Бог войны - Мэтью Стовер

Он не в храме, и пронзительный смех деревенского оракула — лишь игра воображения! С тех пор прошло десять лет, он сейчас находится на невольничьем корабле, а убитые женщины в каюте — это не…

— Афина! — Резко развернувшись, спартанец опрометью бросился из каюты. — Афина! — Он поспешил к люку, ведущему на палубу.

Едва ступив на залитые кровью доски, Кратос сразу увидел деревянную статую Афины, которая когда-то украшала его потонувшую галеру. Теперь она стояла на носу его нового корабля, на том же самом месте, что и раньше, словно наблюдая бесстрастными деревянными глазами за каждым преступлением своего раба.

— Десять лет, Афина! Я верой и правдой служил богам все эти годы. Когда же ты избавишь меня от кошмаров? Когда? Видения преследуют меня даже наяву!

С мягким серебристым мерцанием, словно лунный свет пробежал по водной глади, статуя ожила. Деревянные глаза теперь смотрели спокойным взглядом богини.

— Ты должен исполнить последнее поручение, Кратос. Тебя ждет величайшее испытание. Мой брат Арес сейчас осаждает Афины.

Кратос застыл, окруженный новыми жуткими картинами. Он чувствовал запах крови и сырого мяса, видел пожары, и разрушение, и поля, заваленные телами. Слышал предсмертные крики и осязал пепел от сожженных трупов. Он зажмурился, но видения не исчезали. Смерть каждого афинянина словно была его собственной, когда дух — его дух — со стоном покидал тело, вырванный не благородным ударом меча или копья, а окровавленными когтями Аресовых монстров.

— Афины на грани уничтожения, — сказала статуя голосом богини. — Арес желает, чтобы мой великий город пал.

Еще более ужасные видения нахлынули на Кратоса, и ему оставалось лишь терпеть.

— Зевс запретил богам воевать друг с другом.

Кратос почувствовал, как воображаемый огонь завладевает им, как его плоть варится прямо на костях, как его пепел кружится в воздухе, подхваченный стремительным вихрем, и наконец узрел с высоты орлиного полета гибель Афин. Затем морок отступил, и спартанец рухнул с сокрушительной силой обратно в свое тело, на палубу невольничьего корабля.

— Вот почему это должен быть ты, Кратос. Только у смертного, ведомого богом, есть шанс сокрушить Ареса.

— А если у меня получится, — спросил Кратос, снова утверждаясь на ногах, как подобает мужчине, — если я смогу убить бога, то мои кошмары… Они прекратятся?

— Выполнишь это последнее задание, и прошлое, которое пожирает тебя, будет прощено. Верь, Кратос. Боги не забывают тех, кто приходит им на помощь.

Глаза статуи закрылись, и божественное мерцание исчезло.

Долго еще стоял Кратос неподвижно, преисполненный совершенно нового, непривычного чувства Удивительного чувства. Он не мог припомнить, испытывал ли прежде что-то подобное.

Не было ли это надеждой?

Некоторое время спустя Кратос уже прохаживался вдоль бортов, прикидывая, насколько поврежден корабль и какой ремонт ему потребуется. В его распоряжении целый трюм рабов, они будут служить ему в обмен на свободу. Поручение Афины состояло в том, чтобы он спас ее город от армии Ареса, от этих порождений Аида. Поэтому после прибытия в Пирей, в гавань Зея, корабль ему будет ни к чему.

Присутствие трех женщин — теперь уже мертвых — в каюте давало представление о том, как бывший хозяин судна коротал долгие часы плавания. Но Кратос поклялся больше никогда не заходить туда, даже если рабы вынесут тела и отдраят помещение до блеска.

Он опасался новых кошмаров.

Но была и другая каюта, тоже запертая на волшебный замок — в двери отсутствовала даже замочная скважина. Если моряк держал наложниц в своем обиталище, то какое же сокровище он счел необходимым спрятать даже от себя самого? Кратос предпочел не тратить время на пустые гадания. Лучший способ узнать, что внутри, — это взломать дверь и войти. В конце концов, если в каюте находится что-то действительно ценное, возможно, ему самому захочется снова ее запереть.

Ни ручки, ни рычага, ни скважины. Кратос для начала просто налег плечом. Бугристые мышцы вздулись, но дверь в ответ лишь тихонько затрещала Потеряв остатки терпения, спартанец с рычанием выхватил клинки Хаоса и ударил — дверь вспыхнула золотистым светом, и мечи ее даже не коснулись.

Его охватила ярость, и из самых костей по всему телу стал разливаться гнев Посейдона, наполняя Кратоса ощущением непобедимости. От вспышки божественного гнева золотое заклятие пало, и дверь отворилась сама. Спартанец замер в изумлении.

Посреди каюты, упершись руками в крутые бедра, стояла полуобнаженная женщина с огненно-рыжими волосами, в сравнении с которыми поблек бы даже рассвет. Кратосу никогда не приходилось видеть такой красоты. Единственная одежда незнакомки — подобие широкого платка — была небрежно обернута вокруг великолепных бедер и открывала взору спартанца высокие пышные груди с призывно торчащими розовыми сосками.

— Ты была здесь рабыней?

— Значит, хозяин мертв? Надеюсь, что да, — отозвалась незнакомка и поманила Кратоса пальцем. — Ты мне больше нравишься.

Внезапно раздался оглушительный скрип, и спартанец огляделся, опасаясь, что судно сейчас развалится на части. Когда он снова посмотрел на пленницу, то заморгал в недоумении: женщина по-прежнему стояла перед ним в той же позе, однако теперь на ней была туника, но не было плата!

— Вот, значит, почему тебя посадили под волшебный замок. Ты, наверное, ведьма?

— Не говори таких обидных вещей. Мы не ведьмы!

— Мы? — Кратос снова заморгал. Перед ним были две одинаковые женщины, только одна голая по пояс сверху, а другая снизу. — Кто же вы такие?

— Близнецы, — хором ответили красавицы.

— Хозяин был жесток, он дал нам один наряд на двоих, — сказала та, что в тунике.

— И мы поделили его как смогли, — добавила другая невольница, надув губки. — Разве он тебе не нравится?

— Нет, я…

— Нет? — в один голос воскликнули они. — Тогда мы выбросим эти мерзкие лохмотья!

Так они и поступили. Кратос не мог не признать, что зрелище от этого определенно выиграло.

— Я начинаю понимать, почему вы сидели под замком. Одинаковые до последней веснушки.

— Неправда, — возразила девушка, стоявшая слева. — У Лоры на левом бедре есть родинка. Вот, посмотри!

Кратос повиновался.

— Мы с Зорой совершенно разные, — добавила вторая.

— И вы все делаете вместе?

Близнецы переглянулись и, явно замыслив что-то, двинулись к Кратосу. Когда они раздели его и подвели к широкой, мягкой кровати, их намерение стало очевидно. Единственное, что его несколько раздосадовало, — это бутылка вина, разлитая им в самый разгар их удвоенной страсти.