Место (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович

А вот это вряд ли, понял Евгений. Если ее изрядно рваные джинсы еще можно было объяснить модой, то футболка была не только безразмерной, но и вылинявшей до полной потери цвета и, похоже, не стиранной уже очень давно. Эта девица здесь явно не первый день и даже не первую неделю… Да что же она молчит? Отвыкла говорить с людьми?

— Алиса, — наконец, ответила незнакомка.

— Угу, — пробормотал Евгений. — А это, стало быть, Страна Чудес… Ну и где тот Белый кролик, который нас сюда затащил? Не знаю, как Герцогиня, а лично я уже в ярости.

Тут он понял, что девушка смотрит на него с явным непониманием, и решительным товарищеским жестом протянул руку:

— Евгений. Евгений Дракин.

Алиса чуть замешкалась, а затем подала свою — но вовсе не аналогичным жестом сторонницы гендерного равенства, а этак кокетливо-полусогнуто, ладонью вниз, словно для поцелуя. Вот уж чего Дракин делать решительно не собирался! (Даже будь эта рука чистой, что, похоже, было не так.) Он твердо стиснул ее ладонь, попутно разворачивая ее в вертикальное положение. Девушка посмотрела на свою руку, затем вновь на юношу.

— Дурацкая фамилия, да? Тем более что драться я никогда не любил, — затараторил Евгений; пережитое нервное напряжение и радость от встречи с человеческим существом разрядились приступом словоохотливости. — Я даже в школьные годы поменять хотел. Но отец сказал, что наша фамилия вовсе не от драки, а от германского рыцаря, у которого не то фамилия, не то прозвище было Drachen, то есть «дракон»… каким-то он боком еще в глубоком средневековье осел в наших краях… Кстати говоря, фамилия «Дракула» значит то же самое, так что мы, может быть, и с ним в родстве — он ведь реально существовал, ты же знаешь? То есть, собственно, не он один, это княжеский род был в Валахии… Ну, на самом деле это все просто семейная легенда, никаких документов нет, отец говорил, что прадед их еще в восемнадцатом году уничтожил, чтобы приписать себе пролетарское происхождение. В те годы, сама понимаешь…

Однако Алиса, похоже, не понимала. Она смотрела на него все тем же недоумевающим взглядом, и Дракин резко оборвал свой словесный поток. «Да она вообще нормальная? — закралось подозрение. — Здесь, пожалуй, и спятить недолго…»

— Ладно, — произнес юноша, стараясь говорить как можно четче. — Значит, я, — он ткнул себя в грудь, — Евгений. Ты — Алиса. («Тарзан — Джейн, Джейн — Тарзан»… только в роли Джейн тут, похоже, как раз он.) А это, — он не решился тыкать пальцем в сторону зверюги и лишь с опаской скосил глаза, — Антон?

— Да.

— Кто он такой вообще?

— Он… мой… собака, — ответила Алиса, словно бы с трудом подбирая слова, и тут до Евгения дошло, что девушка говорит с акцентом. Вот, значит, в чем дело, а вовсе не в «ненормальности»…

— Моя собака, — автоматически поправил Дракин, глядя на страшилище. В общем, да, теперь, когда оно не нависало оскаленной пастью над его горлом, а мирно сидело у ног хозяйки, в его принадлежность к собачьему племени можно было поверить. Хотя при встрече с таким вот «другом человека» собака Баскервилей бы попятилась, обмочившись на собственные лапы. Дракин не был знатоком собачьих пород, но едва ли это было что-то чистокровное. Скорее — какая-то жуткая помесь бульдога, мастифа и нескольких разновидностей волкодавов, ростом едва ли не в метр в холке и массой никак не меньше центнера. Зато выгуливать такого можно по самым темным скверам и пустырям пролетарских районов — никакая шпана не осмелится даже приблизиться… Антон, хм. Ну и имечко для собаки. Хотя, если вдуматься, чем оно хуже Джека или Джима? Если русские называют своих псов английскими именами, почему бы и иностранке…

— Откуда ты? — спросил он.

— Оттуда, — она неопределенно махнула рукой куда-то назад.

— Я в том смысле… ты не русская?

— Я… — она вновь задумалась на мгновение, видимо, вспоминая слово, — шотландская.

— OK, let's speak English, no problem, — с готовностью переключился Евгений. — How long are you here? And where have you got here from?

