Полетим… и мы – полетели… - Кирилл Борисович Килунин

– Знаю я эти штучки…. Этот стол появляется обычно там, где идут новички подобные тебе, тот, кто угостится – тот потеряет память и никогда не вернется на белый свет, будет вечным рабом хозяина стола… станет ходячим мертвяком, таких у вас там наверху называют зомби…

– А кто его хозяин? – спрашиваю я, пыхтя как паровоз от усталости и излишнего слюновыделения.

– Тебе лучше не знать….

Я молчу, между тем впереди показалось освещенное по всему периметру странными какими то архаическими лампами – помещение, похожее на станцию метро: каменный пол, устланный мраморными пятиугольными плитами, полукруглая арка потолка, платформа для отбывающих и прибывающих пассажиров, нитка рельсов, ныряющая вглубь туннеля – «Станция, которой нет…». Тут уже стоят ожидающие, видимо по последней моде нижнего мира замотанные в ветхие лохмотья. Между тем у некоторых из них лохмотья раньше были дорогими кафтанами, богатыми плащами расшитыми куньим мехом, сюртуками и жилетами с брильянтовыми пуговицами, а у других их лохмотья всегда были таковыми. У первых лица и руки – тонкие – аристократические, у вторых: угловатые, округлые и грубые – плебейские. При виде нас и те и другие кланяются Дане, а женщины еще умудряются приседать, на подобии реверанса, поддерживая невидимые или не существующие уже воланы платьев.

Я не успеваю насладиться сим экзотическим зрелищем, что-то спросить у Даны или окружающей нас публики, когда неожиданно раздается пронзительный гудок и из за поворота туннеля появляется небольшой антрацитово-черный паровоз, он немного похож на тот, что возит детей в пермском парке Горького – только настоящий, вблизи я вижу, что он уже очень стар, краска во многих местах облупилась, он весь покрылся копотью и ржавчиной, за собой паровоз тащит три вагона. Один выкрашен в зеленый цвет на месте окон железные решетки посредине медный герб царской России – двуглавый орел со скипетром и державой, на его ступенях застыла фигура белого офицера, одетого во флотский бушлат, на правом боку его кортик на левом потертая кобура с револьвером. В глазах его синий лед, губы сжаты, он давно не брит, но довольно опрятен, по крайней мере, кожаные сапоги начищены до блеска.

Второй вагон когда то лакированного красного дерева украшен замысловатыми кованными цветами и горящими масляными фонарями из меди покрытой облезлой позолотой, вход в него украшен золотой короной, на лесенке из вагона вытертая красная дорожка.

Третий вагон больше похож на теплушку, сколочен грубо вместо окон пустые проемы, лесенка в него проржавела на столько, что некоторые ступеньки провалились и чтобы подняться в него нужно аккуратно цепляться за такие же ржавые металлические поручни.

В кабине машиниста никого нет, да он, наверное, и не особо нужен паровозу призраку, который Дана, почему-то именует поездом Капитан-командора.

Спрыгивая с подножки зеленого вагона к нам подходит белый офицер, одетый во флотский бушлат, он отдает честь и делает легкий наклон головы, обращаясь к нам:

– Рад приветствовать вас ваше величество Ро Данна дочь мудрейшего правителя трижды девятого королевства. Вот и на нас сошла Божья благодать…

Я удивленно гляжу на внезапно покрасневшую рыжеволосую деву воительницу, похожую на ангела с одним крылом.

Между тем из зеленого вагона выскакивают еще двое людей, одетых в армейские серые шинели с золотыми погонами, на плече каждого винтовка Мосина, на ремне кобура с револьвером, они подходят к желающим сесть на паровоз, предлагают представиться, спорят о плате за проезд и провоз багажа, а также сортируют пассажиров согласно занимаемому ими положению.

*

– Капитан-командор Филиппов, – представляется мне белый офицер, одетый во флотский бушлат, на правом боку его кортик на левом потертая кобура с револьвером. – Те двое солдаты-дезертиры, служили у Колчака, попали сюда при наступлении красных…

– Предназначенный пути война, – представляет меня Дана.

Теперь мне приходится краснеть в виду несоответствия формы и содержания…

Капитан-командор Филиппов отдает мне честь и протягивает правую руку, которую я тут же пожимаю, замечая, что он не желает снять перчатки.

– Пожалуйте в вагон для благородного сословия, – предлагает нам капитан-командор, указывая на лакированный вагон красного дерева с золотой короной над входом. – Или может быть, желаете составить компанию мне?

– К вам, – отвечает за нас двоих рыжеволосая дева воительница, так похожая на ангела с одним крылом. А я думаю, какие глупости могут разделять людей даже по ту сторону инобытия, и так мало различий в сущности существования кажется разумных существ.

Внутри вагон все также соответствуя принципам этого мира – разделен надвое: первое помещение видимо, занимают низшие чины – исполняющие роль кондукторов – солдаты, здесь стоят деревянные нары на двоих, печка – буржуйка, ручной умывальник, под которым видно отверстие сквозь пол вагона, сколоченный из грубых досок стол и два табурета, второе помещение напоминает каюту яхты миллионера, отделана лакированным деревом, здесь есть каменный камин, каким-то чудом вмонтированный в стену вагона, рядом с ним кресло качалка из ротанга и запас дров, в углу коричневый кожаный диван, над ним полки с книгами, некоторые в потертых корках и поблекшей позолоте – явно старинные фолианты, другие на первый взгляд современные – научные трактаты и биографии великих людей, тут же резной ореховый столик над которым на специальных крючках висит японская катана в ножнах из кожи ската, потертый, видимо побывавший в деле пулемет Дегтярева и потрет семьи последнего русского императора – вместе с женой и детьми, многочисленными кузенами и кузинами.

Капитан-командор Филиппов предлагает нам с Данной располагаться на кожаном диване, а сам занимает место в ротанговом кресле – качалке у камина, молча, разжигает камин и готовит кофе на алых углях в закопченной как его паровоз бронзовой турке. От потрескивания дров в камине и запаха свежесваренного кофе кружится голова. Я делаю первый глоток – обжигающий аромат с привкусом корицы, когда раздается трубный вой – пронзительный паровозный гудок как будто в глубине океана отчаянно кричит большой синий кит, атакованный стай касаток, паровоз резко трогается, и в вагон на ходу заскакивают один за другим оба солдата-дезертира, ныне выполняющие функции кондукторов на этом странном старом паровозе в не менее странном нижнем мире, тук-тук-тук, стучат колеса набирая ход. Мне хочется спать, но Капитан-командор Филиппов, кажется, хочет поговорить, это его право – наша плата за проезд.

Рассказ Капитан-командора Филиппова 11

– Вы служили у Колчака? – спрашиваю я.

– Да… – он на минуту замолкает, задумавшись о чем-то своем или вспоминая – упорядочивая мысли и события в своей голове. – Только я не пришел с его армией, чтобы прогнать большевиков и не бежал от них, я пришел раньше, чтобы спасти своего друга Мишу…. Но опоздал… – Капитан-командор Филиппов делает большой глоток из своей чашки и к аромату кофе из его фарфоровой