Место (СИ) - Нестеренко Юрий Леонидович

— Антон лучше, — безапелляционно возразила девушка.

Что ж, Евгений уже имел возможность в этом убедиться.

Алиса и ее пес выбрались через лаз, и Дракин остался один. Недолго думая, он свернулся калачиком на травяной подстилке и почти сразу провалился в сон.

Проснувшись, Евгений некоторое время лежал с закрытыми глазами. «Ну и сон, — думалось ему. — Трамвай под управлением мертвеца, лес, чудовища… Вот с чего такое в голову лезет? Целый день же работал, а не ужастики читал. Впрочем, по-своему даже любопытно…» Но тут он понял, что ощущает запахи, которых просто не может быть в его комнате — равно как и на кафедре, если предположить, что он заснул там. И что лежит он вовсе не на кровати и не в кресле, а его лицо щекочут травинки… Он резко распахнул глаза и сел.

Нет. Не сон.

В хижине царил прежний полумрак — не светлее, но и не темнее. Значит, еще не вечер… будем надеяться, во всех смыслах этой фразы. Сколько он все-таки проспал? Евгений без особой надежды потряс часы, покрутил головку. Может, просохли и оживут? Нет. Безнадежно.

Сам он тоже чувствовал себя не лучшим образом. Голова была тяжелой, как часто бывает после долгого дневного сна, тело ныло — травяная подстилка оказалась недостаточно толстой и мягкой. Ну да, хозяйка, очевидно, привыкла тут к спартанским условиям, а вот он… Особенно почему-то ломило спину. Не поясницу — для таких проблем Дракин был слишком молод — а выше, где-то в районе лопаток. Евгений покопался в памяти; должно быть, он основательно приложился, когда Антон опрокинул его на землю. Не хватало только повредить позвоночник! Он подвигал плечами, покрутил руками. Боль не усилилась, даже, может быть, стала чуть меньше. Ну, будем надеяться, что это просто ушиб… Во рту пересохло, хотелось пить — но непохоже было, что в этой избе имеются емкости с водой. Наверное, где-то поблизости есть источник… но отправляться на его поиски, несмотря на жажду, не хотелось. Казалось бы, после блужданий по ночному лесу днем это будет уже не так страшно, но Евгений чувствовал иррациональную уверенность, что стоит ему потерять хижину из виду — и дороги назад он уже не найдет.

Он по-прежнему был один. А что, если Алиса так и не вернется? Мало ли, что с ней может случиться… Он ведь сам убедился — здесь обитает нечто, от чего даже Антон поджимает хвост. И, вполне возможно, оно тут такое не одно… А шкура рогатого на двери все же не выглядит особенно надежной защитой. Почему строители этого дома — или строитель, с чего он, собственно, взял, что их было несколько — в общем, почему тот, кто сложил из крепких бревен избу, не озаботился сделать столь же крепкую дверь?

А как ее навесить? — тут же сообразил Дракин. Нужны петли, нужны шурупы, чтобы прикрутить их к бревнам… Где все это взять посреди леса? Хотя — трамваи… А что трамваи? Какие-нибудь болты с гайками оттуда выкрутить, наверное, можно, если хватит сил — но шурупов и гвоздей там нет…

Однако, какие-то металлические инструменты у создателя избы все же были. Иначе как он рубил деревья, как пилил бревна для сруба? Вот это вот бревно на полу, в частности…

Евгений придвинулся к «скамейке», разглядывая ее концы, и увидел то, на что не обратил внимания сразу. И увиденное ему совсем не понравилось.

Бревно не было срублено или спилено. Оба его конца напоминали грубо заточенный под тупым углом карандаш. Евгений недоверчиво потрогал оставшиеся на древесине борозды. Нет, их оставил не топор, не пила, даже не долото.

Зубы.

Над бревном словно потрудилась парочка бобров. Только это были очень, очень большие бобры.

