Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей - Билл Боуринг

действительное применение силы должно быть пропорциональным, в рамках разумной необходимости, и никоим образом не включать недопустимое нацеливание на отдельных лиц или объекты»216.

Я утверждаю, что закон самообороны гораздо более сильно ограничен. Собственно, фокусом этого анализа будут юридические обоснования, если только они вообще предлагаются США и Великобританией для их действий против Ирака, Сербии и Афганистана. Что предлагалось в случае Ливии? Пост указывает217, что вскоре после бомбового налёта США сделали «путаные» — это ещё преуменьшение — ссылки на ряд дичайшим образом различающихся оправданий нападения. Во-первых, утверждалось, что сила была применена как репрессия или возмездие за предшествующий — 10-ю днями ранее — террористический акт в Берлине — смерть американского служащего при взрыве в ночном клубе218. Во-вторых, сила была «в первую очередь сигналом полковнику Каддафи прекратить террористические акты»219. В-третьих, США намеревались запугать элитную ливийскую гвардию, на которую опирается Каддафи220. В-четвёртых, они полагали, что осуществляли предупреждающую самооборону221. В-пятых, эта акция была самообороной против продолжающихся нападений на граждан Соединённых Штатов и их посольства за рубежом222. Пост полностью опроверг каждый из этих пунктов и сдержанно заключил, что акция США была «весьма сомнительной» с точки зрения международного права223.

Это замешательство — или довольно высокомерное пренебрежение — в отношении обоснования с позиций международного права примечательно напоминает аргументы в случае Афганистана, а позже — Ирака.

Война в Заливе — заключение брака

Теперь мы подходим к явному концу — или так казалось энтузиастам в то время — международного права в 1991 г. Вспомните, что между налётом на Ливию и падением Берлинской стены в октябре 1989 г. прошло всего три года. СССР и сам был на краю позорного крушения, его идеологические основы полностью прогнили. Кроме того, была действительно своевременна подготовка к новым событиям на теоретическом уровне. В 1990 г. появилась «Власть закона в международных отношениях» (The Power of Legitimacy Among Nations)224 Томаса Франка. Не вследствие, конечно, публикации этой книги, 2 августа 1990 г. Ирак вторгся в Кувейт, и — после примечательно долгой паузы — 29 ноября 1990 г. Совет безопасности ООН принял Резолюцию 678225. Эта резолюция, казалось, отмечала конец стеснённого положения Совета безопасности, определённой особенности «Холодной войны». Система, казалось, собиралась занять своё место.

Отчасти задержка была вызвана необходимостью получить почти полное единодушие (Китай был не представлен), чего хотели Соединённые Штаты. Чтобы получить советскую поддержку, Соединённые Штаты, согласно новостным репортажам, согласились помочь не допустить три балтийских республики на Парижский саммит в ноябре 1990 г.226 и обязались убедить Кувейт и Саудовскую Аравию обеспечить СССР твёрдой валютой, в которой тот отчаянно нуждался,— они это сделали227, хотя и накануне его распада.

Вспомним, что Резолюция 678 «уполномочила государства-члены, сотрудничающие с правительством Кувейта,… использовать все необходимые средства с тем чтобы поддержать и выполнить [прежние резолюции] и восстановить международный мир и безопасность в этом регионе». Впервые с Резолюции 84 от 7 июля 1950 г.228, рекомендовавшей совместную военную акцию против Северной Кореи, военная акция была предпринята с одобрения Совета безопасности.

Реакция Томаса Франка и Файзы Пател на эти события была однозначна229: «Система ООН, кажется, политически развивает способность заменить самовольное насилие полицейским принуждением… Теперь, наверное, время принять и поощрить новую правоохранительную систему вместо того, чтобы вечно соглашаться на суверенные войны самопровозглашённой самообороны»[230].

Однако в то время во множестве звучала убедительная критика[231]. Евгений Ростов прокомментировал, что «за исключением слова „уполномочивает“, резолюция явно предназначалась поощрить и поддержать кампанию коллективной самообороны, и поэтому не есть акция принуждения со стороны Совета безопасности»[232]. Бёрнс Уэстон пошёл далее, подвергнув сомнению законность резолюции и последующей акции[233]. В его понимании, тут было четыре аспекта. Во-первых, неопределённость юридического основания Резолюции 678; во-вторых, дипломатия великодержавного давления, которой было отмечено её принятие; в-третьих, её совершенно неограниченный характер; и наконец «поспешный отказ Совета от допускаемых ею альтернативных ненасильственных санкций»[234].

Совет безопасности не провёл ни одной встречи по вопросу о кризисе в Заливе между 29 ноября 1990 г., когда была принята Резолюция 68, и 14 февраля 1991 г., когда он собрал секретную сессию, чтобы обсудить политические аспекты конца войны. 3 апреля 1991 г. Совет безопасности принял Резолюцию 687[235], Ирак признал её 6 апреля, и Совет безопасности объявил о её вступлении в действие 11 апреля.

В одном отношении Совет безопасности действительно установил себе новый прецедент; это должно было поистине стать новой эрой уполномоченного применения силы. Кристин Грей указывает, что после операции «Буря в пустыне» Совет безопасности уполномочил государства-члены предпринять акции в Сомали (1992 г.), Югославии (с 1992 г.), Гаити (1994 г.), Руанде (1994 г.), регионе Великих африканских озёр (1996 г.), Албании (1997 г.), Центральноафриканской Республике (1997 г.), Сьерра-Леоне (1997 г.), а также в Косове в Резолюции 1244 и Восточном Тиморе в Резолюции 1264: «Он не обеспокоился определением правового основания для таких решений, помимо общей ссылки на главу VII Устава ООН». Всё это были внутренние конфликты, за исключением, возможно, бывшей Югославии[236].

Однако Резолюция 687 вовсе не закрыла вопрос войны против Ирака. Уже в 2002 г. «Юропиан джоурнал оф интернэшнл ло» (European Journal of International Law) посвятил целый выпуск «Воздействию десятилетия мер против Ирака на международное право»[237].

За операцией «Буря в пустыне» вскоре последовала операция «Утешение» (Provide Comfort), предпринятая США, Великобританией и Францией в защиту курдов Северного Ирака в апреле 1991 г.[238] Частью её обоснования было то, что эта акция было предпринята «в поддержку Резолюции 688», хотя эта резолюция не принималась в рамках главы VII и не уполномочивала применение силы. В январе 1993 г. США и Великобритания осуществили нападения на иракские ракетные позиции в запрещённых для полётов зонах. Генеральный секретарь ООН утверждал, что эта акция получила мандат Совета безопасности согласно Резолюции 678, ввиду нарушения Ираком условий перемирия[239]. Грей указывает, что Генеральный секретарь никогда не возвращался к этому аргументу, и он подвергался критике за присвоение отдельным государственным державам полномочий, принадлежащих Совету безопасности[240].

Весьма схожие обоснования использовались для оправдания операции «Лиса пустыни» в декабре 1998 г., в ответ на прекращение Ираком сотрудничества с инспекционной комиссией ООН. В этой акции, продолжавшейся четыре дня и четыре ночи, было запущено больше ракет, чем в течение всего кризиса 1991 г. Великобритания и США сослались на Резолюции 1154 и 1205 Совета безопасности как юридическое основание для применения силы. Но, как указывает Грей, эти резолюции были приняты в рамках главы VIII, но не выражали условия для применения силы.

Как указывает Мэри Эллен О’Коннелл, первый после «Холодной войны» режим санкций был наложен на Ирак[241]. 6 апреля 1990 г., спустя несколько дней после вторжения Ирака в