Королевство иллюзий - Элина Градова

— Пошли! — сейчас ключи дяденьке положу поближе к носу, и дверь закроем, пускай думает, что сам отпер и позабыл. Никому не скажет, иначе придётся признаваться, что пьяный был на рабочем месте.

Но у любимого совсем иные планы,

— Куда?! — шепчет так эмоционально, как будто бы мы тут всю ночь собирались веселиться, а я вдруг ни с того, ни с сего срываю вечеринку. Чего он забыл? Не сразу понимаю, что Костя забыл холодильник. Он отпирает верхний засов, удерживающий вторую створку двери, — стой тут, я сейчас! — и уходит в темноту. Как он собирается корячить такую тяжесть? И, куда мы его денем?

Через пять минут, создавая невообразимый шум, мой Геракл появляется с вожделенным порталом! Вернее, впереди холодильник, а за ним, толкающий его впереди себя Костя!

— Ты охренел? На дворе ночь! Нам и днём надо было бы машину искать, а сейчас, где мы её найдём?

— А ещё богиня! — так укоризненно меня стыдит, что даже неловко, но надо этой дури уже положить конец,

— Может, мне волшебной палочкой взмахнуть, и всё свершится по волшебству?

— Да пора бы, любимая, — смеётся, а холодильник уже вытолкал за двери, — лучше положи на то место где он стоял монет пять — семь, чтобы не сильно расстраивались завтра.

— Не крутовато за поломанную железную коробку? — как он так ловко меня переключил?

— Им коробка, а нам портал, так что не жадничай! — и я, как послушная жена, уверенного в своих решениях мужа, отправляюсь выполнять поручение. Хватит с них и четырёх!

Потом Костя ещё монету оставляет перед носом охранника, запирает задвижку, вставляет ключ с внутренней стороны замка и легонько вытолкав меня на свежий воздух, хорошенько притворяет дверь.

— Вот и всё, теперь дело за малым, — отряхивает руки.

— Ну, да, самая ерунда осталась, наколдовать перевозку! — чем он только думал, когда устроил эту авантюру? Сейчас придётся обратно корячить махину! А ему хоть бы что,

— Да, богинюшка, давай уже, напрягись немножко! Я в тебя верю! — кипит мой разум возмущённый, хочется разораться и затопать ногами, но на дворе ночь, люди спят. И я реально начинаю размышлять, где взять машину? Выбираться из дворов на большую дорогу и там голосовать на ночной трассе? Плохая идея! Как увидят меня с таким амбалом, да ещё и с гробом в придачу, только скорость прибавят!

Эх, сейчас бы Газельку какую-нибудь с тентом, да водителя посговорчивей! Да, где ж взять-то?

Не успеваю завершить мысль, вдруг, во двор, не сбавляя скорости, влетает минигрузовик, о котором я только что мечтала, и, сделав круг почёта, подруливает прямо к нам,

— Простите, ребята, — из кабины высовывается весёлый парень, — заплутал малость на пару часов, вы перевозку вызывали на габаритный груз? — не сговариваясь с Костиком, орём в один голос,

— Мы!!!

* * *

— Какая же ты умница — волшебница, богинюшка моя! — Костя не устаёт петь дифирамбы, как будто чудесное появление машины и впрямь моя заслуга!

До посёлка добирались не меньше двух часов, денег отдали уйму! Так это водитель ещё типа скинул на штраф за то, что опоздал! Золотом не решилась расплачиваться, сбегала домой за нормальными, как выражается мой дремучий неандерталец, бумажками.

Интересно, реальные заказчики так и торчат со своим габаритным грузом в ожидании перевозки?..

На дворе ночь, мне вставать на работу через пару часов, так есть ли смысл ложиться?

— Дождёшься меня со смены, Берти? — и без слов понимаю,

— Нет, любимая, извини, медлить нельзя, — оправдывается, — слышала, что сказал Тео: отец совсем плох!

— Слышала, — значит осталось совсем немного времени, — давай снимем швы, пока не сбежал, дольше тянуть нельзя, начнётся врастание, — послушно стягивает штаны,

— Знаешь, что не сбегаю…

Обрабатываю кожу, расстригаю узлы и начинаю осторожно вытаскивать грубые, почерневшие от крови, нити. Он морщится, знаю, как это неприятно и даже болезненно, ничуть не лучше самого шитья.

Без торчащих неопрятным ежом ниток, моё рукоделие уже не кажется таким ужасным. Теперь на Костином бедре красуется крупный бордовый рубец почти овальной формы. Всё срослось, постепенно краснота сойдёт, корявость замоется, но конечно, метка останется навсегда,

— Вот, как-то так, — отхожу в сторону, пытаясь рассмотреть издалека, — извини за красоту, мой первый опыт и хочется надеяться, последний, — Костя разглядывает недолго,

— Дай-ка левую руку! — зачем? Подаю, он прижимает её ладонью к бедру, и я понимаю, что если свести пальцы, она чётко совпадает с границами былой раны прямо по рубцу, — ты меня пометила особым знаком, богинюшка! Специально так очертила?

— Ага! И укусила специально! — издевается ещё! Я уже в шаге от слёз, скоро прощаться, а любимый мужчина снова меня дразнит! Но он, кажется, имеет в виду совсем другое,

— Я твой весь! Не бегу, наоборот, хочу скорей покончить со всеми неурядицами, чтобы не расставаться никогда, — тут уж мою плотину прорывает! Точно так же, как в начале ливня первые тяжёлые одиночные капли лишь вестники приближающегося удара стихии, так и у меня одна слеза, другая, и срываюсь в бурный истерический рёв!

Глава 10

Я его напугала! Поняв бесполезность уговоров и увещеваний, которые странным образом, только усиливают вой, и я ничего не могу с этим поделать, Костя переходит к решительным действиям. Отнимает моё опухшее красное лицо от своей мокрой груди и принимается целовать глаза, щёки, нос, лоб, губы, всё подряд! Я реву, а он целует и целует, на очередной паузе, когда пытаюсь сделать вдох, перед следующим воплем, он захватывает мои губы и удерживает долгим поцелуем. Кажется, что умру от асфиксии, в глазах темнеет, но он наконец даёт отдышаться, а моя психическая атака таким образом захлёбывается.

Не позволяя возмутиться, Костя утаскивает меня в постель, и я понимаю, что это лучшее, чему можно посвятить оставшийся час перед прощанием.

Страсть, накрепко сдобренная душевной болью и омытая слезами, оказывается особенно острой, до болезненности чувственной и щемящей. Понимая, что она может оказаться последней, никто из нас не спешит. Мы наслаждаемся каждым мгновением, каждым прикосновением, каждым поцелуем и дыханием. Надо всё запомнить, впитать поцелуй, вздох, удар сердца, стон страсти, миг взлёта, отклик любимого тела, всё-всё, что может согреть душу в тяжёлое время воспоминаний.

В самый неподходящий момент Костик прерывается и