Путь в Иерусалим - Ян Гийу

Последняя шутка о мужском бессилии конунга вызвала взрыв еще более громкого смеха дружинников, чем после шутки Эрика сына Эдварда.

Сигрид потупила взор, словно стесняясь, и кажется, покраснела от своей собственной дерзости. Но Магнус почуял неладное. Никто лучше него не знал, насколько остра на язык была его жена. Никто лучше него не знал, что если на этом пиру речи скрестятся, словно мечи, то Сигрид победит всех, кроме, может быть, Биргера. А так быть не должно, это только повлечет за собой неприятности.

Поэтому он попытался выйти из положения, пустившись в долгие и путаные объяснения того, насколько велико значение знаний, которые принесли с собой в страну монахи. Достаточно лишь посмотреть на Арнес. Ведь это монахи показали, как строить по-новому, как можно подвесить значительно большее, чем раньше, мельничное колесо, как можно сеять пшеницу осенью, оставив ее на зиму, чтобы потом она колосилась вплоть до сбора урожая. И возможность обменивать товар на серебро вместо того, чтобы менять товар на товар, несомненно, получит широкое распространение в будущем. Он говорил еще о многом, чему в основном его научила Сигрид, но только Сигрид и он знали об этом.

Разумеется, гостю было сложно прервать хозяина, но, когда Магнус начал повторяться и в третий раз заговорил о значении серебра в торговле, Эрик сын Эдварда демонстративно поднялся, чтобы пойти облегчиться. Тут Магнус затих и бросил беспокойный взгляд на своего брата Биргера. Биргер, как обычно, улыбался и вовсе не выглядел обеспокоенным, когда он наклонился к Магнусу и прошептал, что сейчас, пожалуй, действительно нужно пойти и справить нужду, потому что скоро начнется то, ради чего сюда прибыл гость.

В остальном пир проходил прекрасно. Половина дружины последовала примеру именитого гостя, и скоро почти все мужчины стояли у изгороди и довольно переговаривались, пуская струи на уложенные еловые ветки; зимой двор усадьбы выглядел бы слишком грязно после славного пира, если не застелить землю хвоей, которую постоянно меняли бегавшие рабы.

Эрик сын Эдварда снова занял место рядом с Магнусом на почетном сиденье и, взяв новую кружку пива, поднял руку в знак того, что он хочет говорить и чтобы его не перебивали. Чуть улыбнувшись, Биргер взглянул на Магнуса и утвердительно кивнул.

— Пока гостеприимство хозяев не слишком сильно ударило нам в голову и мы не начали хвастаться тем, какие мы сами герои, — улыбаясь, начал он, дождавшись уважительного смеха, который в основном исходил от его собственных дружинников, — настало время поговорить о серьезных вещах. Дни конунга Сверкера сочтены. Я не слишком преувеличу, если скажу, что скоро его уже не будет с нами на земле. Карл сын Сверкера сидит в Линчепинге и думает, что корона сама свалится ему на голову. Многие в Западном Геталанде не желают допустить подобного несчастья, и я — один из них. Поэтому с Божьей помощью я добьюсь короны. И теперь я спрашиваю вас, родичи и друзья, поддержите ли вы меня или я должен покинуть этот прекрасный дом как ваш враг?

В зале стало совершенно тихо. Даже три маленьких мальчика рядом с Биргером изумленно уставились большими глазами на Эрика сына Эдварда, который объявил о том, что хочет стать конунгом, одновременно угрожая своей враждой.

Магнус бросил на Биргера отчаянный взгляд, но Биргер только чуть улыбнулся и кивнул, давая понять, что он берет на себя ответственность за дальнейшее.

— Господин Эрик, ты говоришь с такой силой и решимостью, что я ни минуты не сомневаюсь в том, что ты можешь стать нашим королем, — начал Биргер громким голосом для того, чтобы все заметили, что говорит он, младший брат, а не Магнус, сидящий на почетном месте. Затем он понизил голос. — Позволь сперва мне ответить тебе. Я говорю за весь род Бьельбу, у меня есть на это право. А мой брат Магнус может ответить после меня, но ты должен знать, что два наших рода связаны многими кровными узами и едва ли будут противоречить друг другу. Ты можешь надеяться на это. Мы тебе не враги, но и не друзья именно в этом деле и именно в этот момент. Если ты хочешь стать нашим конунгом, то ты должен начать действовать совершенно в другом месте, а не в наших краях. Заставь свеев выбрать себя конунгом у скалы тинга в Муре. Если тебе это удастся, то полдела уже сделано. Если же ты, напротив, попытаешься стать конунгом в Западном Геталанде против воли восточных гетов, то только накличешь войну, и никому не известно, кто выйдет из нее победителем. Если ты сделаешь наоборот, то случится то же самое. Следовательно, сперва ты должен расположить к себе свеев. И когда ты это сделаешь, можешь рассчитывать на нашу поддержку. Разве я не прав, брат Магнус?

Магнус обнаружил, что все на него смотрят и что наступила тишина, как в тот момент, когда лук уже туго натянут и стрела скоро будет выпущена в цель. Он смог лишь медленно и задумчиво кивнуть, словно старый мудрец. Среди дружины Эрика сына Эдварда в дальнем конце зала прошел ропот недовольства.

— Ты, Биргер, всего лишь молокосос, — покраснев, прокричал Эрик сын Эдварда, — я бы мог убить тебя здесь и сейчас за твои дерзкие слова. Кто ты такой, чтобы учить взрослого воина, как ему поступать!

Эрик сын Эдварда сделал движение, будто хотел выхватить меч, словно забыв, что обычая пировать с мечом на боку уже не существовало; все оружие хранилось в среднем доме у рабов, вращающих вертела.

Биргер не испугался притворного движения к пустым ножнам, и, когда он отвечал, его улыбка не меркла ни на секунду.

— Ты можешь считать меня молокососом, Эрик сын Эдварда, — начал он спокойно, но потом заговорил громче, чтобы никто в зале не пропустил его слова, — что меня не радует. Но для нашего большого дела это не имеет значения, ибо если ты поднимешь меч против меня, то в тот же самый момент ты навлечешь на себя несчастье, чем бы все ни кончилось.

— Ты что же, молокосос, думаешь, что смог бы выстоять против меня с мечом?! — закричал Эрик сын Эдварда, еще больше покраснев и разгневавшись, так что все в зале стали опасаться худшего, а одна из рабынь быстро подбежала и увела трех мальчиков, сидевших рядом с Биргером.

Биргер медленно поднялся, но улыбка не исчезла с его лица, когда он ответил.

— Теперь я действительно прошу тебя как нашего гостя — опомнись, Эрик сын Эдварда, — сказал он. — Если мы скрестим сейчас мечи, это плохо для тебя кончится. Если ты умрешь, то никогда уже не станешь конунгом. Если же ты убьешь меня, то остаток твоей жизни превратится в долгий путь, на котором весь род Бьельбу будет охотиться на тебя от тинга к тингу и в конце концов убьет тебя. Опомнись и подумай! Королевство сейчас от тебя на расстоянии вытянутой руки, в этом я не сомневаюсь. Так не позволяй же ему отдаляться от себя лишь потому, что ты считаешь, что представитель рода Бьельбу слишком молод и дерзок! Завоюй сначала свеев, а потом нас. Вот тебе мой совет.