Ах, уехал мой любимый - Тата Кит

тебе всё ещё задолго до того, как ты позвал меня на то свидание. Но об этом тебе лучше не знать, Козырский.

- Так. Здесь, вроде чисто, - произнес нарочито бодро, но отходить не спешил. – Ещё что-нибудь потрём? Спинку мне, например. А-то я грязноват.

Убийца трепетной романтики. Просто уложил её на лопатки, намекнув на то, чтобы потереть ему лопатки.

- Воспользуйся своей ванной, - повернулась к нему лицом и смело заглянула в глаза. – Со стояком ты своим справился. Течи у меня больше нет и не будет: залепил ты знатно. Так что можешь идти. Дальше я сама справлюсь.

- Я еще на закончил со стеной. Завтра приду.

- Поиграть в железную дорогу или закончить ремонт? – сощурила хитро глаза и случайно повторила его облизывание губ.

- Одно другому не мешает, - короткая усмешка. – Тем более, когда здесь так кормят…

- Голодный? – спохватилась я.

- Не тем голодом, - ответил многозначительно, и ванная комната в одно мгновение сжалась до его угольных зрачков.

- Ну, кхм, - проскользнула между ним и стеной. Встала у выхода из тесного помещения. – Дальше я сама. Спасибо, что помог, Матвей.

- Спокойной ночи, Анют, - произнес он и коснулся плечом моего плеча, проходя в узком дверном проеме.

- Спокойной ночи, Матвей.

Ага, спокойной… Привет, бессонница! Моё почтение, метания по подушкам и сверление взглядом потолка.

Глава 13

Макияж в семь утра в воскресенье? Серьёзно?

Боже, женщина, иди ещё поспи!

К тебе придут, чтобы плитку клеить, а не тебя. Да, и вообще, с чего вдруг этот марафет? Ты бы еще меха и шелка на себя напялила, чтобы встретить Матвея и его приспущенные джинсы. Хотя, джинсы были вчера. Сегодня, возможно, опираясь на опыт вчерашнего дня, когда я не клюнула на его провокацию в виде белых трусишек, он оставит те ненадежные джинсы и наденет что-то, что будет надежно держаться на поясе без риска слететь до непозволительного «не балуйся».

Захлопнула дверь ванной комнаты, которую вчера до полуночи драила с небывалым ранее фанатизмом, запахнула халат и вернулась в свою комнату, рухнув на постель. Ваня еще спит, Матвей после вчерашнего трудового дня, вряд ли, нагрянет раньше обеда, поэтому и мне тоже можно попробовать еще хоть на полчасика провалиться в сон.

Натянула одеяло до подбородка, обняла вторую подушку, которую по привычке так и клала туда, где раньше находилась ветренная голова мужа, и закрыла глаза, на удивление быстро провалившись в сон.

Всё-таки, утренний сон самый парадоксальный. Если вечером, прежде чем уснуть, нужно познать дзен, лечь так, чтобы ни один мускул и ни одна конечность не чувствовали себя некомфортно, а посторонние звуки не смели раздражать, то утром достаточно выброситься на постель, как вычихнутая в платок сопля, и это окажется самой удобной позой для сна.

Но как бы ни был сладок сон, просыпаться всё равно нужно. Особенно, когда слышишь смех сына в глубине квартиры и не понимаешь, над чем он так громко смеется, если телевизор выключен, а меня в качестве клоуна рядом нет.

Чувство материнской тревоги сжало грудную клетку, заставляя убедиться как можно скорее в том, что с Ваней всё хорошо. Не хорошо, конечно, для меня, если нагрянул бывший муж, но для сына, скучающему по своему отцу – хорошо. Хотя, если бы пришёл Лёша, то точно разбудил бы меня, чтобы я не дрыхла, пока его эгоистичное величество не напоят чаем и в рот не всунут печеньку.

Отбросила одеяло в сторону, не забыв при этом зацепиться об него ногой. Прыгая на свободной ноге, высвободилось из сатинового плена. Отбросила волосы от лица и неуклюжей лосихой поскакала на голос сына, звук которого, предположительно доносился из ванной комнаты.

Что он там делает? Дует пузыри? Омолаживается моей омолаживающей маской?

Лишь бы не примерял мои платья, а то, знаете ли, «сын без отца» и прочее бабкино бурчание…

Распахнула дверь ванной комнаты и застыла на месте, когда на меня обернулись двое: сын и тот, чьи джинсы нуждаются в подтяжках. Ох, и что это? Красные боксеры? Как моё лицо сейчас, должно быть?

- Доброе утро, мам! – бодро произнес сынок, выйдя из ступора первым.

- Доброе утро, красавица, - почти промурлыкал Козырский, пройдясь голодным взглядом по моей фигуре.

Опустила взгляд, силясь понять, что он там такого аппетитного увидел, и едва не провалилась на этаж ниже, когда обнаружила распахнутый халат, демонстрирующий короткую шелковую сорочку.

Лихорадочно запахнула халат до самого горла и туго перевязала поясом.

Вот теперь я точно в цвет его боксеров.

- А почему ты так рано пришел? – спросила у Матвея, который в этот момент зубами перекусывал ленту скотча.

Что ж так красиво-то, а? Еще эти ровные белые зубы…

- Мам, уже почти обед, - ответила за него Ваня, болтая ногами, сидя на стиральной машинке. – Я открыл Матвею дверь.

- Обед?! – выпучила глаза и метнула взгляд в прихожую на настенные часы. – Почти одиннадцать?! Ого! – прочистила горло, заложила волосы за уши и взяла себя в руки. – Голодные? Вы что-нибудь ели? И давно ты здесь? – последний вопрос был адресован Матвею.

- Мы пожарили яичницу. С сосисками, - деловито отчитался Ваня, откусывая шоколадную конфету. – Я хотел тебя разбудить, чтобы ты пожарила блинчики, как обещала, но Матвей сказал, что ты еще не всю подушку наслюнявила, поэтому тебя лучше не трогать.

- Что?! – каркнула сдавлено.

Матвей отвернулся, делая вид, что занят стеной, но движения широких плеч слишком явственно выдавали, что он отвернулся поржать.

- И ничего я не слюнявила, - прозвучало по-ребячески, но факт остается фактом: я сплю аки принцесса, а принцессы, как известно, всякие бывают. – А ты чего тут с Матвеем делаешь? – обратилась к сыну. – Не рановато ли тебе ремонтом заниматься?

- Мам, - вложил сынок в рот вторую половину шоколадной конфеты. – Вообще-то, я начальник… заместителя… - старательно вспоминал какие-то слова и формулировки, но быстро сдался. – Кто я, Матвей?

Почти философский вопрос от пятилетки.

- Заместитель начальника по неважным делам, - ответил Матвей и игриво мне подмигнул. – Большой человек, вообще-то.

- Угу, - кивнула, поджав губы. Ваня достал из-за спины еще одну конфету и стал распаковывать её. – И какая это по счёту конфета?

- Не последняя, - важно заявил сын.

- О, как! – мои