Запретные навсегда - М. Джеймс

о существовании которой я и не подозревала. Я сижу в оцепенении, впервые слыша голос моего настоящего отца и нутром понимая, что ему наплевать на меня, кроме того, он знает, что от меня избавятся так, как он хотел с того момента, как я начала существовать.

— Откуда мне точно знать, что это Обеленский? — Резко спрашивает Эдо. — Это неправильный способ решения вопроса.

— Тебе просто нужно довериться мне. — В голосе слышатся насмешливые нотки. — Мне не нужно доказывать свою правоту итальянцам. Если вы не заинтересованы в заключении сделки, тогда я просто позабочусь о том, чтобы девушку вернули моим собственным способом, а вы станете побочным ущербом.

— Я ожидаю компенсации за то, что передам ее тебе. Это должно быть лучше, чем просто твое согласие оставить мою семью в покое. Моя дочь мертва из-за этой маленькой сучки, у меня есть свои идеи на ее счет, если нет лучшего стимула, чем это.

— Мы можем обсудить сумму. — Голос Обеленского острый, как нож, режущий и холодный, как холодная сталь. — Но девушка придет ко мне живой.

— У меня есть для тебя предложение получше. — Арт садится, наклоняясь вперед, как будто Обеленский может видеть его и, возможно, он может. Я понятия не имею, на нашей ли стороне камера, и что-то у меня внутри переворачивается при мысли, что мой отец может видеть меня после стольких лет, но я не могу видеть его.

— Кто это? — Спросил он. В голосе Обеленского слышится нотка нетерпения.

— Артуро Агости. Последний наследник семьи Агости. У меня свои счеты с этой девушкой, и я готов щедро заплатить тебе, чтобы ты позволил мне делать то, что я хочу, и забыть о ней. — Жестокая улыбка расплывается по лицу Арта. — Поверь мне, ей это не понравится.

— Пошел ты! — Я пытаюсь кричать из-за кляпа, но из меня вырываются лишь приглушенные звуки. Я поворачиваюсь на стуле, и Арт внезапно встает, его руки крепко ложатся мне на плечи, когда он наклоняется.

— Подумай об этом, — шепчет он мне на ухо. — Ты можешь сколько угодно говорить, что хочешь скорее умереть, чем пойти со мной, Саша, но подумай об этом в реальности. Я поторгуюсь с твоим отцом о твоей безопасности. Я даже позволю тебе жить, и жить хорошо, если ты сдашься мне. Доставь мне удовольствие, и я смогу быть добрым к тебе. Может быть, со временем я даже отпущу тебя на свободу.

Проходит секунда, потом еще одна, и я борюсь с собой, чтобы не расплакаться. Я чувствую себя измученной и подавленной, меня со всех сторон бомбардируют страхом и ужасным выбором, и я чувствую, что начинаю терять свою решимость.

— Я единственный оставшийся Агости, — очень тихо говорит Арт. — Теперь у меня вся власть.

Я была так близка к тому, чтобы сломаться. Я почти подумывала о том, чтобы согласиться, в надежде, что со временем смогу сбежать от него, что мне, возможно, придется терпеть его лишь некоторое время. Но это напоминание о том, что Макс мертв, что причиной всему Артуро, укрепляет мою решимость никогда больше не поддаваться ему.

Не важно, что это значит для меня.

Я поворачиваю голову, кусая руку на своем плече. Это безрезультатно, у меня слишком туго заткнут рот, чтобы по-настоящему укусить, но мои зубы царапают тыльную сторону ладони Арта, и он отдергивается, сильно ударяя меня.

— Ты гребаная идиотка, — шипит он. — Ни на что не годная сучка.

— Я рассмотрю это предложение, — говорит Обеленский ровным и невозмутимым голосом, как будто для него это был обычный день и, возможно, так оно и есть. Что я, блядь, знаю обо всем этом?

— Я попрошу одного из моих людей связаться с вами завтра, — продолжает он. — Чтобы сказать тебе, хочу ли я сам эту девушку и что я готов тебе за это дать или что бы я взял в качестве платы, чтобы оставить ее с тобой. — Он делает паузу. — Если я оставлю ее с тобой, мне понадобятся гарантии, что она мертва, когда ты закончишь.

В комнате воцаряется тишина, и я чувствую, как меня охватывает безнадежность, которой я никак не ожидала. Я думала, что уже смирилась с тем, что умру тем или иным способом, даже надеялась на это, но знание того, что у меня больше нет будущего, просто вопрос о том, сколько часов или дней осталось для меня между настоящим моментом и забвением, и насколько болезненными они могут быть, заставляет меня чувствовать себя опустошенной.

— Отведи ее обратно в ее комнату. — Эдо смотрит на Арта. — Оставь ее в наручниках, чтобы у нее не возникло никаких идей. И… — он прищуривает глаза. — Не насилуй ее. Пока ее отцу не заплатят, и она не станет твоей, ты ни в коем случае не должен к ней приставать. Он может потребовать большей компенсации за любое… удовольствие… если это обнаружится.

Это не такое уж большое облегчение, но это уже что-то, особенно учитывая гневное разочарование, которое я вижу на лице Арта, когда он поднимает меня со стула за запястья. Он ни в малейшей степени не проявляет нежности, когда тащит меня вверх по лестнице, но мне почти все равно. Пока не принято решение о том, что со мной произойдет, ему не позволено причинять мне боль, не так, как я больше всего боюсь. Физическая боль не имеет значения, по сравнению с этим.

Он практически распахивает дверь в мою комнату, подталкивая меня к кровати. Я падаю лицом вниз, и Арт хватает меня за запястья и волосы, швыряет на матрас и переворачивает на спину. На какой-то ужасающий момент мне кажется, что он собирается проигнорировать приказ Эдо и все равно взять меня. Но он просто ухмыляется мне сверху вниз, плотоядно поглядывая, потирая одной рукой перед своих брюк, где я вижу, как бугорок его отвердевшего члена натягивает ткань.

— Не волнуйся, Саша, — напевает он, его голос тошнотворно сладкий, в отличие от его поведения. — Ожидание сделает все только лучше, когда ты наконец будешь у меня. В казне Агости полно денег, и я собираюсь потратить их столько, сколько потребуется, чтобы иметь удовольствие разрушить то, ради чего погиб мой брат.

Он не утруждает себя выниманием кляпа. Он оставляет меня в темноте, связанную резиновым ремнем, который натирает мне губы, и выходит из комнаты.

7

МАКС

Позволить себе исцелиться, прежде чем пытаться выяснить, что случилось с Сашей, это самое сложное, что мне когда-либо приходилось делать. Я хочу броситься за ней, разорвать мир на части, пытаясь найти ее и убедиться, что она в безопасности. Джиана и Томас оба уверяют меня, что оставшаяся служба безопасности занимается этим. Через два дня