Ну хорошо, допустим, здесь и впрямь обитают грызуны ростом в пару метров, питающиеся деревьями. А строители дома просто воспользовались результатами их труда. Но ведь дом из таких бревен не сложишь! Надо специально вытачивать концы, чтобы получились эти, как их, венцы…

Дракин обследовал углы избы изнутри, затем выбрался наружу. Да, утром он был слишком измотан, чтобы обращать внимание на детали — а теперь ясно увидел, что изба щетинится по углам такими же «карандашами». Но пазы, позволяющие бревнам лечь в зацепление друг на друга, очевидно, тоже были проточены, хотя и изрядно грубо и неряшливо. Из-за этого бревна лежали неровно, с изрядными щелями, которые были замазаны глиной. И все же эти пазы не могли быть просто случайно прогрызены голодными животными. Кому-то удалось приручить местных «бобров» и заставить их грызть, где и сколько скажут? Или…

Кто вообще сказал, что создатели этого дома — люди? Отсутствие мебели и лаз вместо дверного проема лишний раз заставляют в этом усомниться…

Бобровые хатки — это просто шалаши из веток, напомнил себе Евгений. Сложить сруб бобры не в состоянии. Да и, кстати, будь они даже очень крупными и очень умными, на человека они не нападут, они же вегетарианцы…

Нормальные бобры в нормальном мире — да. Но те твари, что обитают тут… Евгений покосился на то, что осталось от рогатого. Кстати говоря, возможно, над бревнами потрудились даже и не зубы, а не уступающие им в размерах и крепости когти…

Впрочем, гадать было бессмысленно. Дракин снова полез внутрь.

Единственным объектом, достойным обследования, здесь была куча тряпья в углу. Как и предположил Дракин, в основном она состояла из старой, грязной, часто рваной одежды. Несколько брюк, рубашек и маек, когда-то светлый пиджак, теперь выглядящий так, словно его откопали из-под земли…

Вместе с тем, кто был в нем похоронен.

Евгений оторопело смотрел на ссохшуюся мумифицированную руку, вывалившуюся из рукава пиджака после того, как он приподнял и встряхнул эту одежду.

Через несколько секунд он понял, что прочих частей тела не было — только рука, оторванная (или отвалившаяся?) в районе локтя. Почему ее оставили здесь? Евгений брезгливо рассматривал скрюченную усохшую руку. Пергаментная кожа висела длинными лохмотьями, в разрывах виднелись две желтые кости. Но никаких следов оружия или, скажем, зубов видно не было. Что же произошло с хозяином руки и пиджака? Какая-то ужасная болезнь типа проказы? Или от чего там заживо отслаиваются лоскуты кожи и отгнивают конечности…

Евгений рефлекторно отшвырнул пиджак. Закопать эту дрянь подальше, а лучше вообще сжечь… если бы было, чем… Зачем Алиса это хранит?! Но все-таки сейчас весь этот хлам принадлежит ей, и он не вправе ничего здесь выбрасывать — даже эту жуткую руку (к которой и притрагиваться совсем не хотелось). Может, для Алисы это что-то вроде амулета… брр, какая все-таки мерзость!

Он прикрыл мертвую руку пиджаком и еще брезгливее, чем прежде, перебрал остальные тряпки. Вот эти большие бурые пятна на рубашке — почти наверняка кровь, хотя дыр от ран не видно. А эти брюки как будто лопнули изнутри, словно их обладатель изрядно раздулся. Тоже сняты с мертвеца? Евгений не чувствовал трупного смрада, но его не было даже от высохшей руки — видимо, запах давно выветрился… В кармане брюк что-то звякнуло, и Дракин вытащил наружу ветхий потрескавшийся кошелек. Внутри оказалось несколько свернутых бумажек и позеленевшие монеты. Евгений развернул купюры, буквально расползавшиеся под пальцами. Зеленые трешки, розовые десятирублевки с профилем Ленина… Советские деньги образца 1961 года. Впрочем, их дизайн не менялся три десятилетия; по монетам время можно определить точнее… Евгений потратил некоторое время, скребя ногтем окислившиеся кружки и вглядываясь в мелкие циферки. Кажется, ни одной монеты новее семидесятого года…

Были в куче и женские вещи. Длинная строгая черная юбка, легкомысленное цветастое летнее платьице, еще что-то такое розовое с кружевным воротником, чему далекий от женской моды Дракин не знал названия — блузка, что ли? Естественно, все тоже старое, грязное, рваное. Кожаная сумочка — почти пустая, внутри только пудреница. Евгений посмотрел на себя в круглое зеркальце — м-да, ну и шалаш на голове! — кое-как пригладил волосы рукой. То ли еще будет через пару недель, не говоря о месяцах… бритву бы какую-нибудь найти…

Но бритвы не было. В самом деле, если предположить, что сюда попадают пассажиры трамваев, зачем бы они стали таскать подобный предмет с собой? Это только в рекламных роликах у случайных людей на улице оказываются при себе вещи домашнего обихода…