Темные кадры - Пьер Леметр

Дверь открылась – это Николь.

Потому ли, что она ужасно устала, или потому, что на ней была ночная рубашка? Потому ли, что она прислонилась плечом к косяку и склонила голову в той позе, от которой мне всегда хотелось плакать? Я сделал вид, что потираю лоб. На самом деле я глянул на часы в углу экрана: было 22:40. Поглощенный своими выкладками, я не заметил, как прошел вечер. Я поднял голову.

Обычно в такие моменты, если она счастлива, то заговаривает со мной. А если нет, я встаю и обнимаю ее. На этот раз мы так и застыли друг против друга по разным углам комнаты.

Почему она не хочет понять?

Это единственный вопрос, которым я ни разу не задавался с тех пор, как мы живем вместе. До сегодняшнего дня. Никогда. Сегодня нас разделяет океан.

– Я прекрасно знаю, что ты сейчас думаешь, – говорит Николь. – Ты думаешь, что я не понимаю, до какой степени это для тебя важно. Ты говоришь себе, что у меня есть моя скромная жизнь, скромная работа, а к безработному мужу я в конце концов вполне приноровилась. И что я считаю тебя неспособным снова найти достойную работу.

– Что-то вроде этого. Не совсем… но близко.

Николь обходит стол и обнимает меня. Я сижу, она стоит, поэтому она берет мою голову и прижимает к своему животу. Я запускаю руку под ее рубашку и кладу ладонь на ее ягодицы. Мы так делаем уже двадцать лет, и ощущение всегда чудесное, а желание неизменно. Даже сегодня. Вот только сегодня разделяющий нас океан не между нами, а внутри нас. В нас обоих.

Я отстраняюсь от нее. Николь следит на экране за танцем рыбок, призванным экономить энергию. Я спрашиваю:

– Ну и что бы ты хотела, чтоб я сделал?

– Что угодно, но только не это. Просто… это нехорошо. Когда начинаешь делать такие вещи…

Надо было бы ей объяснить, что к полученному мною от Мехмета пинку под зад сегодня ночью добавится дополнительное унижение: придется писать письмо с извинениями. Но мне стыдно в этом признаться. И заодно сказать, что после увольнения за грубое нарушение агентству по трудоустройству будет куда сложнее подыскать мне хоть какую-нибудь работу. И по сравнению с тем, что нас ожидает, покупка безобразной дешевой посуды будет нам казаться символом самых прекрасных лет нашего счастья. Я сдаюсь:

– Ладно.

– Что «ладно»? – спрашивает Николь.

Она отстранилась от меня и теперь держит за плечи. Моя ладонь по-прежнему у нее на бедре.

– Я все брошу.

– Правда?

Мне немного стыдно за эту ложь, но она, как и все прочие, необходима.

Николь прижимает меня к себе. Я чувствую ее облегчение даже в том, как она меня обнимает. Она пытается объяснить:

– Ты ни при чем, Ален. Ты ничего не можешь поделать. Но такой способ нанимать людей… Стоит потерять уважение к самому себе, и тогда точно ничего не добьешься, ведь правда?

Я бы многое мог сказать в ответ. Думаю, я принял верное решение. Киваю в знак согласия. Николь запускает пальцы в мои волосы, ее живот приникает к моему плечу, ягодицы сжимаются. Чтобы сохранить все это, я и борюсь. Заставить ее понять невозможно. Значит, я сделаю все сам и преподнесу ей в дар. Я хочу вновь стать героем ее жизни.

– Ты идешь спать? – спрашивает она.

– Еще пять минут. Отправлю почту и приду.

У двери она оборачивается и улыбается мне:

– Ты скоро?

Не найдется и двух мужчин из тысячи, способных устоять против подобного предложения. Но я один из тех двоих. Поэтому отвечаю:

– Через две минуты.

Я задумываюсь, не написать ли сейчас письмо адвокату, но решаю, что могу это сделать и завтра. Тот список неодолимо притягивает всю мою энергию. Один клик, и вместо рыбок на экране снова всплывает сайт «Эксиаль-Европа».

Одиннадцать потенциальных кандидатов, а мне нужно выбрать пятерых, трех мужчин и двух женщин. Я еще раз сортирую их по возрасту и образованию, потом беру каждого в отдельности и пытаюсь проследить их карьерный рост. Нахожу их на разных сайтах – на предыдущих местах работы, в ассоциациях бывших выпускников, где некоторые рассказывают о ходе карьеры. Чтобы провести увольнения в Сарквиле, они должны располагать солидным опытом руководящей работы и успешно осуществить несколько сложных и деликатных заданий, что могло бы привлечь к ним внимание шефа. Этот подход позволил мне свести количество кандидатов к восьми. Трое все равно лишние. Двое мужчин и одна женщина. Но ничего лучшего я добиться не смогу. Будет гигантской удачей, если нужная пятерка осталась в моем списке.

