба молодые, счастливые…»

— Ничего себе молодые! — присвистнул Бес. — Обоим за полтинник!

— Возраст — понятие относительное, — наставительно сообщил Психолог. — А женщины с романом изумительно хорошеют. И молодеют, кстати, тоже.

— Значит, ты думаешь, что роман все же был? — уточнил Бес.

— Свечку, конечно, никто не держал, а если кто и держал, то не рассказывает. Но где-то я видел косвенное подтверждение того, что роман все же был, — Психолог резво начал рыться в бумагах на столе, извлекая то один книжный томик, то другой. — А! Вот, ее собственные воспоминания: «Еду в Ленинград. На свидание. Накануне сходила в парикмахерскую. Посмотрелась в зеркало — все в порядке. Волнуюсь, как пройдет встреча. Настроение хорошее. И купе отличное, СВ, я одна. В дверь постучали.