Но девушка вновь смотрела на него непонимающе. «Шотландцы — не англичане, — припомнил Евгений, — и всячески подчеркивают это и обижаются, когда их путают… ну, не все, конечно… Но все равно — разве может существовать современный шотландец, вообще не знающий английского?»

— Do you speak English? — спросил он, чувствуя себя идиотом.

Алиса опять ничего не ответила — даже «No».

— Ладно, — пробормотал Евгений. — Тогда давай по-русски. Я так понимаю, русский ты хоть как-то знаешь?

— Я… не очень хорошо… говорить, — откликнулась девушка. — Понимать лучше. Говорить хуже.

Да и акцент у нее явно не английский, понял Евгений. И не шотландский (гм, а ты когда-нибудь слышал, как звучит шотландский акцент?) Скорее германский какой-нибудь… Впрочем, языка своего полумифического предка Дракин не знал, в памяти всплыл лишь расхожий штамп про «лающую немецкую речь». Алиса, конечно, изъяснялась не так, как нацисты в советских фильмах, но все же произносила слова отрывисто, с резким горловым «р». А может, и не Германия, может, северная Европа… Швеция какая-нибудь… «Алиса» — имя достаточно интернациональное… а слово «шотландская» он, видимо, неверно расслышал или понял. Речь, вероятно, шла о названии какой-нибудь области или городка. В любом случае, собственный языковой багаж Евгения исчерпывался двумя языками, включая родной.

— Ладно, понимаешь — это уже хорошо, — констатировал он и задал самый главный вопрос: — Что это все вообще такое? Ты знаешь, где мы?

— Это… такое… место, — сказала девушка.

— Угу, — буркнул Евгений. — Место. Исчерпывающе.

Но Алиса не закончила и попыталась конкретизировать:

— Место, где каждый… есть каждый.

— Где каждый ест каждого? Звучит обнадеживающе, нечего сказать. И что-то мне напоминает. Homo homini lupus est… Не обращай внимания, это латынь, — спохватился он. — Но, надеюсь, мы друг друга есть не будем? Включая Антона, — он вновь покосился на жуткого пса.

— Он тебя больше не тронуть. Я сказать «фу».

— Надеюсь на его послушание… Так как ты сюда попала? Тоже на трамвае? — спросил Евгений и тут же понял, что сморозил глупость — предпоследний трамвай явно стоит здесь уже много лет, не говоря уже обо всех предшествующих…

— Мы с Антоном гулять. И… о-каза-лись здесь.

— Гуляли в Москве? Не в Измайловском парке?

— В парке… да. Я почуяла, что это уже… другое место. Но было поздно.

Евгений заметил, что речь Алисы становится более правильной. Похоже, ей просто не хватало разговорной практики.

— Рядом с трамвайными путями? — спросил он.

— Да.

— Давно это было?

— Давно.

— Сколько дней назад?

— Много.

— Ну ты помнишь число, когда это произошло?

— Число?

— В смысле, дату. День, месяц, год.

— Я… не знаю…

— Уфф, — вздохнул Евгений. — Ну ладно. Ты ходила вдоль рельсов? Я видел, где они кончаются. А ты знаешь, где их начало?

— Рельсов?

— Ну да. Такие блестящие штуки, по которым ездят трамваи.

— Это… не рельсы.

— А что же это такое?

— Это… тень.

— Тень? В каком смысле тень?

— Тень… из того мира.

— Но они же объемные. Их пощупать можно. По ним вагоны катятся.

— У них… нет запаха, — безапелляционно заявила Алиса. Евгений фыркнул: анализировать загадочные рельсы с этой точки зрения ему не приходило в голову. Идея, конечно, бредовая… но с другой стороны — а что здесь нормальное? И если предположить, что эти рельсы — действительно некая трехмерная проекция самых обычных трамвайных путей из внешнего мира (внешнего?), ложащаяся на местный рельеф точно так же, как обычная тень ложится на неровную землю, тогда становится понятно, почему они не ржавеют и не проваливаются под тяжестью трамваев… и, главное, получается, что здесь их никто сознательно не прокладывал. И нет здесь ни станций, ни городов, даже заброшенных…

Но ведь рельсы через Измайловский парк проложили явно не сто лет назад — тогда это была еще не Москва, а пригород. Откуда же взялись древние трамваи? Впрочем, возможно, провалиться сюда можно не только из Измайлова, есть и другие «заколдованные места»…