Еще несколько путешествий из сайта «Эксиаль» в социальные сети и обратно, и я нахожу нескольких из них, после чего составляю индивидуальные карточки на каждого.

Мой письменный стол не очень велик, и на один из дней рождения Николь подарила мне конструкцию из больших досок с пробковым покрытием. На них можно прикалывать всякие документы. Всего у меня шесть таких досок, закрепленных на двери; они открываются и закрываются, как страницы гигантской книги.

Я снял с них все, что было пришпилено с незапамятных времен, – совсем пожелтевшие небольшие объявления, на которые я давным-давно ответил, списки потенциальных работодателей, стажировки, на которые я не проходил по возрасту, списки коллег, которые заведовали кадрами на других предприятиях и с кем я встречался в профессиональном клубе, куда мне больше не было доступа. Потом я распечатал крупные портреты кандидатов и описание карьеры каждого, оставив большие поля для своих заметок, и приколол все на пробковые доски.

Теперь я доволен: могу листать свое досье в натуральную величину. Я чуть отступил назад, чтобы полюбоваться на результаты своих усилий. Внешнюю сторону я оставил нетронутой. Таким образом, стоит мне прикрыть первую доску, и ничего не будет видно.

Я не заметил, как за моей спиной приоткрылась дверь. Я только услышал плач Николь. Обернулся. Она стояла на пороге в длинной белой рубашке. Два часа назад, а то и три, я пообещал, что сейчас приду. Пообещал, что все брошу, и вот она увидела цветные портреты и увеличенные личные дела, развешенные в одну линию. Без единого слова она лишь укоризненно качает головой. На больший укор она не способна.

Я открыл рот, но впустую.

Николь уже исчезла. Я быстро скидываю на флешку все файлы, которые прислал мне Ромен, ставлю ноутбук на подзарядку, выключаю компьютер, прикрываю верхней пробковой доской свое настенное творчество, выключаю свет, забегаю в ванную, влетаю в спальню – и нахожу ее пустой.

– Николь!

Мой голос в этой ночи звучит странно. Очень похоже на одиночество. Я иду на кухню, в гостиную – никого. Я снова зову, но Николь не отвечает.

Еще несколько шагов, и я оказываюсь у гостевой комнаты, дверь в нее закрыта. Пытаюсь повернуть ручку.

Заперто на ключ.

Я совершил ошибку, усугубленную ложью. Я зол на себя. Но посмотрим на это дело с философской точки зрения. Когда я заполучу работу, она вспомнит, что я был прав.

И я тоже отправляюсь спать. Завтра у меня трудный день.

11

Всю ночь я прокручивал в голове одни и те же вопросы. Как бы я действовал на месте Лакоста? Одно дело – принять решение об игре с захватом заложников, и совсем другое – эту игру организовать. Вспомнились слова Николь: «коммандос», «оружие», «допросы»…

Уже почти пять утра. Я ушел из дому в то время, когда обычно уходил на работу в «Перевозки», и устроился в огромном кафе у Восточного вокзала. На стойке заметил номер «Ле паризьен»[8] с заголовком: «Ажиотаж на Парижской бирже. Девятая неделя повышения». Пролистал газету в ожидании кофе: «…полиция провела эвакуацию на заводе в Тансовиле. 38 работников, находившихся на территории…»

Расположившись за столиком в углу самого большого зала, я открыл свой ноутбук. Пока он включался в работу, я выпил отвратительный кофе: вокзальный буфет, он и есть вокзальный буфет. В этот час, не считая тоголезских подметальщиков улиц, которые, пересмеиваясь, устроили небольшую передышку, компания жаворонков состояла из пьянчужек, страдающих бессонницей, рабочих, возвращающихся после ночной смены, таксистов, утомленных парочек и обкурившихся или обколовшихся юнцов. Утренняя публика производит на редкость гнетущее впечатление. В этом зале я был единственным, кто работал, но далеко не единственным, кто загибался. Я открыл файл, который вчера ночью скинул на флешку.

В почте Лакоста я обнаружил две служебные записки, составленные неким Давидом Фонтанá – возможно, тем самым типом, которого я заметил в штаб-квартире «БЛК». В одной говорилось о найме арабских актеров и приобретении оружия, заряженного холостыми. В другой содержался план помещений, где предполагалось провести захват заложников. По стилю и роду деятельности этот Давид Фонтана, скорее всего, бывший военный. В кафе был Wi-Fi, чем я и воспользовался, установил соединение и поискал Фонтана. Тот факт, что найти его не удалось, можно было считать подтверждением моих догадок. Из тех тихушников, которые не фигурируют почти нигде, по крайней мере под этим именем. Я мысленно сделал пометку: выяснить его личность и происхождение.